Роман Брянский

– Фунт свинины потянул до мортки! – думал Порядко Брешкович, потирая одетые в толстые рукавицы ладони. – Видимо, и хлеб подорожает! Вот как нам обходится эта ордынская кабала! Пожалеешь покойного князя Глеба! А говорили, что это по его вине такой тяжелый ордынский «выход»! Но вот и новый князь! А разве стало лучше?

Князь Глеб Ростиславович внезапно скончался еще весной. Поехал на охоту весело и бодро, а назад вернулся уже покойником: придавило упавшее дерево! Поплакали, погоревали жители Смоленска, да что тут поделаешь? Своей смерти не минуешь!

На смену старому князю Глебу пришел его брат Михаил, и, казалось, ничего не изменится. Однако татары, узнав о смене князя в Смоленске, вскоре прислали своих людей к Михаилу Ростиславовичу с требованием выкупить у них ярлык на великое смоленское княжение.

Князь Михаил очень не хотел выполнять волю татарского царя. Он даже созвал по такому случаю городской Совет господ, на котором высказал свою готовность не только не покупать ханский ярлык, но даже вообще не платить ордынский «выход»! Тем не менее, смоленский епископ, посоветовавшись с лучшими людьми города, решил иначе.

– Нам не нужна вражда с погаными, – сказал он собранию. – А значит, будем собирать деньги на покупку ярлыка…

Пришлось смолянам вновь расставаться со своими, добытыми нелегким трудом, сбережениями. Внес свою лепту в татарскую дань и купец Порядко: на целых пять гривен серебра отощал его денежный сундук! Потому подскочили и цены на купеческие товары. Пришлось пересмотреть свою торговлю и купцу Порядко. Из-за взлета цен уменьшилось число посетителей в его лавках, а поэтому сократились и доходы.

– Не заняться ли мясной или рыбной торговлей? – думал Порядко Брешкович, глядя на висевшие по крюкам большие куски мяса и даже целые свиные и телячьи туши. – Сбыт не труден…Это не одежда или пушнина! Питаться ведь всегда нужно! А полушубок есть не станешь! Хоть и понемногу, но будут покупать: голод не тетка! А может, закупить зерна, прямо нынче, зимой? Тоже будет барыш. Однако вот мой братец закупил два года тому назад несколько возов отменной пшеницы, а цена вдруг упала…Ладно, что хоть совсем не разорился! А может, опять упадут цены? – рассуждал он. – Эх, если бы не эти татары! Откуда они так быстро узнали о смерти несчастного князя Глеба? Видимо, в нашем городе есть татарский соглядатай! Теперь уже нет сомнения!

– Батюшка Порядко! – крикнул вдруг кто-то за его спиной. Купец обернулся. – А, это ты, Желько, – молвил он, оглядывая с ног до головы слугу. – Чего ты прибежал, неужели что случилось?

– Беда, батюшка, – пробормотал в волнении слуга. – Только что приехала твоя дочь Лесанушка!

– Лесана? Из Брянска? – удивился купец. – Какая же это беда? Это ведь радость! Она приехала с Лепко?

– Нет нам радости, батюшка, – буркнул слуга. – Она приехала одна! И такая жалкая по виду, что страшно на нее смотреть!

– Да что там приключилось? – испугался купец. – Может, поганые татары напали на Брянск и разорили несчастных? Пошли скорее, сынок, там разберемся, что за беда!

Несмотря на свой старческий возраст – купец Порядко уже три года как перешагнул седьмой десяток – он быстро пошел, опираясь на плечо своего верного слуги, к дому.

В купеческом тереме царили суета и неразбериха. Слуги метались из угла в угол, выполняя приказы старой купчихи Тешаны. – Воды! – кричала она. – Тащите ведро!

Слуги бежали за водой.

– Одежду, одежду несите, дуры глумные! Давайте теплый сарафан! – вновь распоряжалась она. Служанки бежали за одеждой.

В самой середине светлицы, на скамье под окном, сидела, закутанная в теплую кунью шубу, согнувшаяся чуть ли не до пола, Лесана, с толстым шерстяным платком на голове.

– Здравствуй, дочка! – крикнул прямо с порога вошедший в светлицу купец Порядко.

– Здравствуй, батюшка, – ответила хриплым, каркающим голосом Лесана.

– Так что же с тобой случилось, доченька?! – воскликнул старый купец, подходя ближе. – Подыми свою головушку!

Лесана встала, немного прошла, хромая, и остановилась напротив отца.

– О, Господи! – только и сказал купец Порядко: на него глядела не прежняя красивая и молодая дочь, но жалкая, избитая побродяжка!

Все оплывшее красно-фиолетовое лицо Лесаны представляло собой сплошной кровоподтек! Одно ухо у нее, казалось, было покрыто черной грязью, а другое…Другого просто не было! На месте уха темнел уже засохший, бугристый, сгусток крови. Подбородок также был изуродован: рассечен надвое! А глаза, глаза…

– Открой глаза, дитя мое несчастное! – заплакал Порядко Брешкович. – Покажи мне хоть свои глаза!

– Нечего открывать, батюшка! – молвила, рыдая, Лесана и робко посмотрела на отца.

– Матушка! – вскричал купец, придя в ужас. – Убили нашу доченьку!

Оба глаза несчастной женщины были окружены черными пятнами, а окровавленные, раздутые, веки, казалось, не закрывали, а просто сдавливали глаза!

– Ты хоть видишь нас, доченька милая? – спрашивала, рыдая, мать.

– Вижу, но только одним глазом, матушка, – пробормотала, глотая слезы, Лесана, – другим же – ничего, тьма кромешная! Видно, он выбил мне глаз, этот жестокий злодей!

– А почему ты так невнятно говоришь? – спросил, вытирая слезы, купец.

– Нечем говорить, батюшка, – ответила Лесана и открыла рот. Перед взором несчастных родителей предстала беззубая, зияющая многими ранами кровавая ямка, напоминавшая не человеческий рот, а скорее пасть издыхающей на скотобойне животины.

– О, господи, Боже праведный! – закричал купец и зашатался. – Эй, слуги, бегите сюда, конец мне приходит, мои жалкие! – Он так бы и свалился, как куль, на пол, если бы не его верные слуги, вовремя подбежавшие и подхватившие купца.

Лишь в постели, куда слуги принесли старика, он очнулся и открыл глаза.

– Слава тебе, Господи, ты жив, батюшка! – воскликнула сидевшая перед ним на скамье жена. – Чего я только не передумала! Может, умер или тяжело захворал!

– Молчи, глупая женка! – буркнул пришедший в себя купец. – Уж лучше бы навеки успокоиться! Да уж ладно! – Он махнул рукой. – Где наша Лесанушка?

– Я здесь, батюшка, – прошамкала беззубым ртом Лесана.

– Сядь, дочка, рядом с матушкой, – промолвил Порядко. – У тебя есть силы говорить?

– Есть, батюшка, – пробормотала купеческая дочь. – Я два дня до вас добиралась на телеге: все лежала…

– На телеге? – вопросил старый купец. – А где ты раздобыла телегу?

– Мне ее дал сын брянского купца Василька Мордатыча!

– Тут она стоит, в амбаре, эта телега, – сказала купеческая жена. – Когда моя Лесанушка приехала, я сразу же спрятала коня и телегу…Пусть там постоит. Не дай Бог, люди узнают…

– Молчи, старая дура! – выругался старик. – И сиди молча, чтобы меня, больного, не гневить! Хватит того, что дочка страдает! Дай мне хоть ее выслушать!

– Молчу, молчу, батюшка, – пробормотала старая купчиха.

– Так кто же тебя избил, доченька, не татары ли? Не разбойники? – спросил, поднимаясь на локтях, купец.

– Не татары, батюшка, – тихо молвила Лесана.

– Так кто же этот озорник?

– Это мой супруг, батюшка, Лепко, проклятый Господом!

– Ты почему говоришь такие жестокие слова?! – вскричал, подпрыгнув на постели, купец. – Видно, ты совсем потеряла голову от ужаса!

– Я не потеряла голову, батюшка, – пробормотала Лесана. – Этот злодей – мой законный супруг! Говорю как на духу: это – Лепко Ильич!

Купец упал на подушки и закрыл глаза. – Не верю! – пробормотал он. – Это или дурной сон или адское наваждение! Свят, свят, свят, Господи, – буркнул он, крестясь и вдруг произнес отчетливо и громко: – Это так несправедливо и бессмысленно, моя доченька, что у меня даже нет слов! Неужели сам Лепко, такой нежный и ласковый супруг, позволил себе такой ужасный поступок? А может, его слуги? Или княжеские холопы?