Межгорье

А затем Андрей зовет нас.

– Какой маленький… господи, – я с умиление смотрю на крошечного щеночка коричневого окраса. Он еще мокрый и слепой, но такой хорошенький. – Это же чудо!

– Хочешь дать ему имя? – спрашивает Андрей. – Это мальчик.

– Я?

– Давай, назови его, – Клим поддерживает отца, стоя рядом.

– Я не могу вот так придумать, – говорю в растерянности, разглядывая Тару. – Кроме Хатико на ум ничего не приходит.

– Прояви фантазию. Кому нужен миллиардный Хатико? – ухмыляется Андрей. – Хозяева потом, скорее всего, дадут ему другую кличку, но нам же надо как-то его отличать.

– Ну он пухлый и коричневый. Пусть будет Потап. Сойдет?

– Годится. Потапов у нас еще не было, – замечает мужчина.

Я присаживаюсь на корточки и смотрю на щенка сквозь сетку.

– Маленький. Тебе холодно? Ты голодный, да? – наблюдаю, как щенок ползет к материнскому животу, повинуясь врожденному инстинкту. Только Тара вдруг отпихивает его и неуверенно встает на задние лапы. – Она не хочет его кормить?

– У нее опять схватка. Вот, видишь? – Андрей гладит бок собаки.

Я замечаю, что ее живот каменеет.

– И сколько раз так будет?

Андрей накрывает новорожденного пеленкой и пожимает плечами.

– Все тоже индивидуально. УЗИ мы не делали, но, я могу предположить, что пять точно будет. Оно же как… Бывает, что после покрытия тремя кобелями сука кое-как принесет двух щенков, а бывает и одной случки достаточно для появления шести крупных детенышей.

Я изумленно таращу глаза на Тару.

– То есть… собака может родить щенков от разных отцов? За раз?

Андрей кивает.

– Да. Видишь ли, у сук бывает несколько волн овуляции. А сперма живет несколько дней. Могут сложиться условия, что оплодотворение произойдет от нескольких партнеров… Но преимущество, конечно, у того, кто был первым.

– Ого. Я не знала. А сколько было партнеров у Тары?

– Два, – говорит Клим.

И Андрей продолжает:

– Сначала она долго никого вообще к себе не подпускала, а потом… вошла во вкус.

Мужчины умолкают, а у меня неожиданно першит в горле.

– Ясно, – от столь откровенной темы вдруг становится не по себе.

Дальше снова все превращается в сплошное ожидание. Второй щенок не торопится появляться на свет. Я начинаю зевать. И замерзла как собака несмотря на объятия Клима.

– Идите спать. Похоже, я тут на всю ночь зависну, – говорит Андрей. – Но главное – дело пошло.

– Ладно. Удачи. Надеюсь, все пройдет хорошо, – говорю я.

– Мне прийти, сменить тебя? – спрашивает отца парень.

– Нет, отдыхай. Пусть хоть кто-то из нас выспится. Будешь завтра впахивать за двоих.

– Если что – зови, – говорит Клим.

Пока мы идем от питомника до двора, Клим не произносит ни слова и держится немного позади. Но, стоит мне свернуть к дому, как я замечаю, что парень идет следом.

– Ты же спишь там, – напоминаю ему, скидывая вьетнамки и указывая пальцем направление, где находится дом на дереве.

– Я в курсе, – разувшись, Клим ждет, пока я открою дверь.

Я снова ни черта не понимаю, что на уме у этого парня.

Развернувшись к нему лицом, отхожу к двери.

– Клим… – и нервно сглатываю, – ты же не подумал, что я дала тебе зеленый свет? – спрашиваю его.

– А если так? – он делает шаг и замирает, нависая надо мной. – Думаешь, ты меня остановишь?

– Клим… – я готовлюсь дать отпор, но неожиданно замечаю на лице парня улыбку.

– Да расслабься. Я просто займусь хлебом.

– Ночью?

– Да. Сейчас зафигарю тесто.

Сказав это, Клим протягивает руку и нащупывает ручку двери, слегка коснувшись моей талии. Я шарахаюсь в сторону, чтобы пропустить его, и захожу следом.

– Сейчас? – недоверчиво смотрю на спину парня, который идет на кухню.

Клим пожимает плечами.

– Да. Оставлю подниматься, а сам спать пойду. Потом встану через пару часов и отправлю хлеба в печь.

– Зачем это делать так рано? – я останавливаюсь в пороге кухни. – Какая необходимость? Хлеб можно и днем печь. Его можно вообще не печь, а купить.

– Ну а я его пеку.

Наблюдая за тем, как парень вытаскивает из нижнего ящика стола огромную миску с мукой и надевает большой черный фартук, я зависаю в пороге.