Машина времени работает не так

Раздались голоса.

«Если они полезут сюда, то мне придется прыгать» – я прикинул высоту, длительность полета и последствия. В темноте удачно приземлиться – нереально.

Мои «знакомые» остановились где-то рядом, совсем близко. Затем рация оповестила на весь двор: «Ну, что там у вас?.. Прием!» На что был дан лаконичный ответ: «Ничего, отбой. Потеряли!» Говорившие стояли прямо подо мной.

– Вот с-сука! – прошипел мужчина; ярость, прозвучавшая в его голосе, напугала меня. Это был тот, что не поехал на лифте. Уж лучше бы он поехал, чем другой, помягче.

– Говорю же, в арку между домами убежал. – затараторил второй.

– Да ну, не мог он. Он не супермен, здесь в кустах сидит, обосравшись, в себя приходит.

Я напрягся: он, словно хищник, чуял меня. Может, по запаху? Не-э-э, быть не может. Я собрался и морально приготовился к тактическому отступлению. Взглядом выбрал направление – дальняя от лестницы сторона крыши; как только они полезут – я прыгну. Решил окончательно. «Лучше шею сверну».

– А я уверен, свалил. Я тут все осмотрел – никого. Может, в парадное, кстати, снова забежал, а там на крышу. Ну его, пойдем… – продолжал второй.

Тишина. Что они там делают?

– У меня личные счеты! Я его чую…

Моя челюсть отвисла: «Чует. Я же говорил. Как зверя, по запаху… Хорошо же я его разозлил, значит».

Мне стало страшно: что он сделает со мной, когда поймает?

По рации что-то невнятно спросили. Затем – снова томительное ожидание; казалось, они стоят и пристально смотрят на крышу детского сада, прямо в ту точку, где нахожусь я. Играют со мной. Знают, что я их слышу. Опять затаились: что они там придумали? Только не молчите!

Озверевший, тот, что хочет устроить личную вендетту, сказал:

– А может, на крыше? Вот лестница. Я проверю.

Широко раскрыв глаза и беззвучно выругавшись, я замер и только сильнее вжался в парапет. «Это конец! – на меня словно упала наковальня. – Попался»

Тем временем патрульные уже копошились у лестницы.

– Хочешь, я полезу? – предложил полицейский, тот, что помягче.

– Нет, давай фонарь лучше!

Он быстрой поступью, перебирая ногами и руками по перекладинам лестницы стал подниматься, будто играя на струнах моих натянутых нервов. Брынь-Брынь-Брынь… Я оцепенел. Тело не двигается – парализовало страхом, я читал о таком. «Нужно прыгать. Но не могу».

Я врос корнями, вцепился, словно клещ в мягкое место. Все кончено. Везенье не может длиться бесконечно. Сдаюсь. «Жалкий слабак и неудачник. Беги же!» Мозг осыпал ругательствами упрямые мышцы, но они не слушались его приказов. У меня столбняк. Могу только смотреть на лестницу.

Первой высунулась рука с фонариком (он был не нужен, разглядеть меня можно было уже и так, светало), ухватилась за широкий парапет, следом показалась голова. Я «спрятался», закрыв глаза, и лег плашмя, заранее сцепив руки в замок на затылке. Видел много раз в кино, как нужно. Готов – забирайте. Только не бейте…

Но что-то пошло не так, какая-то заминка. Все случилось за секунду: раздался шум и непонятная возня, я открыл глаза: только что появившаяся макушка исчезла. Затем сразу последовал глухой удар чего-то мягкого обо что-то твердое, металлическое, еще удар и еще. Руки с фонариком уже не было; быстро, словно пьяный звонарь на колокольне, кто-то сыграл по ступенькам вниз. Самоуверенность подвела полицейского. А может утренняя роса на металле. Нужно все-таки было ему на лифте ехать. Чередуя октавы и пересчитывая перекладины – а от лестницы было не отлететь, она была с защитным ограждением, и он грузно прогрохотал по шахте до самого низу, притягиваемый землей-матушкой; все прекратилось гулким ударом об асфальт и хриплым «Кхе-е-е-ех» на выдохе, затем криком «Ай!» и потоком ругательств.

Снова возня под лестницей, со стонами и мычанием.

– Боже. Ты жив? Не двигайся, дай посмотрю! – суетился напарник.

– Больно-о-о… Ай. Не трогай! Мммм…

– Успел рассмотреть? Есть там кто? Давай я проверю… – заспешил полицейский. – Черт, угораздило тебя, брат…

– Не надо!.. Ммммм!.. Не надо лезть, помоги лучше… Ай! Нога-а, похоже, сломана… Нет там никого-о-о…

– Ну и досталось же тебе.

– Ох!.. Хрен с ним, пошли… В травмпункт мне нужно. Где наши?.. – дальше я не вслушивался. Бормотание становилось нечленораздельным, а смысл и так понятен: они ретировались ни с чем.

Шарканье, кряхтение и стоны стали удаляться, голоса медленно стихали. А я ликовал. Сегодня меня хорошо потрепало, встряхнуло, но фортуна была все же на моей стороне. Как же я вымотался, черт. Я разлегся под сереющим небом, расставив широко руки и ноги, и свободно вздохнул.

На четвертом или пятом этаже нависающей надо мной панельки, в прямоугольном черном проеме открытого окна дрожала плохо заметная красная точка. Время от времени она становилась ярче, затем снова тускнела; алый огонек танцевал и отстреливал маленькими искорками, привлекая мое внимание. Сигарета. Присмотревшись, я разглядел силуэт человека, с любопытством наблюдающего за мной.

«И давно он там?»

* * *

– Они уехали, – тихо сказал человек в окне, – расслабься.

– Б-большое спасибо, – я поднял большой палец вверх, – …за то, что не выдали. Я просто в парке на скамейке сидел. Прицепились ни с того ни с сего.

Кузнечики давно перестали стрекотать, так что ничто не мешало нам переговариваться шепотом.

Во всем мирно стоящем доме горело только пара окон. Небо на западе приобрело светло-сиреневый оттенок с золотым отливом, на востоке – все еще темно-серо-синее; сумерки быстро таяли. Часа в четыре наступит рассвет.

Тень в окне чиркнула зажигалкой, пламя на миг выхватило лицо человека, и красный огонек, снова, заплясал в темноте. «Много курит». Тишина необыкновенная, было слышно, как затягивается мой визави. Где-то далеко, за пределами жилого района, бесконечно лаяла собака.

– Ерунда, не за что. А зачем убегал тогда? – спросил курильщик.

– Не знаю… Не хотелось связываться. Документов с собою нет.

Человек закашлялся.

– Интересно… – сдерживая приступ кашля, прошептал незнакомец. – Ты нормальный? Тебе нужна помощь, скорая там?

– В норме. Благодарю. – помощь нужна была не мне, я довольно улыбнулся.

Вдруг где-то внизу в темноте заорали коты! Затем все так же быстро стихло.

– Мой спиногрыз в этот садик ходит. Ты же не останешься тут?

Это был намек. Да и правда, нужно было уходить: скоро станет совсем светло, и я окажусь на виду у всех. К тому же я очень устал. На сегодня хватит приключений.

– Ухожу. А сколько времени?

– Без пятнадцати три, – и створка оконной рамы, вспыхнув отраженным небом, закрылась.

* * *