Межгорье

На ней по-прежнему только белье, светлые волосы растрепаны, губы, которые я недавно целовал, опухли, а кожа вокруг них выглядит воспаленной.

– Я дал объявление, – я поглаживаю щетину над верхней губой.

– И где же ты ее поселил? – распаляется моя любовница.

– В доме. У нее своя комната, – мое лицо остается невозмутимым.

– Вот оно что… – кивает Татьяна. – И как мы с ней будем делить твою постель? Дашь нам по полставки, Боголюбов? – она скрещивает руки на груди.

Я начинаю терять терпение.

– Я с ней не сплю.

– Тогда что она тут делает?! – сердится девушка. – Я не понимаю! Ты столько времени обходился без кухарки, а теперь она тебе вдруг понадобилась? Ты меня совсем за дуру держишь, да?! – кричит она.

– Таня, я не держу тебя за дуру. Но и оправдываться не собираюсь. И впредь выбирай тон. Дома так будешь разговаривать со своим мужем. Одевайся, я сказал. Мне некогда болтать, – добавляю голосу стальных ноток.

Сверкнув глазами, девушка хватает одежду и быстро одевается.

Проводив Татьяну, я прикрываю за ней дверь и смотрю на фотографию на стене.

Вот так вот я и живу, Оля.

***

За обедом сегодня тихо. Разговор с Викой не клеится. Она отвечает односложно, иногда бросая на Клима суровые взгляды. Но моему парню до лампочки. Он просто ест. И я даже начинаю завидовать его умению в любой ситуации абстрагироваться от происходящего. У меня так не выходит. Я чувствую себя виноватым перед Викой да и перед Климом тоже. Только что я должен был ему сказать?

Нет. Пусть все идет, как идет.

Война план покажет.

Встав из-за стола я благодарю Вику за обед. Клим уже тоже поел, но из кухни не выходит. Поймав его просящий взгляд, я ретируюсь. Надеюсь, он найдет слова, чтобы успокоить Вику и извиниться за вчерашнее.

С ним мы встречаемся только вечером у загона для беременных сук. Сейчас там только одна собака породы акита-ину – бедняжка Тара. Измученная беременностью и летним зноем девочка лежит на спине, позволяя мне массировать ее живот, где шевелятся щенки.

– Как у нее дела? – с беспокойством спрашивает Клим, возвышаясь над нами.

– Все никак не начнется, – я оглядываюсь на него. – Ты видел, я оставил в гараже буклеты. Что-нибудь приглянулось?

– Я видел.

Клим хмурится. Знаю, ему не нравится обсуждать свое будущее, но сейчас мне проще прикинуться дурачком, чем копаться в мотивах.

– Еще есть время поступить на контракт. Просто выбери факультет, специальность, – пожимаю плечами.

– Если надо, я соберу шмотки и просто свалю, – отрезает Клим. – Раз я мешаю тебе.

Вот так всегда, он не ходит вокруг да около – сразу в лоб.

Вздохнув, я помогаю Таре повернуться на бок и встаю.

– Ты же понимаешь, что не в этом дело? – смотрю на Клима. – Ты мне не мешаешь. Просто еще один год потеряешь. Позапрошлым летом ты сказал, что тебе надо подумать, куда двигаться дальше. Что теперь, сынок? – развожу руками. – Хочешь всю жизнь принимать у сук роды? Ходить в грязной одежде, воняющей псиной? Выхаживать щенков? Печь хлеб? Трахать деревенских девок? Ты этого хочешь?

Клим пожимает плечами. На его лице не отражается ни злость, ни обида – ничего.

– Да. Наверное.

Я качаю головой.

– Ты просто не знаешь жизни. И это моя вина…

– В ней дело, да? – Клим не дает мне договорить. – Ты нашел себе женщину и не хочешь, чтобы поблизости был конкурент? – предполагает он, глядя на Тару.

– Да нет же! Все не так! Я не хочу от тебя избавляться, я хочу, чтобы ты увидел то, что есть за пределами заимки и этого ебаного леса! – я размахиваю руками, а потом хватаюсь за голову. – Я хочу, чтобы ты узнал жизнь! Как ты не понимаешь?!

– Мне нравится моя жизнь, – Клим спокоен как удав.

И с ним бесполезно разговаривать. Моя затея с университетом снова провалилась. Этот гранитный валун сможет сдвинуть с места разве только землетрясение.

– Ладно… – я глубоко вздыхаю и перевожу тему: – Ты извинился перед Викой?

Клим усмехается.

– Она даже слушать меня не стала. Но за что мне извиняться? Я хотел ее. Она была не против. Сначала. Я чувствовал ее. А потом… – его взгляд становится растерянным.

Я толкаю его в плечо, собираясь выйти из загона.

– Вот о чем я и говорю. Ты даже с девушкой мутить не умеешь, – бормочу себе под нос. Услышав мои слова, Клим резко оглядывается. В его глазах бушует пламя, вены на шее вздуваются. – Прости, – понимаю, что задел его. – Прости, вышло жестоко. Я не то хотел сказать.

Мы выходим из загона и становимся друг напротив друга. Клим на несколько сантиметров выше меня и крупнее. Теперь в нем почти ничего не осталось от щуплого замкнутого пацана, пережившего большое горе. Но это только кажущееся впечатление. В душе он все такой же ребенок – неуправляемый, любопытный, упрямый.

– Говори, как есть. Я не тупой, – просит Клим.

Я упираю руки в бока.

– Конечно ты не тупой, и я никогда так не думал. Но, видишь ли, не все девушки похожи на Дарью или на тех, кто бывает тут у тебя. Не все готовы спать с тобой просто потому, что ты такой, какой есть. Обычно, женщинам надо много всего.

– Ты хочешь ее? – Клим впивается в меня цепким взглядом.

– Кого? – мои брови взлетают.

– Вику.

– Она… привлекательная. И нравится мне, как человек.

– Я спросил – ты ее хочешь? – более настойчиво произносит Клим.

– Нет. Она здесь не за этим, – я смотрю глубоко в его глаза.