Эхо тьмы

Юнсо заметил это через окно, и его дыхание замедлилось. Он подошёл ближе, его шаги были медленными, словно каждое движение давалось с усилием. Взгляд его остановился на лицах фанатов – тех самых людей, которые ещё недавно вдохновляли их своим восторгом и поддержкой. Теперь эти лица, искажённые гневом и подозрением, были как зеркала, отражающие всё, чего он боялся больше всего.

Его руки сжались в кулаки, ногти впились в ладони, но он этого даже не заметил. Его лицо, обычно спокойное и уверенное, теперь исказилось от боли, как будто всё, что он старался сдерживать, прорвалось наружу.

– Они же были нашей опорой, – тихо произнёс он, его голос был почти шёпотом, но каждый, кто находился в комнате, услышал его. Эти слова, наполненные горечью, зависли в воздухе, усиливая напряжение.

В комнате стало душно, хотя кондиционер продолжал работать. Запах старой мебели, смешанный с лёгким ароматом влажной ткани от их одежды, заполнял пространство, добавляя тяжести. Никто не знал, что сказать. Все чувствовали, как этот момент становится переломным, но никто не знал, куда поведёт их этот перелом.

Дождь за окном усилился, капли тяжело били по стеклу, словно пытаясь проникнуть внутрь. Громкий удар молнии на мгновение осветил комнату, и тени её обитателей растянулись, превращая их в зловещие силуэты. Снаружи толпа начала выкрикивать что-то, но слова терялись в шуме дождя. В этот момент стало ясно: этот кошмар только начинается, и выхода из него никто из них пока не видит.

– Были, – подтвердил Минхо, его голос звучал приглушённо, будто сквозь слой тяжёлого стекла. – Теперь они хотят видеть нас в тюрьме или мёртвыми.

Эти слова повисли в воздухе, как яд, растекающийся по комнате. Даже звук дождя за окном, усилившийся до монотонного барабана, не мог заглушить тишину, которая последовала за его словами. Запах сырости и металла – напоминание о ночной буре – медленно заполнял пространство, словно сама природа отражала их страхи.

Ночью, когда все разошлись по своим комнатам в общежитии, буря снаружи набирала силу. Ветер выл, бьющий по окнам дождь звучал как барабанный бой, и где-то вдали раскаты грома эхом разносились по городу, превращая ночь в зловещее представление.

Юнсо лежал в своей комнате, погружённый в тьму, которая казалась гуще обычного. Он не мог заснуть. Каждый раз, когда он закрывал глаза, ему казалось, что стены комнаты сужаются, превращаясь в узкую клетку. Тени на потолке и стенах двигались, искажаемые светом фонарей, пробивающимся сквозь занавески. Они выглядели живыми, словно дразнили его, меняя свои очертания каждый раз, когда он моргал.

В какой-то момент, осознав, что сон не придёт, он встал, чтобы выпить воды. Но как только он вышел в коридор, его остановил странный вид. На полу перед дверью стоял свёрток, аккуратно завёрнутый в чёрную ткань. Сердце Юнсо замерло, а по его спине пробежал ледяной холод, как будто комната внезапно наполнилась призраками.

Он медленно подошёл к свёртку, каждый шаг отдавался гулом в его голове. Его дыхание стало поверхностным, словно он не мог вдохнуть глубоко. На мгновение ему захотелось вернуться в комнату, но что-то притягивало его к этому свёртку, словно невидимая сила заставляла его продолжать.

Его руки дрожали, когда он осторожно наклонился и начал разворачивать ткань. Она была влажной, как будто недавно побывала под дождём, и пахла сыростью и железом, усиливая чувство тошнотворного ужаса. Когда он наконец развернул её, внутри оказался лист бумаги с изображением пентаграммы, нарисованной с пугающей точностью. Чёрные линии пентаграммы были пересечены символами, которые он не мог понять, но от них веяло чем-то древним и тёмным. Под ней лежала фотография их следующего концерта. Изображение было перечёркнуто жирной красной линией, которая напоминала след от ножа, нанесённый с яростью.

Стиснув зубы, он поднялся, его сердце колотилось так сильно, что казалось, вот-вот вырвется из груди. Юнсо бросился к двери и распахнул её, глядя в небольшой коридор, ведущий на улицу. Но там никого не было. Только длинные тени от фонарей и звук дождя, стучащего по стеклу, нарушали пустоту. Ветер, словно издевательски, проник в коридор через щели окон, заставляя занавески чуть колыхаться.

Он стоял там несколько секунд, напряжённо вслушиваясь в тишину, но вокруг было пусто. Единственным ответом на его тревогу были раскаты грома за окном, как будто сама буря смеялась над ним.

Юнсо вернулся в свою комнату, плотно закрыв за собой дверь. Он сел на кровать, крепко сжимая свёрток в руках, его дыхание стало прерывистым, а ноги дрожали. Впервые за долгое время он почувствовал настоящий страх, который пронизывал его до самых костей. Этот страх был не просто паникой – это было осознание, что их преследует нечто большее, чем они могли себе представить. Тени в комнате снова начали двигаться, как будто ночная буря проникла внутрь, оставляя его в компании своего ужаса и неизвестности.

ГЛАВА 7: ПОДОЗРЕВАЕМЫЕ

Ночной Сеул, укрытый плащом густого дождя, выглядел как город-призрак. Капли воды, стекающие по грязным окнам зданий, превращали яркие неоновые вывески в размытые пятна света, отражающиеся на мокром асфальте. Лишь блеклые огни уличных фонарей пробивались сквозь завесу дождя, освещая пустые улицы, где тени играли странные, почти пугающие танцы. Гулкий шум автомобилей, казался напоминанием о том, что жизнь за пределами этого мрачного момента всё ещё продолжалась, хотя для тех, кто находился на пятом этаже офиса Luna Entertainment, она уже давно остановилась.

Внутри офиса, за плотно закрытыми шторами, горел мягкий свет. Он бросал на стены тёплые блики, которые не могли разогнать атмосферу напряжения, витавшую в просторной комнате для совещаний. Парни из Eclipse сидели за круглым столом, молча, словно марионетки, у которых вырвали нити. В центре стола лежала папка, снабжённая полицейскими печатями. Бумаги, спрятанные внутри, были как холодный ветер, несущий запах смерти. Там были фотографии, тёмные и мрачные, с изображениями мест преступлений, где тела Хары и Суён были превращены в жуткие скульптуры.

Каждое изображение кричало об ужасе: подвешенное тело Хары, её руки изогнуты в болезненной грации; Суён, замершая в позе, которой сама некогда обучала. Кровь на снимках, отражённая вспышками камер, выглядела как чёрные пятна, пролитые чернилами на фон ужасающей сцены. Слабый запах бумаги, смешанный с резким ароматом кофе из недопитой чашки на столе, добавлял к общей клаустрофобии, наполняя пространство едва уловимой тошнотворной нотой.

Юнсо, их лидер, сидел напротив папки. Его руки были сцеплены на столе, суставы побелели от напряжения. Лицо, обычно спокойное и решительное, теперь казалось каменным, но в его взгляде читалась буря. Тёмные глаза, опущенные к столу, словно пытались найти ответы, которых не существовало. Он был одет в простой чёрный свитшот и джинсы, лишённые какой-либо сценической яркости, но даже в этом скромном виде его присутствие ощущалось тяжело. Это был человек, привыкший нести ответственность, даже если она казалась непосильной.

Джэхён сидел слева от него, вытянув ноги под столом. Его ярко-красные волосы, обычно тщательно уложенные, теперь выглядели взъерошенными, как после долгого ночного кошмара. В руках он крутил пустую бутылку из-под воды, её пластиковый корпус издавал тихие, едва слышные щелчки, которые резали тишину. Его лицо, усталое и напряжённое, выражало смесь раздражения и подавленной злости.

– Мы сидим здесь, как в тюрьме, – пробормотал он, не глядя ни на кого. Его голос был тихим, но в нём звучала язвительная горечь, способная пробить любое молчание.

Справа от Юнсо находился Минхо. Его поза была напряжённой, плечи слегка подняты, будто он готовился к удару. Его взгляд, направленный на папку, не отрывался от изображений, как будто он надеялся увидеть что-то, чего остальные не замечали. Руки, лежащие на коленях, сжимались и разжимались, как у человека, который изо всех сил пытается сохранить самообладание.

– Мы должны что-то сделать, – наконец сказал он, его голос звучал твёрдо, но тихо, как у человека, который сам себе приказывает не сдаваться. – Если мы просто будем ждать, это повторится.

Сонгю, сидящий напротив, поднял голову, его лицо было бледным, а обычно живые глаза потухли. Он выглядел, как человек, переживший слишком много. Его дыхание было медленным, почти болезненным, а на лбу блестели капли пота, которые он даже не пытался вытереть.

– А что мы можем сделать? – прошептал он. – Если даже полиция не знает, кто это…

Его голос затих, как будто он боялся произнести то, что витало в воздухе: мысль, что никто из них не сможет выбраться из этого кошмара.

За окном раздался гул грома, который прокатился по небу, словно предупреждение. Свет молнии на мгновение осветил комнату, и тени от их фигур растянулись по стенам, превратившись в гротескные силуэты. Дождь ударил по стеклу сильнее, его ритмичный стук звучал, как зловещий отсчёт времени.

Юнсо сжал руки сильнее, его кулаки дрогнули, но он не произнёс ни слова. За дверью, в коридоре, снова замер Кан Сихён, его массивная фигура, как страж из другого мира, не сводила пристального взгляда с двери. Его лицо оставалось таким же непроницаемым, как всегда, но казалось, что он слышит каждый их вздох, каждый приглушённый шёпот.

Сеул за окном продолжал жить своей жизнью, но для тех, кто сидел за этим столом, он стал далёким и чужим. Их мир сжимался вокруг них, превращаясь в ловушку, из которой никто не знал, как выбраться.

– Они начали опрашивать наших сотрудников, – наконец произнёс Юнсо, разрывая тяжёлое молчание, которое, казалось, душило каждого в комнате. Его голос был низким, как далёкий гул грозы, предупреждающий о надвигающейся буре. – Джису предупредила, что будут проверять всех.

Слова повисли в воздухе, как яд, отравляя пространство. Каждый из них знал, что за этим последует, но никто не хотел быть первым, кто заговорит. Тени на стенах, отбрасываемые тусклым светом ламп, удлинялись и дрожали, будто становились всё более угрожающими.

– И что это даст? – бросил Джэхён, сидящий напротив Юнсо. Его голос был резким, как хлыст, в нём чувствовалась смесь гнева и усталости. – Они не найдут никого. Потому что мы даже не знаем, кого искать.

Он откинулся на спинку стула, его движения были нервными, а пальцы постукивали по подлокотнику в такт собственным мыслям. Его слова эхом отозвались в комнате, усиливая напряжение, уже заполнившее каждый угол.

Минхо поднял глаза от стола. Его лицо, и без того бледное, приобрело мёртвенно-серый оттенок. Казалось, что вся кровь покинула его тело, оставив лишь оболочку. Его взгляд был потухшим, как у человека, который видел слишком много и потерял веру в исход.

– Может, они и не ищут, – произнёс он тихо, его голос был едва слышен, но каждое слово резало, как лезвие. – Может, это кто-то из нас.

Эти слова ударили по комнате, как удар грома. Каждый замер, их взгляды невольно встретились, а напряжение стало осязаемым, как туман, окутывающий их сознание. На мгновение казалось, что даже дождь за окном перестал стучать, чтобы дать этим словам звучать ещё громче.

– Что ты несёшь? – резко ответил Сонгю, его голос был наполнен возмущением, которое едва прикрывало страх. Он подался вперёд, его обычно расслабленные черты теперь были искажены яростью. – Мы здесь, чтобы выяснить, кто нас преследует, а не чтобы обвинять друг друга.

Сонгю сжал руки в кулаки, его движения были резкими, как у человека, пытающегося подавить внутреннюю бурю. Но его слова не смогли погасить искру, зажжённую Минхо.

– А если это правда? – не сдавался Минхо. Его голос дрожал, но он продолжал, словно гнал себя вперёд, несмотря на страх. – Мы никому не можем доверять. Ни полиции, ни фанатам, ни даже… – он замер, его взгляд встретился с остальными.

Его недосказанность повисла в воздухе, как тяжёлый груз. В эту секунду каждый из них ощутил, что стены комнаты, некогда защищавшие их, стали давить на них, словно превращая их убежище в ловушку.

Юнсо посмотрел на Минхо, его тёмные глаза сверкнули под светом лампы, как холодный металл. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но замер. В его голове пульсировали мысли, которые он боялся произнести вслух.

Молния за окном на мгновение осветила город, и гром, последовавший за ней, заставил стекла дрожать. Казалось, природа сама предупреждает их, что за этим моментом последует нечто необратимое.

Всё, что оставалось в комнате, – это звук их дыхания, прерывистого и напряжённого, и едва уловимый запах озона, проникший через щели окон вместе с влажностью дождя. Никто не осмелился нарушить молчание, но каждый из них знал: этот разговор изменил всё.

– Ни нам? – продолжил за него Ёнмин. Его голос был тихим, почти шёпотом, но в этом шёпоте чувствовалось что-то ледяное, от чего холод пробежал по комнате. – Ты хочешь сказать, что кто-то из нас замешан?

– Я не знаю! – воскликнул Минхо, вскочив со стула так резко, что его стул с грохотом упал на пол. Его руки дрожали, а дыхание сбивалось, как будто он только что пробежал марафон. – Я просто пытаюсь понять, что происходит!

Воздух в комнате был тяжёлым, густым, как если бы сама атмосфера впитывала их эмоции. Запах старой бумаги, исходящий от разложенной на столе папки, смешивался с резким ароматом дождя, который проникал сквозь щели в окнах, создавая тошнотворное ощущение клаустрофобии.

Юнсо поднял руку, призывая к тишине. Его движения были медленными, но твёрдыми, как у человека, привыкшего удерживать контроль даже в самых критических ситуациях.

– Все успокойтесь, – сказал он твёрдо, его голос прозвучал как приказ, и шум в комнате мгновенно стих. – Мы не можем терять голову. Если это кто-то из нас, мы разберёмся. Но сейчас у нас есть другие подозреваемые.

Он потянулся к папке и раскрыл её, вытащив несколько листов с распечатанной информацией. Снимки и заметки на них казались ещё более угнетающими под тусклым светом лампы, отбрасывающим длинные тени на стену.