Межгорье

Я рассекаю ножницами воздух в опасной близости от его виска.

– Клим, ты опять?! Я сейчас отрежу тебе ухо! – угрожаю ему.

– Если ты скажешь, что тебе не нравится, она больше тут не появится, – со странным покорством произносит парень.

Сложив руки на коленях, он выглядит паинькой, хотя вчера очень разозлил и даже напугал меня так, что я хотела сбежать.

Не знаю, как реагировать на слова Клима. Похоже, я и правда ему понравилась, но то, как он это показывает – мрак какой-то.

– Кто я такая, чтобы говорить тебе такое и что-то запрещать? – снисходительно говорю я.

– Пока никто.

– Я смотрю, ты очень в себе уверен?

– Кто? Я? – удивляется Клим, оглядываясь. Я сразу же фиксирую его за виски и разворачиваю обратно. – Просто… Фак. Я же обещал отцу, что больше не буду тебя лечить на эту тему.

Его слова заставляют меня улыбнуться.

– И замечательно. Будь добр, держи свое обещание.

– Можно еще раз? И я больше не буду, – нетерпеливо просит Клим. Совсем как ребенок, которому что-то запрещают.

Я закатываю глаза.

– Ну что еще?

– Я трахал ее, а думал о тебе, – самодовольно заявляет этот оболтус. Я дергаю за волосы, и парень стонет: – Ай!

– Так тебе и надо! – хочу его пожурить.

– Ты больше не боишься меня? – снова спрашивает Клим.

Я растерянно моргаю.

– Кто тебе сказал, что я тебя боялась?

– Твой запах, – отвечает парень хрипло. – Но ты и по-другому пахла.

Я качаю головой.

– Что ты несешь? Нормально я пахну!

– Да. Охуеть можно, – дьявольски шепчет Клим.

– Заткнись! – одергиваю его.

А мои щеки против воли уже горят от столь примитивного комплимента. И, скажи это кто-то другой, я бы разозлилась, но, кажется, Боголюбов-младший иначе просто не умеет.

– Это значит, ты на меня не злишься?

– Это значит, хватит болтать! Ты мне мешаешь!

Минут через пятнадцать я заканчиваю стричь этого наглого мальчишку. На полу разбросаны его волосы, да и сам он ими усыпан, хотя я старалась действовать аккуратно.

– По-моему, раньше было лучше, – держа руки на бедрах и обходя парня, делаю вид, что разглядываю его голову.

В то время, как мой взгляд сразу же приковывается к рельефу его тела, пробегает по грудным мышцам, задерживается на его чертовых кубиках.

– Зато легче стало, – Клим трясет волосами, улыбаясь.

И, хотя его улыбка больше похожа на звериный оскал, в глазах читается благодарность.

– О! Совсем другой вид! – вскоре на веранду поднимается Андрей. – У Тары началось, – он кивает сыну. – На всякий случай, приготовлю инструменты.

Глава 8. Виктория

На часах почти два часа, а мне все не спится.

Лучи прожектора, рассекая ночную мглу, освещают часть заднего двора и ветви деревьев. Похоже, Андрей либо забыл выключить свет, либо все еще там, с Тарой.

Выскользнув из-под одеяла, я надеваю штаны и спускаюсь вниз, собираясь выйти и немного подышать воздухом. Возможно, короткая ночная прогулка поможет уснуть.

Однако свет вдалеке привлекает мое внимание. Да и тропинка, подсвечиваемая садовыми светильниками на солнечных батареях, так и манит пройтись по ней.

Ночью на заимке все иначе – жутко и таинственно.

Темнота, окружающая со всех сторон, сужает пространство, а светлые стволы берез наводят ужас, когда я принимаю один их них за человека в белом балахоне.

В питомнике, а, вернее, в вольере, стоящем особняком от остальных, я нахожу Андрея. Он сидит прямо на полу возле Тары и поглаживает ее. Рядом на складном столе лежат ножницы, флакончик со спиртом, какие-то тряпки.

Со стороны основной части питомника доносится возня и беспокойные поскуливания. Кажется, этой ночью всем не спится.

– Ты чего тут? – спрашивает Андрей, увидев меня.

– Не могу уснуть. Вот решила немного прогуляться. Ну как дела?

– Первый на подходе, – отвечает мужчина.

Я с тревогой оглядываю Тару.

Собака выглядит усталой, даже измученной. Высунув язык, она тяжело дышит, то поскуливает, упираясь мордой в ладонь хозяина, то задирает голову и расфокусированным взглядом смотрит себе под хвост. – Она еще не… Господи, так уже сколько времени прошло! Сделай что-нибудь! Ей же больно! – прошу Андрея.

– У меня есть для тебя плохая новость: роды – это всегда больно, – усмехается Боголюбов.

Я слышу справа еще один короткий хриплый смешок и замираю.

Клим тоже здесь.