Моя жизнь дома и в Ясной Поляне

– Варя, я не могу спать в такую ночь, да ты взгляни, что за красота!

Варя не отвечает, она устала.

– Слышишь, как филин кричит? – говорю я. – Это в Чепыже.

– Да, слышу… Левочка говорит, что зайцы так кричат!

Снова молчание и тишина.

– Варя, ты спишь?

– Нет, – отвечает Варенька сонным голосом.

– Варя, зачем он приехал?

– А ты ему не рада?

– Варя, я хочу быть свободной – никого не любить. А я чувствую, что я слишком рада ему… и не свободна!

– Танечка, тебе трудно быть свободной с твоим характером!

Мы молчим. Я думаю: «она права».

– Слышишь? Филин опять кричит… и так жалобно…

– Да, кричит…

Варенька засыпает. Я неподвижно сижу на окне. Тишина этой торжественной ночи нарушается иногда непонятным шорохом в траве, запоздалым чириканьем маленькой птички. Мне делается вдруг нестерпимо жаль всех, всех: и филина с жалобным криком, и Душку, обиженную мальчиками, и маленькую суетливую птичку. Зачем она не спит? Что с ней? И жаль себя, и свою молодую, загубленную жизнь, как мне представлялось в эту ночь.

В воздухе чувствовалась свежесть. Небо уже отливало утренней красной зарей. Варенька заснула безмятежным сном, а я все еще сидела у растворенного окна.

Но усталость берет свое и, помолившись на небо, так как в комнате не было образа, я легла и заснула молодым девичьим сном.

На другое утро мы все сидели за чайным столом, когда вошла в столовую монашка, как звала ее Наталья Петровна.

– Мария Герасимовна, это ты? Здравствуй, милая. Откуда? – спрашивает Мария Николаевна.

– А-а, Мария Герасимовна! – приветствует ее Лев Николаевич.

– Из Тулы, матушка, из монастыря, пешком шла, страсть устала.

– Садись, садись, чаю налью, – говорит Наталья Петровна.

Пока Мария Герасимовна пьет чай, скажу несколько слов о ней.

Она была крестной матерью Марии Николаевны. Это было так.

У матери Марии Николаевны было четыре сына, когда она снова ожидала ребенка. У нее, по словам тетушки Пелагеи Ильиничны, было страстное желание иметь дочь. Она дала обещание, что, если родится дочь, ей будет крестной матерью первая попавшаяся женщина, которая поутру встретится на дороге. Совет этот дала ей одна из странниц, посещавших их дом. Когда в 1830 г., 7 марта родилась дочь, то в Тулу был послан старый слуга для исполнения обета. Помолившись Богу, как мне рассказывали, вышел слуга на улицу. Он еще с вечера приехал в Тулу. Навстречу ему попалась монашенка из тульского женского монастыря. То была Марья Герасимовна. Она была полуюродивая, скорее же притворялась ею. Сухощавая, высокая, с небольшими хитрыми, серыми глазами, она с легкой усмешкой глядела на людей. В молодые годы Марья Герасимовна в мужском подряснике ходила по городам и селам и сбирала на монастырь. Лев Николаевич часто наводил ее на тему ее странствований и со вниманием слушал ее рассказы. Она послужила ему в «Войне и мире» типом странниц у княжны Марьи.

А то, бывало, Лев Николаевич скажет ей:

– Ну-ка, Марья Герасимовна, затяни «Своим духом восхищаться».

И монашка фальшивым, ровным голосом затянет на божественный мотив:

Своим духом восхищаться,
В скорбях мира нам спастись.
В мир мы посланы трудиться,
Молитвой к Богу вознесясь.

– Посмотри на выражение ее лица, – скажет Лев Николаевич, – как оно значительно и серьезно.

Матери Марьи Николаевны все же не пришлось радоваться на дочь – она вскоре умерла.

– Ты, что же это, Мария Герасимовна, со странствования пришла? Куда Богу молиться ходила? – спросил Лев Николаевич.

– К Троице-Сергию ходила, батюшка, угоднику поклониться, – говорила Марья Герасимовна, с видимым удовольствием выпивая бесчисленное количество чашек чая. – Христа ради ходила, ни гроша с собой не брала.

– Что ж, подавали тебе? – спросила тетенька.

– А то как же, матушка, а уж купцы-то, дай им Бог здоровья, щедро дают.

– Марья Герасимовна, а многих ты там ограбила? – спокойным голосом, улыбаясь, спросил Сергей Николаевич.

Варя, Лиза и я невольно засмеялись, хотя и очень осторожно.

– Ах! что вы, что вы, батюшка! Во Имя Господне просишь, а вы говорите – ограбила.

– Vous l'offensez[127 - Вы ее обижаете (фр.)], – недовольным тоном указала Марья Николаевна.

Эта сцена почти целиком вошла в «Войну и мир», потому-то я ее так хорошо и запомнила. Лишь лица и слова другие.

– Да у вас тут, я видел вчера, Воейков гостит? – сказал с усмешкой Сергей Николаевич. – Он у меня целый месяц гостил.

– Да, он недавно только пришел, – сказала Соня.

– Недавно пришел, а у Дуняши нашей уж травничку выпросил! – сказала Наталья Петровна.

– Душечка, Наталья Петровна, вы всегда все чужие секреты открываете, – улыбаясь, сказала тетенька.

Вскоре все разъехались. Сергей Николаевич пробыл всего два дня. Марья Николаевна решила провести лето в своем другом имении Покровском, Чернского уезда. Оно досталось ей после смерти ее мужа.

– Может быть, еще увидимся летом, если будете жить в Никольском, – говорили дезочки, с сожалением уезжая из Ясной. – Дядя Левочка, устрой, чтобы вы приехали в Никольское, пожалуйста, – молили они. – И мамаша будет так довольна.

– Может быть, и приедем. Мне самому надо быть там по хозяйству, – говорил Лев Николаевич.

IX. Никольское

Пора, пора привести к концу рассказ о романе с Сергеем Николаевичем. Даже я нравственно устала писать его.