Ловушка

Единственный выход состоял в том, чтобы сменить обстановку, возможно, продать дом и переехать в другое место подальше отсюда, болезненно и резко оборвав все нити. Сложно, но вполне осуществимо. Тем более что Дмитрию недавно предложили хорошую работу в соседнем городке. Сначала он не хотел соглашаться, не желая покидать родные места, но, подумав о Софии, решил принять приглашение.

«Подумай сама, все не так плохо. Мы переберемся поближе к твоим родителям, они ведь давно мечтали об этом», – уговаривал он Софию. – Этот дом конечно замечательный, но он уже слишком стар. Может быть, нам пора что-то изменить в своей жизни? В конце концов, мы же не на другую планету перебираемся».

К его удивлению, жена не стала спорить и легко согласилась на переезд. Правда, Дина очень расстроилась. Проведя столько лет в путешествиях, она легко свыкалась с переменами, но понимала, что ей будет жалко снова, теперь уже навсегда, расстаться с этим домом. Он и в годы странствий всегда, словно маяк оставался верным другом, непоколебимым, преданно ожидающим ее возвращения. А теперь им предстояла окончательная разлука. Но Дина не могла не заметить странного поведения племянницы, поэтому, поговорив с ней, решила пока не вмешиваться. Тем более, все ждали приезда Майи, пока незнакомой, но очень желанной гостьи.

ГЛАВА 9

Дорога домой – самый верный путь

Сны – странная штука. Никогда не знаешь, когда они переходят в мысли, мысли в мечтания, а мечтания в невозможную реальность, после которой не хочется просыпаться.

Майе снилась женщина, лежащая на широкой кровати. Ее голова казалась совсем маленькой среди пышных подушек. Она глубоко спала. И сон ее был тревожным, почти страшным. Крепко зажмуренные глаза, покрасневшие от волненья щеки, полу-приоткрытый рот – все говорило о том, что нужно срочно проснуться. Но она не просыпалась. И Майя знала почему – она сама была сейчас этой женщиной, сама корчилась в попытках освободиться, выбежать из этого странного места – ее сна, но никак не могла. Сквозь мирную картину ночной спальни к ней прорывались нечеткие изображения. От соприкосновения с ними Майя испытывала такую же боль, как тогда, когда увидела плачущие лица на стенах. Да, они поразили ее почти так же – нереальность, вызывающе похожая на правду.

Во сне женщина одиноко стояла среди незнакомой улицы. Беспомощно оглядываясь по сторонам, она звала кого-то, еле шевеля бледными губами. Неожиданно налетел такой сильный ветер, что казалось, еще чуть-чуть, и он унесет ее… их за собой. Судорожно вцепившись в фонарный столб, они стояли, всеми силами пытаясь противостоять стихии.

Вдруг раздался резкий звук, скорее шипение и Майя проснулась. Она сразу поняла, что все еще не освободилась из своей тюрьмы, узнала по характерному для этого места духу – тревожному, затаившемуся. В комнате было темно и прохладно.

– Наверное, насупила ночь. Значит, прошел целый день с тех пор как я здесь оказалась.

Майя потянулась на полу, вздрогнув от боли в затекших мышцах, и начала осторожно распрямляться, одновременно разминая руки и ноги. Несколько минут она ходила вдоль стены, выполняя простейшие упражнения. Неприятные ощущения и скованность медленно отступали.

Наконец Майя остановилась и невидящим взглядом обвела комнату, словно пытаясь разогнать мрак, но у нее ничего не вышло.

Страха не было, лишь усталость. В такой черноте оставалось только попытаться снова уснуть. Подняв одеяло, девушка решила переместиться на кровать, решив, что хуже не будет, а вот удобнее станет точно. Найти ее вслепую не составило особого труда – здесь было слишком мало места, особо не разгуляешься.

Она широко открыла глаза и долго лежала, смело вглядываясь в темноту. Темнота тоже разглядывала ее. И обе они молча наблюдали друг за другом, словно играли в старую детскую игру.

Лица женщины из сна Майя не запомнила, однако, была уверена, что знает ее, или видела раньше.

Майя в который раз задумалась о том, как и почему она оказалась здесь, в этой странной комнате, будто бы находящейся Нигде, а самое главное – когда же она сможет выбраться отсюда.

«Интересно, меня кто-нибудь станет искать?»

Но она сразу отмела эту мысль. По крайней мере, несколько дней ее никто не хватится. Выяснить бы, где она находится. Вот только как?

Совсем недавно Майя прибыла в маленький город, в котором когда-то жили ее родители.

Сначала девушка получила письмо от тети. Та просила ее приехать, чтобы обсудить судьбу большого старинного дома, наследницами которого они обе являлись. Тетя собиралась уехать из города и поселиться поближе к своим родителям, а особняк предлагала продать. Но для этого требовалось присутствие всех заинтересованных сторон.

Майя никогда не видела ни тети, ни дома. Она даже ни разу не была в этом городе. И, конечно, очень удивилась, узнав о наследстве. Позже выяснилось, что ее мать отказалась от своей доли в пользу будущих детей. Это было еще до рождения Майи.

– Но почему, мама? – удивленно спросила Майя.

Они сидели на кухне, и пили чай. Распечатанное письмо тети лежало на столе между ними. Яркие солнечные блики заходящего солнца легко проникали через незанавешенное окно и оставляли на белой бумаге золотисто-алые всполохи, словно разукрашивая ее причудливыми фигурами и символами.

– Знаешь, мне никогда не нравился тот дом, – мама задумчиво размешивала сахар в большой керамической чашке-слонике. – Я не хотела быть связанной с ним. В детстве по ночам мне часто слышались тихие шорохи, скрежет, они мешали спать, пугали. Видишь, какая я жуткая трусиха, хотя и любопытная без меры, – мама взяла печенье из граненой вазочки, рассеянно посмотрела на него, и, так и не донеся до рта, продолжила. – А поначалу, помню, я вообще ничего не боялась. Вечно лазила, куда не следует. Сидела до посинения на чердаке, перебирала старые вещи, книги и игрушки, делала тайники. В общем, проводила собственные исследования, словно тренировалась перед встречей с твоим отцом. Меня искали по всему дому и окрестностям, а я сидела там и посмеивалась. Никому и в голову не приходило посмотреть наверху – там же темно и страшно. Но мне было так интересно. Это делало меня особенной и могущественной в собственных глазах. Знаешь, я даже Софии ничего не рассказывала. Это до сих пор моя тайна.

– Мамочка! Я всегда знала, что ты была тем еще ангелочком, – засмеялась Майя. – А что интересного ты там обнаружила, помнишь?

– Да! Не все, конечно, но многое. Там была одна книга, про дракона, ее я особенно любила. Красивая и необычная. Я много времени провела, разглядывая и запоминая ее картинки, – она замолчала, размягченная так резко нахлынувшими чувствами. – Ты, наверное, не помнишь, но раньше у нас висел в рамочке небольшой рисунок – рыцарь, смотрящий вдаль. Так вот, должна открыть тебе страшную тайну – он из той самой книги! Я вырвала его оттуда и много лет бережно хранила.

– Быть такого не может! – Майя одновременно удивилась и еще больше развеселилась. – А папа знает? При его трепетном отношении к книгам и такое бесчинство!

– Да, понимаю и мне очень стыдно! – мама горестно вдохнула. – А папа, кстати, не знает. Он бы, наверное, не оценил, предложил бы забрать целую книгу. Но я так любила этого рыцаря, что просто не могла с ним расстаться. Поэтому, в одну из последних вылазок на чердак, я просто осторожно вырвала страницу и все. И не надо хмуриться, мне было всего восемь лет.

Майя снова рассмеялась, представив эту картину: полутемный чердак и маленькая девочка с умным личиком, сосредоточенно вырывающая страницу из старой книги.

– Да и ты, насколько я помню, тоже его любила. Он много лет путешествовал вместе с нами, пока однажды не потерялся при переезде вместе с половиной нашего скарба, помнишь. Тебе тогда было лет семь, и ты очень долго по нему горевала.

– Смутно, – Майя задумалась. – Мы ведь довольно часто переезжали и всегда что-то теряли, так что нам не привыкать.

– В тот раз было потеряно очень многое. Папа сильно ругался и даже ходил жаловаться, а ты знаешь, как трудно его разозлить.

– Да, это целый подвиг, который не каждому под силу. По-моему, я видела папу в гневе всего несколько раз в жизни: когда соседский мальчик ударил меня ногой в песочнице и поставил большущий синяк, и когда он, желая сделать тебе сюрприз на день рождения, чуть не спалил наш дом, пытаясь приготовить обед.

– Это была весьма поучительная история, которая наглядно показала, что некоторых высокоинтеллектуальных личностей не нужно подпускать к плите, впрочем, как и их дочерей, – мама выразительно посмотрела на Майю. – Так, что-то я потеряла нить разговора. О чем это мы говорили?

– О чердаке, о рыцаре, о книге, – Майя демонстративно потупилась, вспомнив, какое участие принимала в подготовке того пиршества.

– Да, книга. Жаль, что не заметила ни автора, ни названия… Ах, еще помню сундуки, огромные старинные. Я там прятала свои игрушки, чтобы София не нашла. Она была очень послушная уже взрослая девочка, на целых пять лет старше и на чердак не ходила, гордость не позволяла, – и мама по-детски ухмыльнулась, а потом сразу нахмурилась, словно обнаружила ошибку в тексте. – Там было много чего еще, всего и не вспомнишь.

– Но ты же не боялась играть на чердаке? – спросила Майя.

– Нет, тогда еще нет. Страх пришел позднее. Точно не знаю, когда, – ей явно не хотелось об этом говорить. – Это все, конечно, глупости, девчоночьи выдумки, но меня до сих пор пробирает дрожь, как вспомню те ночи, когда не могла заснуть из-за странных шумов. Душа уходила в пятки, так я боялась. Поэтому, несмотря ни на что, дом оставил у меня не самые радостные воспоминая. Да и потом, зачем он мне, если мы с твоим отцом всегда планировали уехать, посмотреть мир. Никогда не хотела быть привязанной ни к одному месту на свете, только к людям, – мама ласково улыбнулась. – А сестра, сколько я ее помню, просто обожала наш особняк, мечтала обосноваться там, когда вырастет, уже со своей семьей. Свить родовое гнездо. Так и получилось. После ее замужества, родители решили оставить ей дом и переехать, чтобы не мешать молодым. Родственники папы завещали ему небольшой участок земли в чудеснейшем местечке вдали от города, и они с мамой сразу согласились обосноваться там. Я прожила вместе с ними несколько лет, пока не встретила твоего отца. До сих пор вспоминаю с огромной радостью именно то время. Совершенное уединение и покой! Только лес, река и бескрайнее небо. Они до сих пор там живут и ни капли не сожалеют о переезде. Правда, добраться до них трудновато, особенно весной, когда вода разливается. Но это не страшно, ведь у них есть лодка, да и соседи живут недалеко. Папа всегда любил природу и тишину, так что они счастливы. Как и София. Каждый получил желаемое.

– А что же тетя София, она тоже боялась в детстве? – Майя обнаружила, что с тревогой наблюдает за тем, как уже ставшие багровыми всполохи тяжелыми мазками ложатся на бумагу. Ей вдруг захотелось прикрыть, защитить от них нежную белизну, и она убрала письмо в карман.

Мать, казалось, ничего не заметила. Она рассеянно смотрела в окно, наблюдая за тем, как угасает еще один летний день.

– София? Нет, она никогда ничего не слышала, и все время смеялась надо мной или злилась. Правда, дорогая, не забывай, что Софи старше, а я для нее была сущим наказанием в детстве. Иногда мне кажется, что она специально пугала меня, шутила. Но тогда мне было не до смеха, – мама замолчала, и снова принялась помешивать чай. – А потом все неожиданно прекратилось. Может, мы просто окончательно выросли, и ей надоела эта игра. Но я почему-то всегда считала, что дело было именно в доме. Поэтому я отказалась от своей доли, и передала ее будущим детям, то есть тебе, в тайне надеясь, что она нам никогда не потребуется, и Софи всегда будет спокойно жить там.

– А почему мы никогда не ездили в гости ни к ней, ни к бабушке с дедушкой? Да и они к нам тоже.

– Софи истинная домоседка и терпеть не может путешествовать. Никак не возьму в толк, с чего бы ей сейчас переезжать. Когда мы виделись в последний раз, она была полна решимости всю жизнь прожить там, где родилась. Ее все устаивало, не то, что меня. Никогда не была домашней девочкой, мечтала путешествовать, уехать и никогда не возвращаться, совсем как тетя Дина. У нас с ней вообще много общего – мы обе, как это говорится – метущиеся натуры. Ты, наверное, совсем ее не помнишь.

– Нет. Помню только чудесные книги, которые она мне присылала.

– Жаль. Она приезжала к нам несколько раз, когда ты была совсем маленькой. К сожалению, мы очень давно не виделись. Даже не знаю, где она сейчас. Мы все как будто пытаемся наперегонки промерить шагами земной шарик. София другая, ей хорошо и спокойно на одном месте. Впрочем, нашим родителям тоже. Они прочно осели на своей земле, вросли с корнями, теперь и не вытащишь. Не то, что присутствующие здесь лица, – засмеялась мама. – Ты ведь знаешь, мы с твоим папой настоящие бродяги. В молодости ему, как истинному ученому все ни сиделось на месте, нужно было искать что-то новое, более интересное. Мы переезжали раз сто, наверное, – мама опять засмеялась. – Сколько раз ты меняла школу? В таком ритме трудно поддерживать связь с родными, особенно если они живут так далеко от тебя. Обычно мы с Софией писали друг другу длиннющие письма раз в несколько месяцев, но созванивались редко. А за последние годы совсем отдалились. Из меня получилась плохая младшая сестра.

– А муж Софии, Дмитрий кажется? Я помню его имя по праздничным открыткам.

– Она вышла замуж очень рано, но я считаю, удачно. Правда, детей у нее нет, зато Дмитрий – замечательный человек. Мы были знакомы с детства, часто вместе гуляли. Он всегда ее любил, – мама легко улыбнулась и, немного помолчав, добавила. – Я рада, что ты, наконец, познакомишься с ними.

– А ты не хочешь поехать со мной? Вспомнишь старые добрые времена. Мы могли бы и папу упросить съездить с нами, – Майя представила, как это будет весело. От предвкушения поездки в далекое незнакомое и таинственное место, откуда прочными нитями тянулись семейные связи, сердце забилось быстрее. Она подумала о старом доме, как о живом человеке, то же родственнике, с которым необходимо познакомится и подружиться.

– Нет, дорогая моя. Я не поеду, – серебряная ложечка замерла в чашке. – Ты же знаешь, папа только-только закончил очередные исследования и занялся, наконец, своей книгой. Сейчас он ни за что не сдвинется с места, а если я оставлю его одного, он будет беспомощен, словно малое дитя, – но, заметив, как изменилось выражение лица дочери, мама добавила, – может быть позднее.

Майя погрустнела.