«Яйцо от шефа»

Клымова. Он ко мне не прислушается.

Гурышев. Ну почему. (Буйняковскому) Возить девушек ты вынашивал и вот тебе первая. Ниссан на ремонте, но на несколько дней машину тебе Котенев одолжит.

Буйняковский. Гоночную? Чтобы счеты со мной свести? С управлением не справлюсь и машине капут. Но вместе с машиной и мне.

Гурышев. А за что ему тебя так ненавидеть?

Буйняковский. (Клымовой) Котенев – это раллист. Из богатеньких понторезов, что сами себе спонсоры. Машину собрал серьезнейшую, но дрянное вождение все ее возможности коту под хвост. Плохие выступления желание соревноваться из него не вытравили – какая гонка проходит, на ту и заявляется. Каким бы к финишу ни пришел, оценивает себя высоко. Ладонь на машину положит и фотографируйте меня, рисуйте… до меня его не рисовали. Ему было достаточно фотографий, но я о его глупости прослышал и нарисовать предложил. Картина его до того разозлила, что он мне вне себя чего только ни наговорил. Не запроси я с него предоплату, гонорар бы мне не светил. Мы договорились, что тридцать процентов он мне до работы, а семьдесят после, но когда мы прощались, он неожиданно всю сумму мне в руку сунул. С высказанной уверенностью, что на мои старания это не повлияет. Тут я его не разочаровал. С чрезвычайным усердием над гонщиком и машиной работал.

Устинов. Недовольство клиента тем ни менее зашкаливающее. Машина не получилась?

Гурышев. С машиной и он бы справился. Ярость гонщика вызвал он сам. Перенесение на холст его фигуры. Пропорции тебе не дались?

Буйняковский. Что передо мной предстало, я без искажений. Неплохим копировальщиком себя проявил. Пропорции не в картине – они в раллисте Котеневе неидеальны. Вы иной, но я увидел вас так! Переосмысления рассматриваемого объекта я не делал. За шокировавшее вас полотно предъявляйте, пожалуйста, не мне, а маме с папой.

Устинов. Как бы он ни выглядел, худшее в нем ты могла не подчеркивать. К чему нарываться?

Буйняковский. Я следовал каноном классического искусства. В деревьях я не силен, но гонщика и его машину я воспроизвел так, что на законченное полотно поглядел и закачался. Умопомрачительная точность деталей! Увеличить мелкие глаза или отсутствующей стройности придать, мне уже было себя не заставить. Я поразительный прорыв совершил, а мне его своими руками бери и изничтожай?

Клымова. Грязь надо стирать, а не наносить.

Гурышев. Отлично, девушка. Чудесно сказала.

Клымова. Я с заднего стекла грязь вытирала. У нас тут о машинах, и я тоже вставлю. Прижатая к тротуару машина, а на ее заднем стекле наклейка, что в машине инвалид. Стекло очень грязное. Инвалид, наверное, не замечает, а протереть ему некому… у меня в сумочке рекламка об открытии пиццерии была. Всем раздавали, и я взяла. Сходить туда вряд ли когда по карману мне будет.

Гурышев. Буйняковский тебя пригласит.

Буйняковский. Я ничего не обещаю. Я, девушка, не из-за вас – преграды не эстетические, а денежные.

Клымова. А эстетически вы… вы меня унижаете? С приличной художник бы прошелся, а мое место – с ними толкаться?

Буйняковский. С кем мы компанию водим, нас, я полагаю, характеризует. Но путь куда бы то ни было вам не отрезан. Девушка вы сердечная, об инвалиде похвально обеспокоились, я бы, откровенно говоря мимо прошел, а у вас екнуло. Протерли и дальше пошли?

Клымова. Протерла и отпрянула. В машине кто-то лежал. Он приподнялся и на меня через стекло поглядел – скажу вас, что мне словно лед за шкирку насыпали… ужаснее физиономии я не видела. Что это было, я…

Чачин. Это был инвалид.

Гурышев. (Клымовой) А лицо в самом деле нетипичное?

Клымова. Адское!

Гурышев. Зарисовать его что ли… на какой улице его машина стояла?

Клымова. На Донбасской.

Дусилин. А к нам ты на какой прибилась?

Клымова. Дворняжки прибиваются…

Дусилин. А ты у нас хохлатка китайская. (Чачину) Эту породу Мартыгин завел. Ну тот, что нижний зуб выбил. Деньги на собаку ему Голубая Женька дала.

Буйняковский. Голубая Женька?

Дусилин. У нее пальто болоньевое голубое, ну и она волосы под пальто перекрасила. Весной, сказала, блузку под волосы купит. Не знаешь, с чего ей деньги Мартыгину давать?

Чачин. А она ему просто так или именно на собаку? Дусилин. Да чего ей вообще деньги давать… да твою же мать!

Чачин. Чего?

Дусилин. Не давала она ему ничего! У Мартыгина свои денежки появились! Совсем немаленькие, если он таких собак покупает. Голубую Женьку он приплел, чтобы мне за яванский ром не возвращать! На бутылку рома у меня занял и той линии, что он на нуле, не отступая, держится! С собакой он прокололся! Хлебальню, что во Втором Газовом переулке ты помнишь? Супы в ней закуской!

Чачин. Закусок у них целая колонка. Супом кроме тебя, не знаю, кто заедает.

Дусилин. Мне же не только заесть, но и поесть. Пьяным и сытым из нее выхожу. Конечно, не наевшимся, но суп деньги, что за него, отдаю, хорошо заполняет. Мартыгин в скандал без меня влетел. Я что-то покушать стараюсь а он, ничем не закусывая, бутылку всосал. Всосал и всосал, ничего тут плохого, но Мартыгин не заплатил!

Чачин. Сказал, занесет попозже? Мы там люди постоянные и нам позволительно. Если не затянешь, тебе и в другой раз морду бить не станут. Принес тогда – и сейчас принесешь. Мартыгин там свой, и к нему, думаю, с доверием бы отнеслись.

Дусилин. Заговори он об отсрочке, они бы поладили, но окосевший Мартыгин заорал, что за водку здесь платил он уже достаточно.

Чачин. Холод страшный…

Устинов. Очень холодно.

Чачин. За бычью наглость Мартыгину грозило до полусмерти быть обработанным. Устинов. Он бегал, всем, что ему попадалось, размахивал, на обезумевшего они решили не набрасываться.

Чачин. Найти Мартыгина им…

Дусилин. Как ногу почесать! Мартыгин, когда проспался, это глубоко осознал. Чем загладить, не придумаешь – шкуру не спасешь. В квартиру вломятся и сколько ни визжи, никто тебя не пожалеет!

Буйняковский. За поллитра водки не чересчур?

Дусилин. А они поддерживать обязаны. Злющими беспредельщиками считать перестанут – быстро на кафе лапу наложат. С низов рванут и под себя подгребут. Ценного у нас в Калаче немного, а резких парней, свой шанс вынюхивающих, как микробов на унитазном очке. Мартыгина не изувечишь – готовься. Клыки в горло получать! Мартыгин понимал, что его проблема разрешится для него довольно ужасно, и придумал с бутылкой рома на поклон к ним идти. Опережая их появление у себя, в хлебаловку прийти, в ноги пасть и в вытянутой руке ром. Не заплатил за водку – принес, что подороже… может, не тронут. И его не тронули. С ромом у него прокатило. Ром он купил на мои – денег у меня и на макароны не всегда хватает, но Мартыгина я выручил. (Чачину) Когда я пойду с ним серьезно разговаривать, ты со мной?

Чачин. Чем самому в драку лезть, мы наймем. Они за треть долга работают. Причитаться им будут крохи, но они и на это согласятся. На праздники они что-то зарабатывают, а так голая степь. Ветер засвищет, но кошелек с деньгами перед тобой не упадет. Не осуществляют наши ветра денежных переводов. Кого послать к Мартыгину мы с тобой, думаю, определили.

Дусилин. Ты не о Колдаеве и его сутулом кореше говоришь?

Чачин. Ну а для кого праздники у нас прибыльные. (Гурышеву) Колдаев и его ущербный друг Витя российские флаги на домах в праздники развешивают. Колдает с охапкой древков, а Витя с лестницей. По городу ходят и празднично обрамляют. Ребята гнилые и никчемные, но в этом деле у них сноровка. Поэтому им и доверяют.

Гурышев. В праздники у них флаги, а в будние дни… каким инструментами на должников воздействуют?

Чачин. Да не буду я вам. Для любителей ужасов специальные фильмы снимаются. Топором наметят и пилой доделают! До конца света мороз не ослабнет… заморозился я тут у вас.

Дусилин. Рыбка в кубике льда. Рыбка размером с ноготь.

Чачин. Что это за рыбка…

Дусилин. Рыбы что раздувают?