Эхо тьмы

Сердце Хары забилось быстрее. Она почувствовала, как дрожь охватила её тело, не подчиняясь разуму. Её уши уловили странный звук, тонкий, едва различимый шорох, который, казалось, исходил из ближайшего переулка. Она повернула голову, но тени, густые и плотные, как мазки чёрной краски, ничего не раскрывали.

– Просто ветер, – прошептала она, пытаясь убедить себя, но её голос прозвучал неуверенно, словно само её подсознание знало, что это ложь.

Каждый звук этой ночи, от стука капель по асфальту до далёкого шума автомобилей, казался громче, чем обычно. Они наполняли её мир, превращая его в неуютное, гулкое пространство. Каждый шаг, который она делала, отдавался слабым эхом, словно кто-то шёл за ней. Её сердце колотилось в груди, и она не могла избавиться от ощущения, что за её спиной что-то есть, что-то, что нельзя увидеть, только почувствовать.

Неожиданно свет фонаря погас. Он не просто замерцал, а исчез мгновенно, как будто кто-то сорвал с неба маску света. Девушка осталась в полном мраке, окружённая только шёпотом дождя. Её дыхание стало рваным, она судорожно сжала зонт, словно это была её единственная защита. Где-то в темноте послышался хруст, как будто кто-то осторожно ступил на мокрый асфальт.

Хара резко обернулась, но её глаза ничего не различали в этой густой, вязкой тьме. Казалось, ночь стала плотной, как чернильное море, затапливающее её мир. Шум дождя больше не успокаивал – теперь он был как аккомпанемент к неведомому кошмару, который медленно разворачивался вокруг неё.

– Нет-нет-нет… – простонала Хара, её голос дрожал, смешиваясь с ритмичным шёпотом дождя. Лихорадочные движения рук, пытающихся найти телефон в кармане, казались судорожными, почти отчаянными. Её пальцы, влажные от дождя, наконец нащупали холодный экран, но в тот же миг она почувствовала нечто – движение за спиной.

Её сердце замерло, а затем заколотилось в груди, словно пыталось вырваться наружу. Она резко обернулась, дыхание сбилось, но перед ней была только пустота. Темнота улицы, туман и дождь сливались в одно целое, создавая иллюзию, что мир вокруг стал вязким, как жидкость, в которой она застряла.

И вдруг из тени выдвинулась фигура. Высокая, угловатая, словно чёрные чернила, разлитые в воде, приняли форму человека. Туман обволакивал её, будто защищал, делая её частью ночи. На лице незнакомца была маска. Это была гакси тал – традиционная корейская женская маска, обычно использовавшаяся в танцевальных обрядах. Но эта маска была изуродована. Её рот, растянутый в жуткой, неестественной ухмылке, казалось, готов был проглотить весь свет. Глазницы были пустыми, словно глубокие колодцы, ведущие в бесконечную тьму. Из-за дождя она блестела, но этот блеск делал её ещё более пугающей, отражая редкие огоньки фонарей, будто осколки искривлённой реальности.

– Кто вы?! – Хара закричала, голос её сорвался, теряясь в грохоте капель. Она начала пятиться назад, чувствуя, как её ноги скользят по мокрому асфальту. Но фигура не отвечала. Она просто стояла, неподвижная, как призрак, наклонив голову чуть набок, будто изучала её, с мрачным, пугающим любопытством.

Затем незнакомец медленно поднял руку. Движение было плавным, почти театральным, но в нём ощущалась неотвратимость. В руке блеснул нож, его клинок был длинным и узким, словно он предназначен для чего-то гораздо большего, чем разделка продуктов. На мгновение лезвие поймало отблеск света и отразило его в сторону Хары, ослепив её на долю секунды.

Её дыхание стало рваным, она почувствовала, как ноги стали тяжёлыми, будто их приковали к земле невидимыми цепями. Паника захлестнула её, как волна, угрожающая утопить. Она попыталась сделать шаг назад, но тело не слушалось. Сердце билось так громко, что заглушало шум дождя, а глаза наполнились горячими слезами, которые смешивались с ледяными каплями, стекающими по её лицу.

Маска. Эта жуткая, искажённая маска с неестественной ухмылкой была последним, что она увидела. Дождь стекал по её поверхности, капли вычерчивали ещё более зловещие линии, которые, казалось, двигались сами по себе. Ухмылка становилась шире, глаза – глубже, пока темнота окончательно не поглотила Хару. Весь мир сжался до этой гримасы, до этого искажённого лица, которое она увезла с собой в ночь.

На следующее утро район Хонде словно погрузился в кошмар, проснувшийся из самых глубоких слоёв подсознания. Обычно оживлённая площадь, где звучали музыка и смех, была наполнена тишиной, пронзённой лишь шёпотом ветра и приглушёнными голосами толпы за полицейскими барьерами. В самом центре площади, на месте, где ещё вчера молодёжь собиралась в танцевальных кругах, возвышалась жуткая скульптура, от которой веяло холодом, несмотря на утреннее солнце, пробивающееся сквозь облака.

Тело Чо Хары было подвешено на металлической конструкции. Её руки были скованы в неестественной позе, вызывающе напоминающей культовое сценическое движение Минхо из их последнего концерта. Свет, отражённый в каплях крови, стекающей с её запястий, блестел, будто подсвечивая ужас, воплощённый в этом зрелище. Кровь, однако, была не хаотичной – её направили с пугающей точностью, чтобы создать на мокром асфальте огромную пентаграмму. Линии рисунка были такими чёткими, будто их наносил художник, но это искусство кричало о безумии и смерти.

На груди девушки, прямо поверх её свитера с логотипом Eclipse, была вырезана буква "E". Грубые, глубокие надрезы наполняли воздух резким запахом крови, который не смогли перебить ни утренний ветер, ни ароматы уличной еды, обычно витавшие в районе Хонде. Это был запах, тяжёлый и густой, вызывающий тошноту у тех, кто находился слишком близко. Её лицо, покрытое гримом, извращённо напоминало сценический макияж Минхо. Даже самые мелкие детали были повторены с болезненной точностью: тёмные линии под глазами, светящиеся отблески на скулах. Казалось, убийца стремился не просто лишить её жизни, но превратить её тело в извращённое послание.

Толпа зевак и репортёров собралась за барьерами. Камеры вспыхивали, разрывая туман утреннего света яркими всполохами. Люди перешёптывались, голоса звучали тихо, словно боялись потревожить мрачную ауру, окружавшую это место.

– Это фанатка Eclipse, да? – раздавался взволнованный шёпот.

– Думаете, это связано с группой?

– Это какое-то послание…

Но за этими догадками скрывался страх. Словно кто-то знал: это не просто случайность, не безумие одного человека. Это было предупреждение.

В штаб-квартире Luna Entertainment царила паника. Коридоры, обычно наполненные разговором и шумом, теперь утопали в тревожной тишине, нарушаемой лишь стуком каблуков сотрудников, спешащих из одного кабинета в другой. Все говорили шёпотом, боясь озвучить мысли вслух.

Юнсо стоял перед экраном телевизора, на котором без остановки крутили кадры с места преступления. Его лицо было мрачным, напряжённым, а челюсти сжаты так, что мышцы на скулах едва заметно подрагивали. Его глаза, обычно живые и сосредоточенные, сейчас казались потухшими, словно он смотрел не на экран, а сквозь него, в то, что пряталось за этими изображениями.

В углу комнаты, свернувшись на диване, сидел Минхо. Его руки дрожали, обхватывая голову, словно он пытался спрятаться от реальности, захлестнувшей его, как ледяная волна. Его плечи судорожно вздрагивали, и на белой футболке виднелись влажные пятна от слёз, которые он не мог остановить. Тонкий запах пота, смешанный с лёгким ароматом его парфюма, витал в комнате, добавляя к общей атмосфере напряжения и отчаяния.

– Это… это из-за меня? – его голос дрожал, словно хрупкий лёд, готовый треснуть от любого резкого звука. Минхо с трудом поднял голову, его глаза, покрасневшие от слёз, блестели в свете экрана, словно отражая мелькающие на нём кадры.

– Никто не знает, – резко ответил Юнсо. Его голос звучал твёрдо, но в нём сквозило скрытое напряжение. Лицо лидера оставалось собранным, но каждый мускул его тела выдавал сдерживаемую бурю. – Но мы не будем спешить с выводами.

– Это слишком странно, – пробормотал Джэхён, опустив глаза на экран. Его голос звучал неуверенно, но в нём уже закипала злость. – Кто-то специально сделал это, чтобы нас обвинить. Это не может быть случайностью.

Экран телевизора, установленный на стене, продолжал транслировать мрачные кадры из Хонде: толпа репортёров, ограждения, залитая кровью пентаграмма. Свет от экрана заполнял комнату неровными вспышками, делая тени длиннее и жутче. Воздух был тяжёлым, наполненным слабым запахом кофе, оставшегося в чашках на столе, и металлическим привкусом страха, который витал вокруг.

В углу комнаты, словно невидимый призрак, стоял Кан Сихён. Его фигура была неподвижной, но от него исходило ощущение угрозы, как от хищника, выжидающего удобного момента. Его бесстрастное лицо не выражало ничего, но глаза, слишком пристальные, словно прожекторы, высвечивали каждую эмоцию присутствующих, изучая их. Казалось, он видел больше, чем хотел бы признаться.

Шаги за дверью разорвали гнетущую тишину, заставив всех обернуться. В комнату вошла менеджер Джису. Она, как всегда, была собрана, но в её холодной уверенности появились трещины. Её руки слегка дрожали, когда она положила на стол папку с документами. Тонкий аромат её парфюма – с цитрусовыми нотками и оттенком лаванды – едва ощущался, но даже он не мог заглушить напряжённую атмосферу.

– Это серьёзно, – начала она, её голос был ровным, но в нём чувствовалась натянутость, как у струны перед разрывом. – СМИ уже обсуждают возможную связь убийства с вашей группой.

– Но это не может быть правдой! – взорвался Сонгю, его голос сорвался на крик, полный отчаяния. Он вскочил с места, и его движение нарушило болезненно выстроенную тишину комнаты. – Мы тут при чём?!

– Это пока никто не знает, но ваше имя уже звучит в каждом новостном выпуске, – холодно ответила Джису, не теряя контроля. Её глаза, скрытые за стеклами строгих очков, метались между участниками группы. – Будьте осторожны. Каждый ваш шаг теперь будет под наблюдением.

Слова прозвучали, как удар гонга, оставив после себя гулкую тишину. Каждый в комнате почувствовал, как что-то холодное, тяжёлое, почти осязаемое, проникло в их жизнь. Это ощущение было, словно тень чего-то тёмного и неизбежного легла на их плечи. Никто не произнёс ни слова, но было ясно: это был лишь первый удар, но он уже оставил глубокую трещину в их мире, трещину, которая со временем могла разломить его на части.

ГЛАВА 4: ВОЛНЕНИЕ В ГРУППЕ

Серый рассвет с трудом пробивался сквозь плотные завесы дождя, словно само небо пыталось спрятаться от ужаса, который обрушился на город. Капли, стекавшие по окнам, создавали иллюзию слёз, и это ощущение, будто весь мир скорбит, проникало в каждое помещение здания Luna Entertainment.

Большая комната для совещаний, обычно оживлённая голосами сотрудников и залитая ярким светом, теперь напоминала погребальную камеру. Шторы на окнах были плотно задёрнуты, отрезая комнату от внешнего мира, оставляя только холодное, резкое освещение потолочных ламп. Свет, стерильный и безжизненный, падал на поверхность стола, оставляя на ней тусклый отблеск, напоминающий перелив мрамора надгробий. Воздух был пропитан слабым запахом пластика и старой бумаги, но поверх этого витал невидимый аромат страха, тяжёлого, как дым, который невозможно прогнать.

В центре, за длинным столом, сидел Юнсо. Обычно его осанка была прямой, а выражение лица – уверенным, но сейчас его спина была чуть согнута, а лицо неестественно бледное. Его пальцы нервно постукивали по деревянной столешнице, издавая ритмичные, почти болезненные звуки, нарушающие гробовую тишину комнаты. Тёмные глаза лидера, обычно полные решимости, метались по углам комнаты, словно он пытался найти в этих тенях ответы, которых никто не мог ему дать.

– Это не может быть случайностью, – пробормотал он, обернувшись к остальным. Его голос был тихим, но в нём ощущалась скрытая напряжённость, как у струны, готовой лопнуть.

Минхо сидел рядом, его фигура, ссутулившаяся, казалась сломленной. Плечи, которые обычно держались уверенно, будто несли на себе тяжесть сцены, теперь выглядели так, словно весь мир обрушился на них. Он не поднимал взгляда, его глаза были прикованы к экрану ноутбука, стоящего перед ним. Замершая фотография тела Хары, подвешенной в её жуткой скульптурной позе, была ярким пятном ужаса на тёмном экране.

Каждый раз, когда Минхо смотрел на изображение, его дыхание перехватывало, словно воздух становился слишком тяжёлым, а сердце сжималось в болезненный комок. Запах металла, который, казалось, исходил от этой фотографии, как привкус крови, въелся в его сознание, отравляя каждую мысль. Его пальцы дрожали, когда он убирал со лба мокрые пряди волос, словно холодный пот, выступивший от напряжения, был единственной вещью, которая подтверждала, что он всё ещё в реальности.

В комнате царила гнетущая тишина. Каждый, кто находился здесь, чувствовал, как стены будто смыкаются, давят, лишая пространства и воздуха. Шорох одежды или неровное дыхание становились оглушительными в этом вакууме, где время, казалось, замерло. Это место больше не было безопасным. Оно стало гробницей их собственных страхов и вопросов, на которые никто не знал ответов.

– Её убили из-за нас, – прошептал Минхо, его голос дрожал, будто каждое слово вырезалось на его сердце. Он с трудом оторвал взгляд от экрана, где застывшее изображение тела Хары всё ещё мерцало, как болезненное напоминание. – Она была там из-за нас. Я подписал её альбом всего несколько часов назад…

Его слова повисли в воздухе, как тяжёлый дым, от которого невозможно дышать. В этот момент казалось, что весь мир замер, оставив только гул дождя за окнами, который то стихал, то усиливался, словно вторя их мыслям.

– Минхо, хватит, – резко перебил Джэхён. Его голос прорезал тишину, но вместо облегчения он принёс лишь новую волну напряжения. Джэхён стоял у окна, скрестив руки на груди, его поза была напряжённой, как натянутая струна. Обычно безукоризненно уложенные ярко-красные волосы теперь были растрёпаны, его образ стал неряшливым, как у человека, не спавшего несколько дней. В отражении оконного стекла его лицо выглядело бледным, глаза покраснели от бессонницы и гнева.

– Никто не мог этого предсказать. Ты тут не виноват, – добавил он, но его голос был твёрже, чем его собственные убеждения. Он отвёл взгляд, словно избегал прямого контакта, боясь, что не сможет выдержать вес вины, который, казалось, давил на всех.

– Но ведь все будут думать, что виноваты мы, – вмешался Сонгю, его голос, обычно лёгкий и наполненный улыбкой, теперь звучал хрипло и глухо, словно с трудом вырывался из горла. Он сидел на краю дивана, ссутулившись, его взгляд был прикован к собственным рукам, которые он бессознательно стискивал. Словно он искал на своих ладонях кровь, которой там не было, но чувство, что она могла быть, не покидало его.

– Это было не случайное убийство, – твёрдо сказал Юнсо. Его голос прозвучал тихо, но с холодной уверенностью, от которой в комнате стало ещё тяжелее дышать. Его глаза, тёмные и напряжённые, остановились на менеджере Джису, которая сидела в углу комнаты. Её присутствие, обычно строгое и непоколебимое, сейчас казалось хрупким.

Джису выглядела безупречно, как всегда: строгий серый костюм сидел идеально, её волосы были собраны в тугой пучок, а очки скрывали большую часть её эмоций. Но даже она не могла полностью скрыть напряжение, сковывающее её тело. Её руки, лежавшие на коленях, слегка дрожали, а пальцы время от времени непроизвольно сжимались, как будто она пыталась удержать ускользающую контроль над ситуацией.

– Ты думаешь, кто-то специально пытается подставить группу? – спросила она, её голос прозвучал ровно, но в нём ощущалась едва заметная трещина.

Комната снова погрузилась в тишину. Только звук дождя за окнами и тихое гудение кондиционера заполняли пустоту. Атмосфера была густой, как туман, от которого невозможно укрыться. Каждый из них чувствовал, что эта ситуация – не просто трагедия, а нечто большее. Не просто угроза, а предвестие надвигающейся бури, которая готова была разрушить всё, что они знали.