Я запрещаю этому быть на Земле

– Значит, я могу тебя мучить расспросами ещё одиннадцать минут, – я сосредоточилась. – Если ущебры – тупиковая ветвь эволюции умпалов, то я не понимаю, почему матери ущебров гибнут? Насколько я помню, в обычных условиях, у тупиковых ветвей развития или половой инстинкт сбит, и они выбирают в партнёры тех, кто точно им детей не родит. Или их дети рождаются бесплодными. Но как они тогда от бесплодных детей рожают?

– Не знаю, – покачала головой она. – Но именно таких детей они очень тяжело вынашивают. Не все даже доживают до родов. Мы сначала думали, что причина во вмешательстве в генетику. Что это генетические опыты.

– Опыты? – она удивила меня таким предположением.

– Зачатие жрецов происходит через искусственное оплодотворение. Значит, теоретически, может происходить перекодирование, облучение, обработка семени реактивами или ещё что-то. Но ничего этого нет!

– Тупиковая ветвь, которая выживает за счет искусственного размножения. – Повторила я, скорее для себя самой, мне нужно время, что бы принять эту невероятную мысль.

– Мы отслеживали этот процесс, делали все возможные замеры. Никакого вмешательства в сам генетический материал нет.

– А у свободных ущебры не рождаются вовсе и они прекрасно без них обходятся.

– Да. В том-то и парадокс.

– И вам за всё это время ни разу не приходилось проверить матрицы ущебров?

Заноза отрицательно покачала головой.

– Они не входили в утверждённый план исследований.

– Да как исследования могут подчиняться строгому плану? – не выдержала я. – Это же как расширение вселенной! Узнаешь крупинку нового, а она ведёт к следующим сразу трём, а те ещё к двенадцати. И невозможно удержать их от побочных открытий, от взаимосвязей. Всё продвижение науки и держится на побочных открытиях. Как ещё узнать про то, чего просто не существовало в нашем миропонимании? Ведь именно это и есть основная задача любой науки – расширение границ нашего миропонимание, открытие нового, расширение за счёт таких побочных прорывов. Вам что, запретили каждый шаг в сторону?

– Нет. Технически, работать с этой базой нам никто не запрещал. Но нам всё время приходится защищаться от нападок и обвинений, оправдываться, доказывать наше не вмешательство в жизнь изъятых. Тут не до расширения исследований.

– Короче, ваше внимание приковали исключительно к умпалам.

– Ну, не то что бы…

– Нет, Саша, я серьёзно, – остановила её я. – Это очень эффективная техника связывания сил противника. Вынудить его защищать то место, по которому постоянно бьют. И пока всё его внимание сосредоточено на ожидании очередного удара, можно не опасаться, что противник сам нанесёт тебе удар.

– Но мы же не думали, что они это специально делают!

– Да. От партнеров по миссии такого не ожидаешь, – кивнула я.

Если бы я могла рассказать ей, сколько раз я уже с этим сталкивалась. С этой нашей наивной верой, что чужие цивилизации будут относиться к нам с таким же распахнутым настежь сердцем, как и мы к ним. Какие же мы всё-таки наивные и доверчивые существа! Но если мы научимся ожидать удар в спину от всех и каждого, останемся ли мы человечеством? Сможем ли мы идти вперёд, быть отрытыми новому, расширять вселенную, если загоним себя в ловушку самообороны против всего мира? Если будем защищать только то место, в которое ожидаем удар? Наивность – величайший дар человечества. Нам бы только как-то подружить его с голосом разума.

Заноза ушла к капитану, а я ещё долго сидела, стараясь как-то уложить в голове эти неудобоваримые факты. Конечно, невозможность ущебров самовоспроизводится автоматически подтверждала, что они часть роя. Но… Что-то не так в этой версии. Если части роя – это органы роя, то как один из органов мог перестать самовоспроизводиться? Это же значит, что он атрофировался и отмер за ненужностью. И почему такие тяжелые последствия для матерей, вынашивающих детей жрецов? Это один вид, не могут у них быть настолько сильные различия в строении. И как до этого ущебры размножались? До перехода на искусственное оплодотворение? Ничего не понятно! Но может, мне и не стоит в это углубляться. Мне даже нельзя в это углубляться! Я опять попалась на эмоциональное переживание, я обязана быть хладнокровным наблюдателем! То же мне, профессионал.

Надо всё же пойти пообедать. И вернутся к вопросам, которые я выписала вчера.

Задвоенные позывные наблюдателей

– Но это же ненормально! – возмущенно произнёс Борис вслед выходящей из столовой Флоренс. – Ты понимаешь, что такого просто быть не может? Он задваивает сигнал!

– Слушай, мил друг, от меня ты что хочешь? – развернулась к нему мамаша Флоренс. – Нужно новый локатор выбить у центра – так и скажи.

– Да он и так новый!

– И что тебе тогда от меня нужно? Ремонтников вызвать? Так они написали тебе, что всё протестировали, причин для паники нет.

– Но сигнал-то задвоен!

– А я что сделаю? – и она развернулась ко мне. – Дара, с непростительной худобой Саши я уже ничего не сделаю, но вас я должна отгрузить в том же весе, в котором приняла на борт. Не хватало мне ещё обвинений, что я вас голодом заморила.

Я невольно рассмеялась.

– Так что, нужен вызов ремонтников – пиши заявку, – через плечо сказала она Борису и вышла.

Он только рукой махнул.

– Что-то сломалось? – поинтересовалась я, подсаживаясь к расстроено ковыряющему ложкой в своей порции Борису.

– Со сканером что-то странное творится, – пожаловался он. – А капитан и слушать не хочет. Вот как ерунда какая вроде капли масла, так она крик поднимает! А тут сигнал задвоен и ладно!

– И причины неизвестны?

– Не понимаю, как такое может быть! Надо вызывать техника.

– Ты же вызывал, – напомнила Карина, присаживаясь рядом.

– Да, вызывал. И что? Этот гений мне минут двадцать объяснял, что это физически невозможно, что сканер ни при каких обстоятельствах просто не способен считать сигнал дважды. Неспособен, но считывает! – развёл руками Борис. – Должно быть, сам научился за спиной у этих гениев. Потому что у меня уже дважды задвоенные сигналы зафиксированы.

Он съел пару ложек супа и, отставив тарелку, продолжил эмоционально объяснять:

– Ладно, этот вот провал ещё объясним. Может, наблюдательный борт S7N действительно на эти две секунды в подпространство уходил. Систему проверяли или ещё за чем. Это может быть. Провалился на пару секунд и вернулся. Ладно, Лариса, может, действительно с метеоритом столкнулась и из-за искажений в атмосфере, взрывной волны сигнал наложился на отражённый и задвоился. Но не может же один и тот же наблюдательный борт быть здесь одновременно два раза? В двух местах одновременно на одном и том же экране! А эти гении говорят, что сканер не может ошибаться. Бред какой-то! Не могут дистанционно починить, пусть прилетают лично и разбираются.

– Подожди, – в свою очередь отложила ложку я, – какой наблюдательный борт?

– Так у нас цеплагры, щушары, глыни дежурят постоянно, – ответила за недовольно скривившегося от этого вопроса Бориса, Карина. – От активных исследований они отстранены, а как наблюдатели присутствуют.

– Что-то я не помню, что у вас постоянные официальные наблюдатели должны быть, – я на миг задумалась. Хотя, честно признаться, мне за эти три дня подготовки столько информации пришлось перелопатить, что я могла просто не обратить на это внимания. Особенно, с этой неудобоваримой информацией про рабство. По идее, миссия совместная. Значит, всё верно, должны быть наблюдатели. Но надо перепроверить.

Какой извращенец до этого додумался?

Заноза ещё минут десять пробудет занята отчетами капитана. Хорошо. Мне как раз надо побыть одной и всё обдумать. В моём отчете не должно быть даже намёка на эмоциональную оценку. Только неоспоримые факты. А это не так просто сделать.

Факт эмоциональной привязанности Занозы к своим подопечным на лицо. Васенька. Это же даже не кличка наподобие «толстяк» или «длинноухий», это человеческое имя. Может и к лучшему, что я не различаю даже где у них голова. Мне точно к ним проникаться состраданием не стоит. И само это название «свободные умпалы» – просто кричит о неспособности относиться к ним объективно. Надо заменить его в отчете на что-то нейтральное.

По сути, комиссия права. Эти самые «свободные», кстати, появились как результат вмешательства Вайло в естественное развитие этой цивилизации. Может и минимальном вмешательстве, но всё равно вмешательстве. И теперь нам, видите ли, выбор одних нравиться, а выбор других нет, поэтому, мы спасаем их от выбора, который нам непонятен. Мы наблюдатели! Не наше дело вершить их судьбы!

Итак, горожане подчиняются общим правилам проживания. Эти правила идут им во вред. И нужно найти доказательства, что эти условия им навязаны насильно. Что сложно, потому что они не сопротивляются, не пытаются что-то изменить.

Но вопрос свободны ли свободные? Нашу миссию всё время обвиняют во вмешательстве. Ведь свободные искусственно поставлены в эти условия экспериментатором. Хотя, они ведь искусственно возвращены в естественные условия обитания. И ни какого воздействия, помощи, подсказок, обучения со стороны миссии нет. Что ещё может говорить против поселений свободных? Я что-то упускаю. Что-то важное.

Судя по формулировкам выдвигаемых обвинений, это всегда связанно именно с вмешательством миссии в жизнь свободных. И каждый раз миссия легко доказывает, что вмешательства нет. И наши наблюдатели с тем же самым обвинением обращаются в другую комиссию. Это будет продолжаться, пока комиссия Совета Миров как высшая инстанция вынесет неоспоримый вердикт. А для Совета Миров самое важное… свобода воли! А есть ли у свободных умпалов свобода выбора? Изъятые же могут считать, что они умерли и не могут вернуться в города! Есть ли у них свобода выбора? Могут ли они добровольно уйти из поселения и вернуться в город?

Великий Космос! Если изъятые не имеют возможности вернуться в города, Союз Миров не примет факт нашего невмешательства в их жизнь. Потому что это мы предложили им попасть в ситуацию, в которой они лишены выбора.