Эхо тьмы

– Хватит, – прошептала она, пытаясь заглушить чувство паранойи. Но этот вечер был другим. Даже в её собственном доме, среди зеркал, где она проводила бесчисленные часы, казалось, что она больше не одна.

Зеркала комнаты, словно стражи её труда, отражали каждое движение Суён, но теперь казалось, что они возвращают не только её изображение. Что-то неуловимое мелькало на периферии зрения – тень, смутный силуэт, который исчезал, стоило ей сосредоточиться. Каждый раз, когда это происходило, у неё начинало колотиться сердце. Она пыталась убедить себя, что это всего лишь усталость.

– Это просто нервы, – тихо сказала она себе, её голос прозвучал хрипло, едва нарушив напряжённую тишину комнаты.

Но нервы не проходили. Чувство, что за ней наблюдают, было столь острым, что оно не отпускало ни на мгновение. Воздух в комнате, спёртый и пропитанный лёгким запахом древесного лака, теперь казался тяжёлым, словно пропитанным невидимой угрозой. Настольная лампа излучала тусклый, желтоватый свет, от которого тени на стенах становились длинными и зыбкими. Зеркала, покрытые едва заметным налётом влаги, отражали её в несколько мутных копий, и она не могла отделаться от ощущения, что одно из отражений двигалось чуть иначе, чем её собственное тело.

Мурашки пробегали по её спине, холодные и острые, как прикосновение льда.

Не выдержав, она резко остановилась, её дыхание участилось, а грудь тяжело вздымалась. Пальцы дотронулись до телефона, лежащего рядом, но она не решалась взять его в руки. Вместо этого Суён выключила музыку. Резкий хлопок клавиши остановил динамики, оставив её в комнате, утонувшей в мёртвой тишине.

Эта тишина была неестественной. Казалось, что сама комната затаила дыхание, как если бы она сама наблюдала за происходящим. Суён обернулась, ощутив, как сердце сжимается в груди.

– Кто здесь? – громко спросила она, её голос разорвал тишину, но лишь для того, чтобы эхом вернуться к ней из углов комнаты.

Ответа не последовало. Только лёгкое потрескивание лампы нарушило молчание. Она медленно повела взгляд по комнате, по зеркалам, но ничего не заметила. И всё же напряжение не отпускало, как будто что-то невидимое продолжало наблюдать за ней из теней.

Вдруг свет мигнул, и на долю секунды тьма окутала всё вокруг. В этот короткий момент Суён успела увидеть в зеркале то, что заставило её тело заледенеть от ужаса. Это не могло быть её отражением. В глубине зеркала, как в тёмной воде, стояла фигура, чьё лицо было скрыто под маской. Маска, расколотая пополам и искажённая зловещей ухмылкой, словно смотрела прямо на неё.

Свет вновь загорелся, и фигура исчезла. Суён почувствовала, как ноги подкашиваются, а дыхание становится прерывистым. Но её внимание привлекло другое: одно из зеркал больше не было гладким. На его поверхности, словно когтями, были выцарапаны тонкие линии. Они складывались в слово, от которого по её коже пробежал леденящий ужас:

"Звезда".

Суён медленно отступила назад, её глаза были прикованы к этому слову. Оно казалось вызовом, предупреждением и угрозой одновременно. Откуда-то из глубины её сознания поднялся страх, что это не просто сообщение. Это было началом чего-то гораздо более страшного.

– Что за…? – её голос сорвался, превратившись в едва различимый шёпот, который тут же исчез в плотной тишине.

Комната, казавшаяся такой знакомой, теперь была чуждой, пропитанной страхом, словно стены впитали невидимое зло. Тяжёлая, почти давящая тишина была внезапно нарушена: позади раздались тихие, но чёткие шаги. Каждый шаг звучал, как удар молота, отдаваясь в её сознании. Суён резко обернулась, её сердце бешено колотилось. Но там, где она ожидала увидеть кого-то, была только пустота.

Дыхание стало рваным, как у бегуна на последнем круге. Её взгляд метался по комнате, но тени, казалось, становились гуще, сплетаясь в странные, угрожающие формы. Она сделала шаг назад, затем ещё один, намереваясь дойти до двери. Её рука протянулась вперёд, но её остановил звук, который заставил сердце замереть.

Это был смех. Приглушённый, высокий и протяжный, он звучал неестественно, словно его издавали сломанные струны музыкального инструмента, а не человеческие голосовые связки. Смех, казалось, исходил отовсюду и ниоткуда одновременно. Его эхом наполнилась комната, заставляя стены дрожать.

Суён не выдержала. Она бросилась к двери, её ноги скользили по полу, как будто её что-то удерживало. Пальцы с силой вцепились в дверную ручку, но дверь не поддавалась. Она ударила по ней кулаком, затем снова и снова, её крики о помощи смешивались с отчаянными ударами.

– Это просто сон, это просто сон… – повторяла она, зажмурив глаза, как будто это могло защитить её. Её голос был хриплым, почти теряющимся в шуме собственного дыхания.

Она снова открыла глаза, и её крик застрял в горле. Прямо перед ней, всего в нескольких сантиметрах, стояла фигура. Высокая, угловатая, обёрнутая в длинную тёмную мантию, фигура возвышалась, словно выросла из самой тьмы. Лицо её скрывала маска. Искажённая, её ухмылка растягивалась так, что казалась разорванной, а глазницы были пустыми, как бездонные ямы, поглощающие свет.

Фигура подняла руку, и в свете тусклой лампы блеснул длинный металлический крюк. Он был заточен так, что лезвие отражало дрожащие лучи света, словно предупреждая о том, какой болью он был готов обернуться. Суён почувствовала, как ноги становятся ватными, а комната будто сжимается, погружая её в ловушку.

Она не успела закричать.

На следующее утро район, где находилась квартира Суён, был оцеплен полицией. Жёлтые ленты преградили вход, а стражи порядка хмуро переговаривались, не подпуская никого близко. Слабый аромат кофе из соседнего кафе смешивался с более резким запахом дождливой ночи и едва уловимой металлической нотой – запахом крови.

Местные жители собрались поодаль, их лица выражали ужас и недоумение. Они смотрели, как на носилках выносили тело хореографа. Белая ткань, покрывавшая её, была пятнистой от багровых следов, а на руках виднелись тонкие красные линии, словно её последние мгновения прошли в борьбе.

Кто-то из толпы прошептал:

– Это снова то же самое. Как с той девушкой… фанаткой.

Никто не ответил, но страх, как холодный ветер, пробежал по собравшимся. В этом страхе было больше, чем просто ужас от смерти. Это было предчувствие того, что за этой ночью придут другие.

Её нашли там же, где она проводила долгие часы тренировок, превращая усталость в искусство. Но теперь эта комната для репетиций больше не была местом вдохновения – она стала сценой для жуткой композиции, созданной чужим извращённым разумом. Тело Суён было подвешено на верёвках, как у куклы-марионетки, её руки и ноги изогнуты в идеальной позе, копирующей один из самых сложных элементов танца Сонгю. Каждый изгиб, каждый натянутый мускул казался слишком точным, чтобы быть случайностью. Это была не только смерть – это было заявление.

Комната пропиталась резким запахом металла, исходящим от крови, которая густыми пятнами покрывала пол. Слабый аромат древесного лака, некогда ассоциировавшийся с трудом и танцем, теперь стал частью этого удушающего коктейля ужаса. Свет, пробивающийся через тусклые лампы, отражался от зеркал, заставляя жуткую сцену дублироваться снова и снова.

На стене напротив её тела кровью было написано: "Каждая звезда падает, оставляя свой след". Строчки выглядели грубыми, как царапины когтей на стекле, и, казалось, словно они сами шептали эти слова, разрывая тишину.

В офисе Luna Entertainment новость о втором убийстве обрушилась на участников группы, как удар молнии. Они снова сидели в той же комнате для совещаний, но атмосфера стала ещё тяжелее. Вчерашнее напряжение теперь превратилось в подавляющий страх, который невозможно было скрыть. Лица ребят были измождёнными, а плечи сутулились под грузом мысли, что это уже не случайность.

Сонгю, обычно самый жизнерадостный и оптимистичный, сидел, глядя в пол. Его руки дрожали, и он постоянно сжимал и разжимал пальцы, как будто пытаясь вернуть себе контроль, которого у него больше не было.

– Это она… это была Суён… – его голос сорвался, превращаясь в хриплый шёпот. – Я… я недавно видел её. Она так старалась, чтобы я выучил этот танец…

Его слова оборвались. Они эхом разнеслись в комнате, казалось, отравляя воздух, и снова затихли. В этой гнетущей тишине было слышно только тихое постукивание пальцев Юнсо по столу, словно он пытался думать, но мысли не складывались в логическую цепочку.

– Тихо, Сонгю, – сказал Юнсо. Его голос был твёрдым, но его взгляд выдавал внутреннее беспокойство, которое он не мог скрыть. – Нам нужно сохранять хладнокровие.

– Хладнокровие?! – резко выкрикнул Джэхён, его голос звучал, как выстрел, разрывая напряжённую тишину. Он вскочил со своего места, его кулаки сжались, а ярко-красные волосы казались ещё более яркими в тусклом свете комнаты. – Ещё одна смерть. И опять нас втягивают в это. Ты думаешь, мы должны просто сидеть и ждать, пока это случится снова?!

Его слова висели в воздухе, словно молния, застывшая в мгновение удара. Он посмотрел на Юнсо с таким выражением, будто требовал от него невозможного ответа. За окном, где мерцали огни города, звуки машин и шёпот дождя казались слишком далёкими, чтобы быть частью их мира. В этой комнате их окружал другой шум – шум невысказанных слов, вопросов, которые никто не осмеливался произнести.

Минхо, молчавший до этого, медленно поднял голову. Его лицо было бледным, как у человека, который только что вернулся из кошмара, но взгляд оставался твёрдым, словно он принял решение, от которого нельзя отступать.

– Ты думаешь, это кто-то из нас? – его слова, произнесённые тихо, словно шёпотом, были сильнее любого крика. Они повисли в воздухе, как тяжёлое облако, которое вот-вот обрушится дождём.

Комната замерла. Даже дыхание, казалось, остановилось, а напряжение стало почти физическим, будто туман наполнил всё пространство, проникая в каждую трещину. Откуда-то донёсся слабый скрип стула, когда Джэхён, стоявший до этого, медленно опустился обратно на место.

– Я не знаю, кто это, – наконец ответил Юнсо. Его голос был хриплым, как будто слова были для него ножами. – Но я знаю одно: кто бы это ни был, он знает нас. Слишком хорошо.

Эти слова разрезали тишину, как лезвие ножа. Они звучали так, будто кто-то произнёс их не в комнате, а из глубины тёмного коридора. Взгляды всех обратились к Юнсо, который, напрягая каждый мускул, пытался сохранить самообладание. Но его глаза выдавали его – они были наполнены тревогой, как глаза капитана, который видит шторм на горизонте.

Менеджер Джису, сидевшая в углу, перелистывала бумаги, её движения были резкими, почти механическими. Её лицо сохраняло холодное выражение, но уголки губ нервно дёргались, выдавая её внутреннее состояние. Бумаги в её руках шуршали, как сухие листья, разлетающиеся под порывом ветра.

– Я уже связалась с полицией, – сказала она, стараясь говорить твёрдо, но голос её дрогнул в конце. – Они усиливают охрану. И ещё… у меня есть информация, что они начинают расследовать наших сотрудников.

Её слова были как удар грома. Все одновременно повернули головы к ней, их лица выражали смесь удивления и страха.

– Это не может быть кто-то из нас, – пробормотал Сонгю, его голос звучал глухо, словно он говорил не другим, а себе. Его пальцы снова начали нервно сжиматься и разжиматься, а глаза опустились на пол.

– Никто не знает этого наверняка, – твёрдо сказала Джису, её тон был холодным, почти отстранённым, но в её голосе слышалась нотка неуверенности, которую она не могла скрыть.

Снаружи, в тёмном коридоре, стоял Кан Сихён. Он оставался неподвижным, но глаза, спрятанные в полумраке, были пристальными. Казалось, что он не только видел, но и чувствовал происходящее. Его взгляд был таким, будто он читал их мысли, выискивая в них правду. С каждым тихим словом, произнесённым внутри комнаты, его тень, отбрасываемая светом лампы, становилась всё длиннее и угрожающей.

За окнами небо внезапно прорезал яркий всполох молнии. Гром, следующий за ним, разорвал тишину, словно объявляя, что спокойствие закончено. Дождь ударил по стеклу с такой силой, что казалось, будто сама природа хочет предупредить их.

В комнате никто не шевелился. Слова Джису, звук дождя, гулкий удар грома – всё это складывалось в одну зловещую симфонию, предвещающую, что это лишь начало.