Агапыч

Он стал сматывать удочку.

– Эй там, как бишь тебя? Старче… А-а, вспомнила! Чего тебе надобно, старче? – услышал он голос позади себя. – Нет, не из этой оперы… – с сомнением произнес голос и испуганно, плачуще добавил. – А как же тогда? Смилуйся, государыня… Нет! По щучьему… Тоже не то! Аты-баты…

Агапыч не оборачивался. Только поправил шляпу и еще энергичнее стал сматывать удочку.

Через некоторое время бормотанье и всхлипы сзади прекратились.

– Дед, а дед! – робко позвал голос.

– Да не дед я еще! – не вытерпел Агапыч, оборачиваясь, – мне всего-то за шестьдесят только перевалило. В полном расцвете, можно сказать…

Но сзади никого не было. Только из ведра высунула голову золотая рыбка и смотрела на него.

– А внуки есть? – спросила рыбка.

– Есть. Один внук и две внучки, – ошеломленно, не соображая, кому он это говорит, и чувствуя, как на голове начинают противно шевелиться остатки некогда пышной, наповал пронзавшей сердца девчат его молодости, шевелюры, пробормотал Агапыч.

– Значит, дед, – констатировала рыбка. – Раз внуки есть.

– Э-э-это ты, что ли, говоришь? – заикаясь, произнес Агапыч.

– А то кто же? Эти твари, что ли? – вильнула она хвостом в сторону сбившихся рыбешек.

– Ты что, опытная?

– Да нет же! Самая обыкновенная. Мы испокон веков живем на Земле, эволюционировали. В отличие от этой шушеры, – повела брезгливо плавником золотая рыбка. – А не знают про нас потому, что умные мы. Какая дура полезет в сеть!? Нет, бывали, конечно, случаи, – поправила она себя. – Старик один в море как-то поймал золотую рубку. Наглоталась какой-то дряни, нефти, что ли. Вот он ее и того… Слышал, наверное?

– Слышал. А ты-то как здесь очутилась?

Рыбка смутилась, отчего плавники ее и чешуя заалели еще сильнее:

– Да здесь недалеко щука одна старая семинар устроила. А я у подружки задержалась, – она тени новые достала, коралловые. Заболтались. Вот и пришлось торопиться, поесть даже не успела. Хотела на ходу червячка заморить, – и пожалуйста! Эх, говорила мне мама… – грустно вздохнула рыбка.

– Да ты не расстраивайся, – Агапыч уже оправился от шока и мысленно предвкушал, что скажет жена, соседи, знакомые, узнав про необыкновенный улов, как будут разглядывать золотую рубку жгучими завистливыми глазами, ахать и падать в обморок, услышав рыбкину человеческую речь. А там, глядишь, и Москва, Академия наук заинтересуются. Столица, театры, мороженое «эскимо», колбасы любых сортов по умеренным ценам… Агапыч счастливо улыбнулся:

– Я тебя на сковородке жарить не собираюсь. В аквариуме жить будешь, на полном казенном довольствии. Для эксперимента. Наука требует…

– Ни за что! – плеснулась водой золотая рыбка. – Я тебе что, подопытный кролик? Я разумное существо, мне свобода нужна. Отпусти! Пожалуйста!

– Ну уж нет, дудки! – потер руки Агапыч. – Была бы умная, на крючок бы не попалась. И не проси, – не отпущу.

Рыбка нервно заметалась в ведре, срывая злость на своих перепуганных родственниках. Агапыч улегся около ведра и, полузакрыв глаза, предался мечтам.

Через некоторое время рыбка что-то надумала и успокоилась.

– Дед! – позвала она.

– Ну чего тебе? – лениво отозвался Агапыч.

– Слушай, как ты смотришь насчет трех желаний? Чуть не забыла. Мы, золотые рыбки, можем ведь желания исполнять. Целых три.

– Желания – это хорошо, – заинтересовался Агапыч. – Желаю, чтобы…

– Погоди, не спеши! – остановила его рыбка. – Ты сперва выпусти меня, тогда и исполнятся твои желания.

– Ха-ха-ха! – рассмеялся Агапыч. – Держи карман шире! Выпущу тебя, а ты только хвостиком махнешь. Ни золотой рыбки, ни желаний.

– Мы, золотые рыбки, никогда не обманываем, – обиделась та. – Это вы, люди, на такое способны, а у нас такое не водится. Наше слово – закон. Читал, может, у Пушкина?

– Читал, – протянул Агапыч. – Да-а, задала ты мне задачку. Или – или… Тут подумать надо.

– Ладно, думай. А я пока губой займусь. Разворотил крючком всю. Как теперь на рыбах покажусь? Что обо мне подумают?

Рыбка отогнула плавником чешуйку на брюшке, вытащила из образовавшегося кармашка несколько маленьких раковин от устриц и разложила их на дне.

– Дед, у тебя случайно нет зеркала? – крикнула она.

– Зеркала? – отозвался Агапыч. – Где-то было.

Он порылся в рюкзаке, выудил осколок зеркала, дыхнул на него, протер о штаны и осторожно сунул в ведерко. Рыбка подхватила зеркало плавниками, прислонила к стенке, отплыла, опять подплыла, поправила.

– Чем мне люди нравятся, так это зеркалами, – щебетала она, подхватывая плавниками то одну, то другую раковину, раскрывая и нанося содержимое на поврежденную губу. – У нас таких мало. Дефицит. Я бы себе всю комнату зеркалами обставила, целый день бы перед ними крутилась. Дед! – крикнула она, – достань мне зеркал по знакомству.

– А че! – засмеялся Агапыч. – Зеркала – это можно. У нас их много. Вот только как ты их перетащишь?

– Так я же волшебница, как-никак. Шепну словечко, мигом дома окажутся. Ты только их в тину получше зарой, а то эти твари доберутся, мигом растащат. И веточку воткни, чтобы я знала, где зарыл. Идет!?

– Идет, – Агапыч прищурил глаза. – А насчет желаний-то как?

– Ну я же сказала – три желания за мной. Чего мельтешишь-то!

– Дак, может, в счет зеркал подкинешь еще парочку желаний. Зеркала-то денег стоят.

– Не могу я больше трех желаний исполнять, пойми ты. Не положено по закону. А с законами у нас строго. Узнают, мигом дисквалифицируют в обычную или аквариумную золотую рыбку. Кыш отсюда! – замахнулась она плавником на осмелевшего окунька, сунувшегося к ее парфюмерии. Тот испуганно шмыгнул в стайку затихших собратьев. – Дед, выбрось их отсюда, не порти мне нервы!

– Ишь ты какая! Выбрось ей. Я что, зря ловил, выходит?

– Тебе каких-то трех паршивых заморенных пескарей жалко? Да ты только пожелай, я тебе вмиг какой хочешь рыбой ведро наполню. Треской там, камбалой, палтусом, семгой или форелью. Даже селедкой атлантической пряного посола могу. Или икрой, красной или черной. А может, тебе печень трески нужна? Или креветки?

– Не-не-не! – замахал руками Агапыч. – Насчет желаний ты погодь. Ничего я не желаю. Ты, вертихвостка, меня не провоцируй. Желаний-то три, а станет два. Нет уж, пескари они или нет, а пусть там сидят. Как-никак своим трудом заработанные. А ты потерпишь, не барыня.

– Тьфу! – сплюнула золотая рыбка, – куркуль несчастный! Эх, говорила мне мама… – она отвернулась к зеркалу и молча продолжила наводить макияж.

Агапыч встал, подобрал удочку, но тут же отбросил ее в сторону и стал нервно ходить по берегу. Сунулся было с вопросом к рыбке, но та игнорировала его, продолжая заниматься своим делом. Наконец, сделав последние штришки, отплыла, распушила плавники и, поворачиваясь перед зеркалом то одним боком, то другим, оглядела себя и осталась довольна.

– Все. Полный порядок!

– Мадама настоящая! – заискивающе поддакнул Агапыч.