Тонущая женщина

– Ладно. – Он кивает в сторону кофейника, рядом с которым стоят стопка бумажных стаканчиков и банка с сухими сливками. – Для клиентов кофе бесплатный.

Механики неохотно разбредаются по рабочим местам. Мое присутствие им мешает. Я наливаю себе стаканчик, добавляю сухие сливки и размешиваю их палочкой. Кофе на вкус отвратительный, но приступы голода притупляет. В выходные в кафе меня бесплатно не кормят, так что приходится искать способы питаться подешевле. Во всяком случае, в комнате ожидания тепло и безопасно, никто меня не прогонит. Я же клиент. Мне можно сидеть здесь целый день.

После третьего стаканчика кофе я чувствую, что мне становится нехорошо. Горло щекочет, и я списываю это на счет мерзкого напитка. Но когда меня начинает знобить и появляется ломота в костях, я понимаю, что заболела. Должно быть, это простуда, а может, и грипп. Неудивительно, что я подцепила какой-то вирус. Я недоедаю, изнурена, к тому же, спасая Хейзел, сильно замерзла. Но болеть мне нельзя. Выживать и так непросто, даже будучи здоровой.

Мне бы выпить куриного бульона и чаю, принять лекарство от простуды. Поспать часов двенадцать в удобном положении. Но в автосервисе нет ни бульона, ни чая, ни лекарств, да и спать здесь нельзя. Я должна сидеть и быть начеку. Это коммерческое предприятие. Я обхватываю себя руками, прижимая свитер к телу. На минуту закрываю глаза, жалея себя. Вселенная наказывает меня за мои грехи. Я заслужила эти страдания.

Через какое-то время в конторе появляется один из механиков, за ним идет клиент. Они подходят к рабочему столу, начинают обсуждать стоимость замены треснувшего лобового стекла. Я опускаю глаза, неотрывно смотрю на остывший кофе. Мужчины как будто меня не замечают, хотя меня бьет мелкая дрожь. Я еще крепче обнимаю себя, потираю предплечья. Здесь включен кондиционер? Почему мне так холодно?

Механик удаляется в мастерскую, клиент идет к выходу. Когда проходит мимо меня, я бросаю на него мимолетный взгляд. Он среднего роста, но со спортивной фигурой; одет в потертые джинсы и тонкую футболку, подчеркивающую мускулистость его тела. Жилистые руки украшают татуировки. Одна из них – череп – явно сделана не в тату-салоне. Он примерно моего возраста, может, немного моложе. В былые времена я, возможно, улыбнулась бы такому парню, даже пококетничала бы с ним. Но, когда он бросает в мою сторону ответный взгляд, я опускаю глаза, смущенно меняю позу. Выгляжу я, должно быть, так же ужасно, как чувствую себя, а то и похуже.

Мужчина уходит. Оставшись одна, я подтягиваю к груди колени, кладу на них голову. Все тело пульсирует, в носовых пазухах нарастает давление. Я не ела со вчерашнего вечера, но аппетита нет. Однако подкрепиться бы не мешало. Тогда, возможно, меня бы не так сильно мучили тошнота и головокружение.

Входная дверь открывается. Я резко поднимаю голову. Это он, тот самый клиент, который только что ушел. Он вернулся и смотрит прямо на меня, озабоченно сдвинув брови. Его губы – угрюмая складка. Он протягивает мне руку. В ней – апельсин.

Наши взгляды встречаются. В его глазах не жалость и сочувствие – просто человеческая порядочность. Я невольно обращаю внимание на их цвет: они светло-коричневые, с зелено-золотистыми крапинками. Я принимаю его дар. Это всего лишь апельсин, но у меня от волнения ком встает в горле.

– Спасибо.

Он едва заметно кивает и уходит.

Апельсин не очень вкусный, немного волокнистый, но я с жадностью поглощаю его. По рукам течет сок, от которого щиплет царапины на запястье. Я почти физически ощущаю, как по телу разливается витамин C, и надеюсь на чудесное выздоровление. Доев апельсин, я нахожу туалет («Только для персонала») и быстро туда захожу. Из зеркала со сколами по краям на меня смотрит затравленная женщина. Я открываю кран, жду, пока струя потеплеет, потом мою липкие руки и нижнюю часть лица. Между зубами застряла мякоть апельсина, но зубная щетка осталась в машине. Я немного поправляю волосы, стараюсь их пригладить, – бесполезно. Отказавшись от этой затеи, возвращаюсь в комнату ожидания.

К тому времени, когда в контору приходит механик с «конским хвостиком», я чувствую себя совсем слабой, больной, меня знобит. Кажется, горло сейчас совсем сомкнется, нос заложен.

– Стекло вставил, – сообщает механик, бросая ключи на рабочий стол.

– Отлично. – Я иду к нему, чувствуя, что пол под ногами качается. К счастью, мне удается добраться до стола без приключений.

– Вам нехорошо? – Но он не обо мне беспокоится. Боится за свой бизнес: если женщина упадет здесь в обморок, это может отпугнуть клиентов.

– Да нет. Все нормально.

Он нажимает кнопки на устаревшем кассовом аппарате и называет сумму к оплате. Я лезу в карман кардигана, достаю конверт с зарплатой, вытаскиваю деньги. Дрожащими руками отсчитываю купюры. Механик быстро их пересчитывает, убирает в кассу. Я сую остаток в карман, благодарю его и ухожу.

Моя машина защищена. Теперь можно ставить ее где угодно и ничего не бояться. В этом преимущественно промышленном районе я смогу найти тихий переулок, где меня не будут беспокоить, и отдохнуть. Поем где-нибудь суп и посплю. Мне завтра на работу, смену пропускать нельзя. Я трогаюсь с места, но перед выездом со стоянки на дорогу останавливаюсь, подумав про наркомана, который разбил окно, поцарапал мою руку и стащил сумочку. На запястье краснеют все еще воспаленные ссадины. Потом я вспоминаю Хейзел.

И еду к шоссе, ведущему на север.

Глава 9

Говорят, что ресторан – это как грудной ребенок. Он требует постоянного внимания, занимает все твои мысли, если приходится покидать его на время, и даже в самые трудные моменты, когда хочется плакать от усталости и расстройства, ты не готова расстаться с ним ни за что на свете. Вот такие чувства испытывала я к своему «Птичьему двору». Для меня это был не просто бизнес. Это была моя страсть, моя истинная любовь, мой круг общения, моя семья.

Старых друзей я постепенно растеряла: у меня не хватало на них времени, трудно было вписать их в график своей жизни. Как начальник я должна была сохранять дистанцию с персоналом, но в конце каждого вечера мы вместе ужинали, пили текилу, играли в карты. У нас была сплоченная команда. Мы жили и трудились как одна семья. Нередко я добиралась домой часа в три ночи, а то и в четыре утра. Иногда я уезжала домой не одна. Не самый здоровый образ жизни, но, боже… как же было здорово!

Конечно, я переживала за своих сотрудников, когда пришлось закрыть ресторан и исчезнуть навсегда. Я собрала для них продуктовые наборы, поделив между всеми оставшиеся продукты – рис, муку, фасоль, сыр, масло, шоколад. В кабинете оставила бутылку дорогого красного вина для своего менеджера. Заместителю шеф-повара подарила бутылку его любимой текилы. К каждому подарку я приложила записку:

«С благодарностью, Ли».

А потом исчезла, не дожидаясь, пока Деймон переломает мне руки.

Ресторан «Птичий двор» для меня был не просто бизнес. Это была моя сущность: «Птичий двор» – это я, и наоборот. Поэтому я изо всех сил старалась его сохранить. Из-за него я предала сестру. Я боялась, что, утратив ресторан, потеряю и себя, исчезну.

Так и случилось.

Порой у меня возникает ощущение, что я лишилась руки или ноги. Сердце щемит, будто я потеряла возлюбленного или обожаемого питомца. Иногда я физически ощущаю боль. Правда, возможно, это ноют косточки раздробленного пальца. Переломы срослись, но в холодном сыром климате палец дергает.

Меня будит стук в окно машины, но я не вздрагиваю, не тянусь за ножом. Самочувствие мое настолько дрянное, что мне все равно, кто там стучится и что со мной могут сделать. Пусть хоть убивают, все лучше, чем так мучиться. Шутка… В известном смысле. Но лицо в окне не предвещает угрозы. Оно озабоченное, обеспокоенное и очень красивое.

Я приоткрываю дверцу.

– Привет.

– Боже мой, Ли! Ты выглядишь ужасно. – Хейзел кладет ладонь на мою щеку. – У тебя жар.

– Который час? – Я ищу в бардачке телефон. – Мне же на работу.

– Шесть пятнадцать утра. Где ты работаешь?

– «У дядюшки Джека». Это кафе в Бикон-Хилл.

– Позвони, скажи, чтоб тебя подменили. Ты совсем больна.

– Мне нельзя отпрашиваться, – категорично заявляю я, глядя ей в глаза.

– Это все из-за меня, да? – Сложив руки на груди, она внимательно смотрит на меня. – Ты промокла и замерзла, когда вытаскивала меня из воды. И теперь вот заболела.

– Может, где-то подцепила вирус, – пожимаю я плечами.

– Я принесла тебе круассан. – Хейзел протягивает мне промасленный бумажный пакет, который я сначала не заметила. – Во сколько начинается твоя смена?

– В четыре.

Она задумчиво поджимает губы.

– Мне сейчас нужно домой, но я постараюсь вернуться и что-нибудь принести… суп, лекарство от простуды, витамин С. Что-нибудь еще?

– Чаю.

– Договорились. – Она гладит меня по голове, словно раненую собаку. И я млею от ее ласки, от дружеского прикосновения человеческой руки. Как же это приятно! – Съешь завтрак и спи дальше.

Я закрываю глаза, безо всякой надежды мечтая о том, что она пригласит меня в свой дом. Уложит на свободную кровать с мягким матрасом и чистыми простынями, хотя бы на пару часов. Но нет, не приглашает. И я ее не осуждаю.

Она захлопывает дверцу машины и убегает, а я снова проваливаюсь в забытье.

Глава 10

В половине четвертого я приезжаю на работу в кафе. К этому времени уже чувствую себя почти человеком. В горле саднит, но благодаря лекарству от простуды, что принесла Хейзел, нос прочистился и ломота в теле ощущается не столь остро. Она вернулась, как и обещала. Приехала на черном «Мерседесе». В стильных джинсах, модных белых кроссовках, в элегантном блейзере, надетом поверх футболки. Привезла с собой холщовую сумку, в которой лежали лекарства, витамин С, контейнер с супом, косметические средства и бумажный стаканчик с чаем.