Жёлтая виолончель

Я снова взялся за штопор и принялся открывать следующую бутылку.

– Про что мы говорили-то? – спросил я, разлив. – Не помню.

– Про Солнце, – ответил Паша.

– Ну, за Солнце, – сказал я. – Невидимое, но существующее.

Мы снова чокнулись.

– А что, собственно, такого особенного в Солнце? – спросил Паша.

– Солнышко – это тепло, – сказал Жора. – И, когда солнышко, все надевают лёгкие платья и короткие юбочки. И становятся красивыми.

– Я не надеваю, – сказал Паша.

– Да и я тоже, – сказала Надя.

Паша засмеялся.

– Без Солнца жизни бы на Земле не было, – сказал я.

– Ну, это понятно, – сказал Паша. – Но звёзд же много. Есть и круче, чем Солнце.

– Зато солнышко своё, родное, – сказал Жора. – Поэтому все его любят. Далёкие звёздочки не так греют.

– Звёзды, – сказала Надя, – они как атомы. Вокруг них тоже пустота. И планеты вместо электронов.

– Ты же знаешь, что это ложная аналогия, – сказал я. – Законы микромира и макромира разные.

– Вот я не понимаю, – сказал Паша. – А почему не поставят везде ветряков и солнечных батарей? Даровая энергия же.

– Если поставят, – сказал Жора, – нашей стране пипечик придёт. Она живёт за счёт нефти и газа.

– Пипечик? – переспросила Надя. – Ты сказал «пипечик»? Жора, ты превзошёл сам себя.

– Стране не придёт, – сказал я. – Это чиновникам всяким придёт, которые за счёт нефти живут. Ну, или сбегут они в другие места, потеплее.

– Вот только про политику не надо, – сказала Надя. – Не люблю. Хотя ты и прав, конечно.

– Что-то мы быстро пьём, – заметил Жора, – и плохо кушаем. Вон сыра сколько ещё. И хлеб, и колбаса.

– Кстати, да, – сказал Паша. – Разливайте.

Я разлил.

– Ну, за что теперь? – спросил я. – За звёзды, что ли?

– Ну, пусть за звёзды, – сказал Паша.

Чокнулись, выпили. Я вдруг почувствовал себя ужасно пьяным. Интересно стало, остальные находятся в том же состоянии или нет? Надя раскраснелась, щёки просто пылали. Жора принял расслабленную позу, развалившись на стуле, словно в кресле. И только по Паше ничего нельзя было понять. Он сидел на койке прямой, как палка, так и не сняв свой дурацкий плащ.

– Вот интересно, – сказала Надя. – Вроде как после Большого Взрыва звёзды разлетаются во все стороны. Постепенно силы притяжения между ними ослабнут, и Вселенная развалится.

– Можно, пока не поздно, всё соединить верёвками, – предложил Паша.

– Не выдержат, – сказал я.

– Крепкими верёвками, – сказал Паша.

– А, ну тогда да, – кивнул я.

– Но атомы тоже развалятся, – сказала Надя.

– За это надо выпить, – сказал Паша. – Чтобы не развалились.

– Я пропущу, – сказал я, вставая. Мой стул с грохотом упал. Комната шаталась. Я, хватаясь за стенки, двинулся в сторону туалета. Преодолев две двери, я расстегнул ширинку и сделал своё дело. Мир вокруг меня сильно потерял резкость за последний час. Я застегнулся и пошёл помыть руки. В зеркале успел заметить, что у меня на голове творилось нечто страшное, но мне было всё равно.

Я вернулся в комнату и увидел, что Паша достаёт следующую бутылку.

– О, разливальщик вернулся, – сказал он. – Давай.

Я поставил стул на место, сел, взял бутылку и сосредоточенно разлил.

– Так… – сказал я. – За что мы там ещё не пили?

– А! – сказал Жора. – Я тут как раз спросил, что мы все собираемся делать. После окончания.

– Ага, – сказал я. – Ну, тогда за змей.

Мы чокнулись. Я выпил.

– А почему за змей-то? – спросила Надя.

– А я в деревню поеду, – сказал я. – Там змеи…

– Почему в деревню? – не понял Жора.

– Потому что мать у меня там осталась, – ответил я. – Что-то совсем разболелась. Боюсь, не протянет долго. Ухаживать за ней некому. Вот сейчас сдам всё и поеду.

– И чем ты там будешь заниматься? – спросил Жора.

– Не знаю пока, – ответил я. – Найду, чем. Может, писать буду.

– Ну, а жить-то на что? – уточнила Надя.

– Посмотрим, – я пожал плечами. – Места там хорошие. В принципе. Это Курская область, недалеко от границы с Украиной. Там ещё газопровод проходит. Уренгой-Помары-Ужгород. Мы туда в детстве всё бегали. Огромная труба.

– Будешь изучать местный фольклор, – сказал Паша.