Кенгуру, или Я тебя не понимаю

Вот тебе и мягкая девочка, я знала, что в трудные моменты жизни Инна могла занять и выдержать любую жёсткую позицию.

– Ты не понимаешь, что такие деньги просто так не платят, что это какая-то ловушка, мне совершенно это не нравится, – уже просто злилась моя самая преданная соратница.

– Мне тоже, а что делать?

– Как что? Откажись, тебя же брали в Виладж Бэнк! Сделай это, пока не поздно, – пыталась она остановить меня.

– Поздно, Инна, поздно! – призналась я.

– Да? Что ты натворила? – закричала Мелани, её хорошенькое личико выражало крайнюю степень любопытства.

– Только не говори, что ты беременна! – с каким-то отчаяньем предположила Инесса.

Не одно, не другое и не третье, просто я сегодня подписала контракт с банком, по которому я должна отработать не менее трёх лет, а если я по собственной воле уйду раньше, то мне придётся выплатить большую неустойку.

– Западня! Я так и знала! – вздохнула Инна.

– Да, но это с одной стороны. А с другой, все мои финансовые и бытовые проблемы банк берёт на себя: он оплачивает мне жильё, медицинскую страховку, любое лечение в стране и за рубежом, если оное потребуется, оплачивает отдых в период отпуска, предоставляет машину, ещё куча всяких мелочей, вплоть до ежедневного питания. Я могу выбрать любой ресторан или фирму, и мне будут привозить обед прямо в офис в указанные часы. Ничто не должно отвлекать особо важного сотрудника от работы.

У Мелани глаза полезли на лоб:

– Ничегошеньки, прямо как при коммунизме!

– И что, такое бывает? – удивилась она.

– Бывает, но не для всех, – отрезала наша продвинутая красота Инна, испепеляя меня взглядом, – тем более, что в банке Громова всех бесплатно кормят в обед, он очень прогрессивный руководитель и копирует западный образ ведения дел. Он считает, что перерыв нужен людям для отдыха, а не для беготни по непонятным заведениям, особенно в гололёд и слякоть.

– Боже, какой мужчина! Как я мечтала о таком! Я хочу к Громову, – заныла Мелани, – Юлька, сделай что-нибудь, чтоб меня тоже взяли!

– Одну уже взяли, с потрохами, – съязвила Инесса, глядя на меня в упор.

– Инна, что ты к ней пристала! Человеку повезло, а ты завидуешь, – возмутилась наша Милочка, изображая на лице высшую степень восторга в мой адрес и укора в Инкин, никогда не понимала, как ей удавалось делать это одновременно.

Я усмехнулась:

– Подожди, Милочка, ты ещё не всё знаешь! – мне пришлось немного снизить градус страстей. – Но взамен я должна двадцать четыре часа в сутки принадлежать банку, обязательно сообщать, где я нахожусь в выходные дни, поддерживать контакты со всеми нашими партнёрами, в том числе зарубежными, руководить и проводить все аналитические исследования, при этом я несу ответственность за изменение показателей в худшую сторону.

– И как это? – не выдержала Инна. – Что ты сможешь сделать, если рынок обвалится?

– Да, ничего! Ежу понятно, что ничего, но я как бы должна это предвидеть, чтобы мы заранее переложили активы или вывели их из-под удара.

– То есть ты хочешь сказать, что будешь работать ясновидцем? Но это же всё равно, что потребовать от тебя, чтобы ты отвечала за то, чтобы в июне пошёл снег, а в январе зацвели сады? – закатила глаза к небу наша проницательность.

Теперь уже Мелани сидела с обескураженным выражением:

– Пожалуй, я погорячилась, я бы таки не согласилась, – немного подумав, выдала она.

Я понимала всю абсурдность ситуации, но значит, кому-то нужно было, чтобы я подписала именно такой контракт! Считать этих людей глупее себя по меньшей мере было бы ошибкой. Просто при малейшей неудаче всё свалят на меня, вот это я прекрасно знала тоже.

Выхода у меня не было, маме было уже очень плохо, Славик больше не справлялся своими силами, ей нужна была круглосуточная сиделка, стоило это дорого, а также нужны были какие-то невероятно дорогие лекарства, цена которых была больше, чем триста тысяч рублей за одну инъекцию. Вячеслав Вольдемарович позвонил и спросил, что мы будем делать. И я поняла, что всё, детство кончилось, что решение, сколько ещё проживёт моя мама, должна принять я. Славик честно сказал, что врачи не настаивают, потому что вылечить нельзя. Ну как-то облегчить, как-то продлить…

В тот же день я взяла кредит и отправила деньги Славику. Он перезвонил через три дня и сказал, что первую инъекцию сделали и ей лучше, хотя бы не так мучается. Инна знала, что маме плохо, но не знала, насколько, а я не могла говорить на эту тему даже с ней.

Понятно, что затевается какая-то игра, но я не боялась. Я была уверена, что смогу справиться с любой ситуацией, а от работы я не бегала. Мне казалось, что все самое страшное уже позади.

* * *

Все вышли, совещание закончилось, но я был крайне раздражён, недоволен собой и своими подчинёнными. И проблема не в том, что они плохие или нерадивые, как раз нет, я таких не держу! Просто за долгие годы благополучной работы банка растеряли задор, инициативу, кураж. Затянуло коллег тиной благополучия, и всё, уже и шевелиться лень. И ведь правильные вещи им говорят, и они сами понимают, что разумные, а признать свои ошибки никто не спешит. Необходимо возобновлять коллективные тренинги для всех сотрудников, иначе притупляется способность быстро мыслить.

А Юлия Владимировна какова! Надо сказать, что сегодня она меня поразила больше, чем вчера. Во-первых, она действительно очень быстро и очень по-деловому оценила обстановку, и вроде всё просто, на поверхности, но мы, убаюканные, что всё под контролем службы безопасности, не задавали себе таких вопросов.

Я был недоволен собой: так и весь банк раскачать и утопить могут. А акционеры каковы? Надо же, каждую неделю встречаемся и сидим за одним столом, и дети дружат, а всё равно побежали и нас слили.

Да, Герман Алексеевич, что-то вы пропустили, проспали! Древние говорили: «Если не можешь избежать потерь, не теряй опыт»! Мудро, конечно, хотя ещё чуть-чуть, и я бы остался наедине со своим опытом. Вот так и рушатся империи!

Удивительно, но Юлия Владимировна очень быстро вписалась в коллектив, не сказав ни одного резкого слова, мастерски всех расставила по местам. Я с огромным удовольствием наблюдал, как мои бойцы пытались её остановить, но у них не получилось. Я долго терпел и ждал, когда они поймут это, но прямо какое-то сверх тупое упрямство вселилось в них.

Я усмехнулся. Завтра же всех надо предупредить, что вражду в банке не потерплю, пусть каждый честно выполняет свои обязанности, а если вы, господа, безнадёжно утратили форму, драйв, деловое чутье и способность улавливать происки конкурентов, то необходимо иметь смелость и теперь в этом сознаться.

Но Юлия какова, как умеет себя подать! Она вошла в кабинет, и я на минуту замер, я её даже не узнал, просто обожгла красотой! Что-то во мне всколыхнулось, вспыхнуло, затрепетало и, отдавая болезненным эхом, свернулось калачиком в самой глубине. И причёску сделала выигрышную, лицо и шею открыла, а волосы так переплела, что глаз не оторвёшь. Я засмотрелся на неё, она это заметила и тут же повернула головку в профиль – удивительно, но и это было красиво. И так ракурс правильно выбирает, в полуоборот выставляет, знает, что ей идёт. При этом костюмчик – верх целомудрия. Даже не знаю, где таких делают. В личном деле написано: не замужем, и это было важно, но неужели у неё никого нет? У такой красавицы?

Теперь я начинаю на себя злиться, что слишком много про неё думаю. Жизнь моя так сложилась, что с детства я нравился девочкам, потом женщинам и всегда с ними легко сходился и расставался. Отношения полов усвоил с детства, когда подростком уезжал на лето в деревню к деду.

В сенокос, когда все собирались в поле, а вечерами жгли костры и пекли картошку, деревенские девчонки и мальчишки обнимались за стогами сена, было сладко и стыдно подсматривать за ними. Однажды я зашел в сараюшку, куда складывали траву для просушки и мешки с картошкой, там был мой двоюродный брат, крепкий пацан шестнадцати лет, он давно хвастал, что за это лето уже попробовал трёх девчонок, но Танька нравится ему больше всех. Я не знал, что мне делать, верить ему или нет? Мы даже поспорили и подрались.

Сейчас понимаю, что Танька нравилась и мне. Я тогда неуклюже за ней ухаживал: то деревенскую работу помогал ей делать, то яблоки рвал и дарил девочке, хотя чего их дарить, яблок в селе и так, как грязи. Смешно и наивно, но всё равно трогательно. Она мне мило улыбалась, но ничего не говорила и не обещала.

Серега, так звали моего брата, сказал мне, что позвал Татьяну в сарайку, и если я не верю, могу убедиться лично. Я и сам не знал, хочу видеть ЭТО, или не хочу, но любопытство оказалось сильнее, и когда они зашли туда, юркнул за ними. В сарайке была полутьма, но я хорошо разглядел, как брат подошёл к девочке, обнял её, притянул к себе и начал снимать с неё платьице, потом она расстелила его на сухой траве, быстро сняла трусики и легла на спину, согнув худенькие ножки в коленях. Лица её не было видно, но тело и тоненькие, как спички, ножки белели в темноте. От этих неожиданных для меня действий я оцепенел.

– Так вот как это происходит! – наивно стучало в голове. Больше всего поразили откровенность происходящего и неприкрытая нагота девочки, но именно эта беззащитность вызывала прилив чувств и острое желание. Потом Серёга снял трусы, взял в руки свой набухший член и стал быстро двигать руками. Смотреть на это было стыдно и нестерпимо. Всё происходящее было не изведано и запретно, поэтому желание всё усиливалось и просто распирало меня настолько, что на мгновение я отключился, а когда очнулся, брат стоял на коленях над девочкой, продолжая энергичные движения пальцами. Потом Серега прошептал хриплым голосом:

– Таня, Таня, покажи!

Девочка бесстыдно раздвинула ножки, а руки брата заработали быстрее, затем он влез на неё и задёргался, я не смог пережить этот недетский показ и завершил вместе с ним. Видимо, я издал стон, брат обернулся и сказал:

– Вот, а ты не верил!

Он был так доволен собой, что предложил мне:

– А, хочешь, давай ты?

Но я не хотел. Больше я в деревню не ездил. Какой-то непонятный стыд за эту девочку преследовал меня, я как бы чувствовал себя виноватым.

С тех пор у меня особое отношение к женщинам: есть жена, а есть прочие бабы. Других было много, и я с ними особо не церемонился. Я знаю, что хорош собой, и когда включаю обаяние, практически уверен в победе. Да, я женился по любви, но даже огромную любовь семейная жизнь превращает в рутину. Секс после пяти лет совместной жизни превращается в нудную обязанность, всё знаешь, что будет на первой минуте, на второй, на третьей, на седьмой можно спать. Я честно пытался растормошить свою жену, предлагал ей всевозможные варианты, уговаривал хоть раз изменить позу, кроме той, единственной, в которую она вцепилась, но слышал каждый раз:

– Где ты этого набрался?

Видеть гримасу отвращения на её лице становилось просто невыносимо. Я нашёл другой выход, тем более темпераментом меня бог не обидел, а секс и женщин очень любил.