– Петь, давай без нотаций, – Арсений всеми силами желал съехать с беседы, иначе всплывет уйма всего интересного, что заставило бы меня застрелиться на месте, прежде порубив остальных на куски. – Не очкуй так. С утра будем как новенькие.
– Будто на утро ваша синька исчезнет. Меня интересует сам факт…
– И не такое бывало. Будем в форме, – присоединился к другу Пашка. – Одна же игра всего.
– Одна игра?! О чем ты говоришь?! В вашей жизни каждая игра должна быть важна, будто она последняя. С таким отношением профессионалом не станешь. Вот кто вы после этого?! – все молчали. – А в ответ тишина! Я так этого не оставлю… К гадалке не ходи, Митяев, это ты придумал.
– А почему сразу я?!
– Это задачка для первоклассника. Я чувствую, что вы многое от меня скрываете. А эти храпящие овощи в комнатах – это только вершина айсберга. Я жду объяснений, – в ответ вновь тишина. – Хорошо, сделаем по-другому. Сейчас все по очереди пройдут ко мне на кухню, и, если вы мне соврете, пеняйте на себя. В таком случае я с самого утра выложу все Степанчуку, и уже через секунду станут известны имена тех, для кого хоккей в Магнитогорске официально закончится.
– Дай лучше водички попить.
– А вон у вас чаек в бутылке. Или уже не хочется?
– И дружка своего тоже выдашь? – в лоб спросил Бречкин.
– Обязательно, – без колебаний ответил я, глядя на Митяева. – Наконец-таки учебой займется.
– Смотри, Арсен, не расколись, – произнес Бречкин и загадочно улыбнулся.
– Минуту вам на размышления, – объявил я и отправился на кухню.
– Что будет, если все ему рассказать? – озадачился Степан. – Все, что случилось.
– А если он сейчас подслушивает за дверью?
– Да что он сделает? У него нет никаких полномочий!
– Ты его не знаешь, – с задумчивым видом сказал Митяев.
– Не-е-т, нам об этой гниде известно все, – не согласился Леха.
– Бля, никогда в жизни так не ждал утра. Самая темная ночь перед рассветом.
– Вряд ли нам полегчает с утра, Степа.
– Кто пойдет первым? – поставил вопрос ребром Богдан.
– Только не я, – отстранился Брадобреев. – Врать я совсем не умею. Вот и тренируюсь постоянно.
Я зажег свет на кухне. Тишину в ней нарушал лишь гудящий светильник. Иногда к нему присоединялся тарахтящий, словно трактор, холодильник. Дробь отбивают капли, летящие время от времени из крана в ржавую раковину. За грязными стеклами деревянного окна с отлетевшей наполовину краской на рамах ничего кроме кромешной темноты. На веревке в углу висит чье-то белье. Кривые шкафы и допотопные плиты на ножках уныло глядели, как я подставил к общему столу две табуретки.
Первым на кухне объявился надменный Леша Бречкин. Он, не спуская с меня глаз, уселся напротив. Видимо, считает, что я должен бояться его после инцидента на раскатке. Я вертел коробок спичек в левой руке.
– Не мог бы ты убрать эту мину со своего лица? – начал я. – Меня поражает твоя наглость, Бречкин. Хоть бы толику смущения изобразил.
– А то что? Подожжешь меня? Как твой бок, кстати?
– Немного побаливает. Но уже лучше.
– Если будешь перегибать палку, я ударю тебя так, что раскрошишься.
– В твоих же интересах мне все рассказать.
– У нас с тобой нет общих интересов.
– Неправда. А как же хоккей?
– Тебе здесь нет места, неужели ты не догоняешь? Ты у нас проездом. Если ты думаешь, что ты здесь бог и все решаешь, то хуй там плавал!
– Может, я хочу помочь вам? Помочь лично тебе?
– Не-е-е-т, мы в помощи поехавших ботанов не нуждаемся. Ты больше себе помогаешь: тебя греет карт-бланш, который тебе выдали, но он всего лишь фикция. Сам по себе ты чмошник и задрот. Тебя просто-напросто используют.
– У меня несколько другое видение ситуации.
– Да что ты?
– Да-да, мы ведь оба хотим остаться в хоккее, так?
– Мне ничего не грозит. Я не остановлюсь, пока не выкину тебя из команды. И плевать на Митяева, который тебя защищает.
– Вспомни, Леша, сколько щекотливых ситуаций с вашим участием благополучно разрешалось благодаря моим решениям.
– Больше помню, что по твоей вине Вольский теперь на трибуне.
– Он сам виноват. Повел себя самонадеянно.
– Неужели?
– А ты так ведешь себя постоянно.
– Учишь меня жизни?
– Нет, предостерегаю. Пойми, сейчас очень опасная ситуация. Я могу ничего не делать, отпустить тебя восвояси, взять попкорн и наслаждаться представлением. Вернее, его тяжелыми последствиями.
– Валяй, кто ж не дает?
– Чутье.
– Не смеши меня.
– Вы ослушались тренера. Рано или поздно он об этом узнает. А благодаря твоим усилиям меня здесь не будет – я не смогу повлиять на ситуацию заочно.
– Хм, мы не много потеряем.
– Нет, ты не понимаешь. Я лишь хочу, чтобы ты мне поведал, что вы учудили. И вместе мы сделаем так, что ни одна живая душа в хоккейной школе об этом не прознает.