Последний век мира

– Что-то – да. Но, есть иные… – отвечал мужчина с раной.

Бросив пыль в глаза изгою, шаг обманом правил влево для секущего удара. Но, пригнувшись под клинками, прыгнул вправо для наскока вслед за острыми «когтями». Вновь обманом метил в шею, но крутнулся ворог быстрый, дав клинку раздор прискорбный. Этот ход рассчитан не был, но судьба, решив иначе, мысль верную внушила. Взяв клинки концами в ноги, воин прыгнул между ступней, нанося порезы быстро. Кувырок и вновь в защите, воин ждал удара сразу. Но, противник, обессилев, лишь клинки коснулись почвы, рухнул на колени грузно. Кровь стекала из бедра, вторя ране выше пятки. Ноги боле не подвластны были, отчего и бой проигран. Чувствуя свою погибель, взгляд направил к оппоненту.

– Паршивый облик мой, уменья, что сохранил, тебя покинув.

– «Овце паршивой та же смерть» – твои слова в порыве злобы.

– Зло помнишь ты, но было благо… Мудрейшие учили нас иному: «Возможность дай врагу меняться! Преобразится твоим другом!».

– Рекли те также: «Плод не жди от гиблого цветка и древа. Кинь мертвое к живому сразу, дав крепости и сил родному».

– Мой путь всех битв лежал чрез память, что наши предки завещали! Язык наш должен править крепью! То – наша отнятая быль! – персты его казали в стену, где бой утих в пылу пожара.

– Порыв души твоей низвергнул наш бы народ из памяти степей! Война и гибель с истребленьем – вот что оставил бы твой штурм. Победа в битве, захват замка – возликовать не дали бы над краем. Узрев войска востока, юга, чародея, лишился бы всего и нас собою утащил! За павших месть страшнее рока! Столь строгая, что память позабыла бы о нас. – стыдил его окрепший победитель. – Ты был мне братом, другом. Реугом нареченный, был за всех горой. Но лишь одно решение лихое врага мне кровного представило, как дар. Не в праве я судить поступки твоих разбойничьих плеяд. Но подвязался я исполнить наказ вождей, как долг пред родом! – рука дрожала, словно час клинок держала. Столь тяжела расправа стала над бывшим родичем и присным, что дух ослаб в момент свершенья. Вобрав решимость, волю, силу, клинок взметнулся в небо быстро, но лязг стрелы о сталь стал вестью о надвигающейся бойни. Взгляд оторвался от Реуга и повернул на север к стенам. Толпа разбойников с испуга снесла казнившего с уклона, забрав казнимого с собою».

Сон отступил. Юстос открыл глаза, ощущая липкий пот на коже. «Страх ли это? – размышлял он. – Откуда? Возможно, обычные переживания». Верумий встал, прислушиваясь к шуму волн, крикам чаек и свисту умеренного ветра. Неспешно он подошел к ведру с водой и умылся. Привычная прохлада не шибко исполнила свой долг. Тело привыкло к постоянным обливаниям, поэтому необходимо было искать новые средства пробуждения. Еще не ушедшие остатки сна держали его в полудреме. Собственное отражение в воде казалось лицом Реуга. Однако, не было в нём привычного оскала. Спокойная мина, лишённая чувств.

Остаток пути верумий провел, наблюдая за птицами, волнами и порывами беспокойного ветра в парусах с кормы, укутавшись в одеяло, то и дело размышляя о предстоящей встрече и недавних событиях. Его никто не тревожил, пока рано утром пятого дня путешествия удары колокола не разбудили его, сидящего возле борта, и задремавшего все в том же одеяле среди бочек, сообщая о прибытии в порт Древозара. Юстос часто предавался воспоминаниям о былой жизни и иногда мог погрузиться в раздумья не замечая смыкания глаз и лёгкой др?ме, перерастающей в глубокий сон. В такие моменты он отпускал «себя» и возносился к счастливым моментам, забывая свой титул, свои манеры. Верумий мог забрести туда, куда ноги приведут его, и зачастую это место было не столь приятным, как самый дешевый кабак на окраине.

Однако, сейчас он прибыл именно туда, куда хотел. Юстос был здесь впервые и знал лишь слухи и рассказы любимой Спиранты. Ему не терпелось узнать побольше. Однако, виду он не подавал. Не спеша, спустившись в ют, мужчина привел себя в порядок, надел простой плащ для отвода глаз, свернул в мешок дорогую одежду и вышел навстречу новому. Корабль был еще в паре километров от пристани, но вид, открывшийся на порт, был изумительный. Он выглядел, как маленький город, или большая деревня.

Каменная набережная из больших валунов снизу, маленьких наверху, а средних – меж ними, скрепленные песком и глиной, была украшением порта. Деревянные причалы для десятка судов были обработаны дегтем для твёрдости ног на скользких досках и каким-то раствором для маскировки запаха основного покрытия. По ним сновали рабочие торговых кораблей, разгружая и загружая товары. Были и просто путники, приплывшие с южного берега и Мурумала. Среди всех кораблей Пондера выделялся только один, пришедший из-за моря. Он был, как и все, двухпалубным, но с утолщением кормы, за счет чего каюта капитана была просторнее, а на палубе помещался стол капитана, два сидения и небольшая мачта за рулевым рычагом. Высокая мачта была в полтора раза выше мачты корабля Юстоса. Ванты были белоснежные, а штаги – темнее ночи. Паруса убраны, отчего сложно было определить народность, но верумий был уверен, что судно принадлежит новым врагам отвергнутых – гольфарам, прибывших издалека. Так их назвали в те времена, когда Юстос был десятником. Уже долгие годы южане совершали набеги на берега отвергнутых. Последние давали жесткий отпор и даже брали пленных, но выяснить их цель, а тем более прогнать насовсем – было невозможно. Новый враг, как чума, захватывал поселения, но его вскоре выжигали с насиженного места. Настороженность пришла мгновенно.

С палубы на причал выходили в шкурах животных могучие воины, но без оружия – таков был обычай гостеприимства. Между теми сновали худые, но жилистые мужчины. По их повадкам можно было определить, что они достаточно ловкие, а некоторые малость безумные. Тогда и пришла полная уверенность в сговоре восточного князя с гольфарами южных островов, или как их назвали более просвещённые – стальные. Юстос не желал ссоры из-за прошлых обид, потому – решил преодолеть путь до терема тенью.

На набережной были две широкие дороги, по которым доставляли груз на восток и с востока лошадьми. Однако, попасть на них, или с них в порт можно было через большой каменный дом трех этажей. Там проверяли все товары востока, идущие озером. Тракт был забит множеством повозок, а со стороны порта стояла толпа ругающихся людей. Люди терпеть не могли проволочек со свитками, а работники сего заведения пользовались этим и в обход правил пропускали контрабанду и прочие запрещённые товары за «благодарность» от щедрых торговцев. Навязанное условие существования союза от Харрасса востоку множество раз попиралось простыми гражданами. Однако, вот уже сотню лет оно не только не зачахло, но процветало на терпении проходящих.

Вправо от дома располагалось красивое строение, без которого ни один порт не мог обходиться. Его разноцветные ленты, цветочные венки и стены всех ярких цветов созывали к себе путников и некоторых жителей порта. У входа стояли девушки в вызывающих нарядах, оголяющих некоторые части тела и зазывающие путников зайти внутрь. Раскуривая трубки, они завораживали речами проходящих, будь то бедняк или богач. Нескромные одежды привлекали матросов кораблей, отчего манящее уединение быстро опустошало их карманы. Юстос отвел взгляд и стал всматриваться дальше.

Еще правее была лавка с морскими принадлежностями, что была в каждом порту, или в поселении у воды. На вывеске красовался якорь, снятый весьма давно, судя по ржавчине. Фасад здания был выкрашен в серый цвет, отражающий будни его владельцев. Однако, не смотря на скромный вид и не столь редкие товары, на пороге стояло несколько человек, желающих что-то купить.

Взгляд скользнул еще правее. Пара больших зданий, одно из которых наполовину стояло над водой на больших сваях, а второе поменьше примыкало к нему. Вместе они занимали добрую восьмую часть порта. То был единственный в союзе Пондера судовой док. В Харрасса и на южном берегу имелись такие же, но более скромные. И называли их не так уважительно. «Плотницкая», «Латная», «Лодочная» и другие менее известные названия прикрепились к ним. Но, именно здесь, в этом самом доке, строились новые корабли, ремонтировались морские суда в пользовании и разбирались ветхие. Сюда стекалось много знати и купцов, желающих преобрести торговый, или личный корабль по своим пожеланиям. Из ворот торчала часть начатого судна, но понять – какое оно, было сложно, тем более – издали.

По левую сторону от здания проверки и уплаты за ввоз и вывоз товаров, иначе говоря – здания портории, или на здешний манер «мытница», стоял не менее важный дом – управа. Созданный, как и все здания в порту, из дерева, он имел прочный каменный фасад в стиль набережной. Имея также три этажа, здание возвышалось над мытницей и являлось самым высоким в порту. Там работали управленцы порта и водами к нему прилегающими, но одно отличало его от гавани Мурумала – двери были открыты и не было столпотворения у них. Значит, люди верили в их работу и их вопросы решались быстро, чем запад не мог похвастаться.

Еще левее расположились пара зданий почти одинаковых, с большим количеством окон. Они располагались близко, но не соединялись. Одно из них носило вывеску «лазурь». Юстос понял, это был заезжий дом. Тут путники могли отдохнуть с дороги, или весело провести время за чаркой хмельного в приятной компании. В бытность свою отвергнутым ему доводилось бывать в таких местах. Провонявшие дешёвым алкоголем и жаренным мясом, они вмещали в себя народ разных мастей. И потому, засыпать в снятой комнате было опаснее, чем подхватить болезнь от вместилища похоти через два дома от него. Крепкая на вид дверь открывалась нужным нажатием в правильном месте, и постоялец оказывался в тесном помещении с алчущими его крови головорезами. Даже крик перебивался звонкой монетой кифаредам, которые поднимали общий настрой до восторженных голосов под чаркой пива.

В стороне от этих домов располагались несколько больших строений, каждый из которых имел по 2 входа и несколько окон с закрывающимися на засовы ставнями. Подле них стояла стража, а вокруг всего этого – забор с заостренными кольями на верхушках. То были – склады для товаров запрещенных, или на хранении.

Пока верумий примечал красоты порта, судно пришвартовалось и начало готовиться к досмотру по команде капитана. Юстос же подошёл к сходням, ожидая их установки. Внезапно, один из его стражей заметил, что по причалу в их сторону идет человек, и сразу доложил Юстосу. Все внимание устремилось на гостя. Незнакомец же ускорил шаг. Урилии быстро сомкнулись плотным щитом перед господином и вынули мечи. Человек остановился. Смуглый тон кожи и сильно вьющиеся волосы выдавали в нём южанина. Однако, одежда и посох в руках – восточные.

– Кто ты и что замышляешь? – спросил мужчину один из стражей.

– Я – посланник князя Велибора. Мне велено с почестями встретить верумия Мурумала и проводить его в чертог моего правителя. – он слегка замешкался. – Однако, мне неизвестен корабль и лицо господина Юстоса… – он сделал паузу, а затем добавил: – Эстина.

«Он знает? – подумал Юстос. – Даже сюда дошли слухи. Нужно узнать, тот ли он, за кого говорит».

– Как твое имя? – спросил верумий.

– Перилл из рода Карстов.

– Это далеко не восточное имя и род твой явно не здешний.

– Верно. Мои корни за морями. Несколько лет назад мы приплыли сюда и стали прославлять свое имя. Однако, не столь успешно, как хотелось бы. Мы не закалены в боях, как вы, но ведем иные войны. Судя по вашей одежде, – а ее Юстос сменил на простую для тайного прибытия к князю, – по вашему взгляду и охране, вы – тот, кого я ищу! И я понимаю ваши опасения. Прошу вас довериться мне. – человек улыбнулся.

«Довериться, как же. Лучше я доверюсь встречной собаке, чем незнакомцу! – размышлял верумий. – Однако, я пришел за ответами. И я их получу! – твердо решил он.» – Как мне верить тебе, что ты от князя?

– Он передал мне это. – из внутреннего кармана незнакомец вытащил сверток и протянул его стражнику. Тот осторожно развернул его и, достав свиток, передал Юстосу. Гербовая печать на туго свернутом целом листе походила на те, что попадались верумию в письмах от князя.

– На западном троне я недавно, и не со всем успел ознакомиться. Веди же нас, Перилл и рассказывай о своем господине.

– Как будет угодно. – ответил мужчина и услужливо указал рукой путь по тракту.

Юстос, не отрывая глаз от проводника, нагнулся к одному из стражей и прошептал:

– Поставить сзади одного из метателей. Чуть не так себя поведет – быстрая смерть.

Воин лишь кивнул и шепотом передал его слова тощему мужичку в сером кафтане. Тот взглядом дал понять, что готов исполнить приказ и побрел позади в след за остальными на нужном расстоянии для мгновенного броска.

Без задержек они миновали порторию, поскольку товаров не ввозили. На задворках порта взяли лошадей и двинулись в Винсемор. Дорога была обширнее, чем предполагал Юстос, и кони спокойно разъезжались со встречными повозками. Не сказать, чтобы много людей выезжало с востока, ведь прибывало не меньше. Только, товаров везли намного больше, чем вывозили. Из этого следовало лишь одно: купцы, торговцы, ростовщики и прочие «слуги злата» охотнее сбывали свой товар в Древозаре за его золото, нежели за западное. Люди поддерживали этот край более в силу их потребностей при постоянных битвах с порождениями флоры. Запад же ни с кем не воевал, а потому производил больше. Однако, что нельзя было сопоставить, так это злаки. Горная почва запада не позволяла вырастить ту же пшеницу, овес и другую крупу более восточной. Всякий раз, когда урожай Мурумала был больше предыдущего, Древозар мог похвалиться вдвое большим, а то и втрое. Могущество востока произрастало не только из ярости их воинов и богатства плодородия. Великую поддержку им оказывали золотоносные шахты на севере, что и подталкивало влиятельных особ вкладывать средства в процветание Древозара. Однако, эту ситуацию Юстос намерен был изменить.

От порта Перилл не умолкал и рассказывал все, что верумий итак знал от Дуктора, поэтому на середине пути он его прервал:

– Безусловно, твои слова может подтвердить любой подданный, некоторые и проверить нельзя. Но, скажи мне: чем увлекается князь Велибор, когда думает, что его никто не видит?

– Это интересный вопрос. – сощурился проводник. – Если князь думает, что никто его не видит – так оно и есть.

– Хоть я и принял верумство не так давно, как ты знаешь, однако, это понять успел. Не увиливай!

– Как пожелаете. – мужчина глянул на стражников позади. – Слышал я… – Юстос серьезно взглянул на него. – Да! Именно слышал, поскольку больше времени провожу за пределами чертога. Так вот. Дошел до меня слух, что князь Велибор Райс любит рисовать.

– Решил пошутить? – сердитым тоном верумий дал понять, что терпение его на исходе.

– Серьезно. Он рисует карты.

– Карты? – удивился Юстос, сменив гнев на размышления.

– Да, карты. Совершенно разные. Старые крепости, леса, пустыню и много чего еще. Однако, примечательно то, что после этого он составляет на них план атаки сооружения, или врага не присущего восточной местности. Эти места скорее на западе, или на юге. Но и это еще не все. После окончания, князь долго смотрит на полотно, а затем сжигает.

Наступило молчание. Верумий обдумывал: не готовит ли князь войну против союза? Но, он будет безумцем, если решит выступить против чародея. Способна ли армия востока тягаться с возрождающейся армией запада и скрытной – юга? Или самоуверенность князя Велибора застила здравый рассудок? Это нужно было выяснить, причем немедленно. Однако, не лжёт ли ему Перилл? Истину нужно было выявить.

– Скажи, – Юстос решил на мгновение довериться этому человеку, – а карт Мурумала, или Ласпека он не писал? – он пристально посмотрел на провожатого. – Может, Харрасса?

– Если верумий Юстос Эстин обещает не говорить об этом никому – я отвечу. – с лёгким беспокойством произнёс Перилл.

– Даю слово. Будь уверен. – в чем, в чем, а в слове верумия нельзя было сомневаться. Лишь в крайней необходимости тайна покидала уста правителя, если она угрожала жизни и здоровью его подданных.

– Эти карты, – он подъехал ближе к верумию. Юстос ухватил эфес сабли, предупреждая атаку. Несколько ближайших стражей двинулись было к мужчине, а метатель пригнулся и взял сокрытый в полах одежды метательный нож, но верумий свободной рукой остановил их. Однако, мужчина без оглядки приблизился и шепнул на ухо: – единственные, которые он не сжег.