Агапыч

Утром Агапыч, с больной головой и лихорадочно блестящими от бессонной ночи глазами, позвонил в Володину квартиру. Дверь открыла Василиса.

– Дома? – кивнул он внутрь квартиры.

– Володя, – позвала Василиса.

– Пойдем, поможешь стол передвинуть, – попросил Агапыч появившегося Володю.

Они зашли к Агапычу.

– Сюда, – направил он Володю. – Заходи с этой стороны.

Володя приподнял стол. Воспользовавшись этим, Агапыч схватил его за волосы и дернул.

– Ой! – взвыл Володя. – Ты что? Больно же.

Маска не снялась.

– Ша, парень! – хлопнул Агапыч рукой по столу, убедившись, что перед ним настоящий Володя. – Я все знаю. Садись, разговор будет долгий.

– Что ты знаешь? – Володя, изобразив недоумение, медленно опустился на стул.

– Знаю, что ты завербован иностранной разведкой, что ты сейчас работаешь на них, – жестко произнес Агапыч. – Как ты мог!? Польстился на ихние доллары, фунты. Эх ты! Ты должен немедленно пойти и рассказать все, пока еще не поздно, пока это не свершилось.

– Какие доллары? Что не свершилось? – недоумевающе хлопал глазами Володя, решив, видно, запираться до конца.

– Я знаю, что сейчас вместо тебя в институте находится твой двойник, чтобы выкрасть секретные документы. И он там находится с твоего ведома. Я видел, как вы между собой сговаривались.

Недоумение сползло с Володиного лица. Лицо его исказилось, и он, закрывшись руками, зарыдал.

– Ну, ничего, – поглаживал Агапыч вздрагивающие Володины плечи, чувствуя, что на него снисходит благословение, что он спасет эту заблудшую овечку и вернет в стадо. – Повинишься, и тебе все простят. Я с тобой пойду, помогу в трудную минуту. Я все понимаю. Устоять перед их натиском и угрозами невозможно. Главное, чтобы потом найти в себе силы и сознаться во всем.

– Что? – поднял Володя голову. – Какая разведка? Какой шантаж?

Агапыч посмотрел ему в лицо и опешил. Володя не плакал. Володя смеялся.

– Шпионы!… – фыркал он, утирая выступившие слезы. – Явка с повинной!… Да нет здесь ничего противозаконного. – Володя, всхлипнув еще пару раз, посерьезнел. – Все намного сложнее, Агапыч. И я не вижу пока выхода из этой ситуации.

– Тогда что? – Агапыч, превратившийся в столб от такого жестокого крушения своей логической цепочки, не мог прийти в себя.

– Зачем тебя еще впутывать в это дело, – махнул рукой Володя, – итак все закручено, дальше некуда.

– Нет, ты рассказывай, – детективные огоньки, потухшие было, вновь разгорелись в глазах Агапыча, – не то я буду продолжать считать тебя шпионом.

– Ладно, – смирился Володя, – деваться некуда. Только ты никому, тем более тетке Варваре не вздумай рассказать. – Все пока держится под большим секретом.

– Установку мы разработали, – начал он, – моделирования, дублирования, что ли. Как бы доходчивее объяснить? В общем, если в приемную камеру поместить хотя бы эту вазу, – он дотронулся до вазы, стоящей на столе, – то в рабочей камере появится такая же ваза. Будет уже две вазы. Понятно?

– Да, – кивнул Агапыч. – А как это делается?

– Ну, это объяснить уже сложно. С оригинала в приемной камере снимается информация о молекулярной и атомной структуре, форме и еще ряд параметров, по которым в рабочей камере затем синтезируется, воссоздается копия.

– И ты хочешь сказать…

– Да. Один из нас – копия. Абсолютная копия другого. Даже родная жена не отличит.

– Это вы что же, опыт на человеке устраивали? Надо же было сначала на мышах, собаках попробовать, а потом уже…

– Нечаянно получилось. Я в приемную камеру залез, отладить там кое-что надо было. А прибор забыл выключить. Он и сработал. Получилось нас двое.

– Да-а, – протянул Агапыч, – ну и как все к этому отнеслись?

– А про это никто, кроме нас с двойником да теперь еще тебя, не знает. Иначе меня бы сразу отстранили от работы с установкой или даже вообще из института выперли. На работу ходим по очереди, дома ночуем тоже по очереди. Два мужа при одной жене! – невесело усмехнулся Володя. – Василиса уже подозревать стала. Надо что-то делать, а что – не знаем. Ведь не уничтожать же одного из нас. Я не хочу умирать, он тоже. Сообщать об этом тоже нельзя. Можно, конечно, одному из нас уехать подальше отсюда или в бомжи записаться. Но кому? Я Василису люблю, жить без нее не хочу, но ведь и он точно так же ее любит. Не меньше и не больше. Ей не откроешься, – с ума сойдет, выбирая одного из нас. Вот такие дела, – опустил Володя голову.

Наступило молчание, нарушаемое сопением Агапыча.

– Выход должен быть, – наконец произнес он, – должен. Что, если еще одну Василису сделать? Тогда каждому будет по Василисе. Одна пара может спокойно уехать, чтоб не мозолить здесь никому глаза.

– Тогда будет уже семейная пара бомжей, – вздохнул Володька. – Официально выехать не удастся. Надо в паспортном столе выписываться, хоть и документы сдублируем. Значит те, кто останется, будут жить без прописки и, следовательно, без квартиры. А если отъезжающие не выпишутся, их потом нигде не пропишут. Будут таскать в милицию. Тогда все откроется. Нет, единственный выход – в бомжи подаваться. С них прописку не требуют. Но только без Василисы. У нее жизнь и так несладкой была.

– Нет, ты погоди, – запротестовал Агапыч. – У нас хоть без бумажки человек не человек, но с бумажкой научились такие чудеса творить. Из одной бумажки можно не одного человека сделать, а десять, или даже сто. Придумаем и мы что-нибудь. Да что тут думать-то! – хлопнул он по лбу рукой. – Вы выписывайтесь, а только потом уже дублируйте паспорта. И тогда одна пара уедет с оформленными по закону документами. Другая же придет в паспортный стол, скажет, что передумали уезжать, и пропишется снова.

– А что, – взъерошил Володька свои вихры, – это, пожалуй, выход.

– Вот, а ты все сам, в одиночку. Сразу надо было ко мне обратиться. Я же не зря столько лет прожил, из любого положения выход найду. Теперь давай действуй, дублируй Василису. Только объясни ей все толком, поставь перед фактом. Она у тебя баба умная, думаю, не запаникует.

Через неделю Агапыч провожал на перроне своих молодых соседей. Со своими копиями они простились дома, чтобы не возбуждать излишнее любопытство. Теперь на вокзале с ними был единственный человек, который знал про них все.

– Вы, как устроитесь, обязательно напишите. Чтобы мы не беспокоились, – напутствовал Агапыч Володю с грустной женой. – И вообще, не забывайте. Не чужие, чай!