Алеманида. Противостояние

– Это не совсем люди, – сказал Прокл. – У них в крови дьявольские амбиции, а их душу терзают несбыточные желания.

– А про собакоголовых людей сказки будут? – с сарказмом произнёс Протей. – А небылицы про блеммиев[4 - Вымышленная раса человекоподобных существ, у которых нет головы, а глаза и рот расположены на груди. Первое известное описание акефалов имеется в «Истории» Геродота. Плиний Старший назвал подобных существ блеммиями в «Естественной истории».]? Заканчивайте этот вздор.

– Хорошо, когда-нибудь ты спросишь у меня про эту историю. Или у другого человека, но спросишь.

Разговоры смолкли. Гоплиты пообедали и распределили часы караула. Анион спрятал соколиный подсумок у себя.

***

Путь до Арелата стал ещё более запутанным, и теперь гоплиты шли зигзагами вроде тех, что раньше наносили на легионные скутумы. Ульрих убедил римлян идти длинной тропой в надежде, что за время шествия примет окончательное решение. Но этого не случилось. За пять дней до полной луны путники оказались возле хорошо укрепленного бурга Арелата, который некогда принадлежал римлянам и звался фортом Германика.

Серебристые отблески луны падали на высокие стены, освещая всех стражников. Ульрих не солгал: в крепость действительно прибыл Аттал, который распорядился об усилении караулов. Об этом гоплиты узнали от галла-скорняжника, с коим встретились в лесу накануне.

Ульрих рассчитывал, что конунг не объявится, однако планы правителя Галлии менялись по десять раз на дню. Мальчик пока не понимал, нужна ли ему смерть Аттала. Но знал, что от убийства конунга ничего не выиграет, ведь тогда вместо освободительной войны начнётся обычная делёжка власти.

Гоплиты так увлеклись походом, что забыли, куда и зачем шли. Компания горячо спорила прямо напротив стены. Каждый предлагал пути подхода.

– Можем попробовать пройти через сточную канаву, – предложил Ульрих.

– Предлагаешь лезть в дерьмо? – спросил Протей.

– Взгляните на стены. Когда я уходил, дозорных было меньше.

– Не дури мне голову, парень! Не может быть, чтобы в бурге вырубили лишь одну дверь. Знаешь, сколько крепостей захватил великий Юлий?

– Какой Юлий?

Протей проигнорировал невежество Ульриха.

– Галлы первое время сопротивлялись захвату, хотели храбро умереть в пример другим, да только в итоге жить-то всем хочется. Поэтому они принялись прорубать тайные лазы в бургах на случай отступления.

– Да, припоминаю, – сказал Стиракс, – Кустодиан об этом рассказывал.

– Ну, что скажешь?

– Возможно, так оно и есть, – ответил Ульрих. – Только я не знаю, есть ли здесь иные проходы. Я всегда ходил через ворота. Здесь их двое.

– И ни разу не интересовался, есть ли здесь подземелья? – спросил Анион.

– Нет.

– О боги! У тебя ужасное детство.

– Хотите сказать, нам придётся либо карабкаться по стене, либо шагать по дерьму? – осторожно произнёс Стиракс.

– Напасть мы не сможем: у тебя стрел не хватит, – сказал Прокл. – Взгляни, сколько людей на стене.

– Да и с отхожей ямой не всё так просто, – сказал Ульрих. – Там стоит толстая решётка. Она настолько велика, что даже этот её не поднимет.

Анион хлопнул парня по плечу так сильно, что у того подогнулись колени.

– Ты видимо не знаешь, что значит моё имя?

– Нас семь человек, – перебил его Протей. – Осилим. Неужели петушинноголовые научились строить клоаку?

– Это бывший римский гарнизон, Протей, – напомнил Прокл. – Галлы много чего переняли, но не всё.

Короткими перебежками они добрались до защитного вала, за которым обнаружился наполненный водой ров. К удивлению римлян его ширина оказалась больше двадцати футов, а глубина – выше человеческого роста. Как и ожидалось, подъёмный мост подняли. Гоплиты с таким шумом преодолевали водное пространство, что Протею казалось, что сейчас прибегут привратники.

Ульрих провёл их к скрытому лазу за подвесным мостом. Они вошли в канал, который обложили камнем на этрусский манер. Клоака являлась неровным тоннелем шести футов высотой, построенным ещё во времена императора Кокцея Нервы. Ответственный за копку защитного рва не учёл, что не стоит с ним совмещать клоаку: теперь все непотребства жителей бурга плавали под стенами. Запах стоял невыносимый.

– А потом они жалуются, что народ мрёт от мора, – обречённо произнёс Стиракс и заткнул нос. – Это было худшее из решений.

– Клянусь всеми богами, полную луну назад здесь воды было два вершка, – подметил Ульрих. – Откуда они столько натаскали?

– Видать, осушили Оронт, – сказал Стиракс.

– Ты, наверное, имел в виду Родан? – спросил Протей.

– Ну, или Родан. Чем пахнет? – Стиракс понюхал одежду.

– Подобие греческого огня, – пояснил Прокл. – Эта смесь горит не хуже.

– И для чего они заполнили ею ров? – сказал Прокл. – Чтобы римлян пугать? Так они сами с огнём помогут, ещё и дровишек подкинут.

– Может, от безнадёги? – спросил Протей. – Либо ты ошибаешься, либо советчики Аттала рубят ветку, на которой сидят. Зато они одной стрелой могут отправить нас в задницу Аида.

– Даже если заметят, то вряд ли пальнут. Только себе ведь хуже сделают.

– Сами сгорят, – подтвердил Стиракс – Огонь до неба поднимется.

– Боги! – воскликнул Гунн. – А решётка и в самом деле огромная.

От потолка до пола водосток перекрывала решетка с прутьями, которые едва могла обхватить ладонь Стиракса. Анион попробовал в одиночку поднять решетку: она со скрипом поднялась на несколько пядей. На подмогу галлу пришёл Кеннет, а следом и остальные. Гоплиты подняли решетку на пару локтей – и она встала. Они наделали столько шуму, что не оставалось никаких сомнений – за поворотом их встретят люди Аттала.

– Анион, вставь топор, – сказал Протей. – При отступлении нам любая минута будет дорога. Парень, куда теперь?

– Покои находятся во дворце.

Компания выбралась из каменного туннеля и оказалась у лестницы в караульную башенку. Протей никогда не был в северном гарнизоне, но увидел явные следы пребывания галлов. Грязные улицы и отвратительного вида дороги освещали редкие огоньки свечей возле караульных сторожек. Завоеватели даже умудрились выбить несколько камней дорожной кладки, которую делали на века. Дворцом называлось самое большое здание в гарнизоне из свежеспиленного сруба.

– Парень, теперь ты понял, почему Рим настолько могущественный? – спросил Протей.

– Убивать тысячами – это не могущество, – ответил Ульрих.

– Так говоришь, будто твой народ святой. Вы ропщете, ноете, да только неплохо себя чувствуете в наших домах, – сказал фракиец. – Да, Рим прибегает к беззаконию, но ты только взгляни на эту крепость. Вы присвоили её и всё, что смогли сделать – сколотить уродливое здание, которое язык не повернется назвать дворцом. Ты ещё не видел мост, что возвёл Траян, когда воевал с даками.

– Будто ты его видел, – пробубнил Гунн. – Просто повторил слова Кустодиана.