Иерусалимский синдром

Ясный летний вечер Дальний угол непопулярного парка – скамейка. Под ней пустой пакет из-под чипсов. На ней Иосиф. Он молод, порывист, совестлив. Обыкновенно одет – рубашка, джинсы, кроссовки. Небольшой рост, несерьезная фигура. Кожа да кости, глаза и сверкание – оно в них неординарно и притягивающе. Было бы неверно утверждать, что истоки всему безумие. Но этого нельзя и отрицать.

Над Иосифом – чуть в стороне, непонятно на чем – сидят Павел с Петром. Вполне вероятно, что они сидят на воздухе. В руках у Павла продолговатый пульт. Наподобие телевизионного – если он нажимает на некую заповедную кнопку, реальность встает на паузу.

Павел ее нажимает. Все сущее, включая Иосифа, временно застывает.

Павел. Долго мы будем ждать? День, неделю, месяц, два?

Петр. Пока не надоест.

Павел. Мне уже надоело. Ты только входишь во вкус, а мне бы отсюда и подальше – сейчас же. Немедленно. Не объяснишь, почему мы ждем именно здесь?

Петр. Это, Павлуша, называется интуиция. От латинского intueri, означающего «пристально смотреть» – чувствуешь связь? Я не совсем, но изволь положить наш пульт ровно посередине. Дай тебе волю, ты никогда реальность с паузы не снимешь.

Петр снимает. Через несколько секунд мимо Иосифа уверенно проходит одноногая девушка на костылях. Это Мария. Грациозная шея, бледные щеки, пронизывающий взгляд. Маленькие серьги, свободная кофта, длинная черная юбка. Лучезарная улыбка на ее интересном лице не играет – она не собирается разыгрывать из себя кого-то без мозгов, но приятного в общении.

Иосиф ей, кажется, понравился.

Мария. Мне можно сесть?

Иосиф. Конечно, конечно. Это общая скамейка – на ней можно и сидеть, и лежать, но в данную секунду на ней лежать затруднительно, потому что на ней уже сидят. Я сижу.

Мария. Я вижу, что вы.

Иосиф. Вы видите меня всего, а я по большей части лишь свои ноги. Что это я говорю! Как же глупо и непростительно… Да вы садитесь!

Мария. В ногах правды нет?

Иосиф. Нет. Ой, ой, опять я не то…

Мария. Успокойтесь. Не переигрывайте.

Мария присаживается.

Иосиф. Гуляете?

Мария. Ага, гуляю.

Иосиф. Мне сегодня тоже дома не сиделось. Какое-то странное предчувствие – как с утра началось, так весь день не отпускает.

Мария. Какое предчувствие?

Иосиф. Странное. Вам непонятно? Хмм… Как будто что-нибудь случится, но, если я не напрягу все свои силы, я этого не замечу.

Мария. Может, и надо замечать?

Иосиф. Мне, думается, надо. Хотя для взаимопонимания с Богом посредничество психиатра нередко требуется. Но это я в общем, не о себе – по ходу разговора… У вас бывают такие предчувствия?

Мария. У меня нет времени на предчувствия. Меня обременяют несколько другие заботы.

Иосиф. Вы о своей болезни?

Мария. Болезни?! Вы называете это так просто – болезнью?!… Следует сказать, что вы, молодой человек, неисправимый оптимист. За чужой счет.

Иосиф. Если я вас обидел, Бога ради, извините!

Мария. Да вы-то тут причем.

Иосиф. Готов побожиться – я тут совершенно не при делах. Так и есть… Трудно, наверное, без ноги?

Мария. Ерунда. Легче, чем без двух. Вопросы у вас, прямо скажем, откровенные. Не заскучаешь.

Иосиф. Вы считаете, что я не скучный?

Мария. Вам это важно?

Иосиф. Скучный я или нет?

Мария. Каким я вас считаю, вам важно?

Иосиф. Разумеется, важно. Как для человека, поклоняющегося величию ненаписанных шедевров – в музыке, литературе, кубической живописи…

Мария. Это глупо.

Иосиф. Что глупо?

Мария. Да все. Я утрирую – глупо полагаться на мнение совсем посторонненго человека.

Иосиф. Почему постороннего?

Мария. А что, родного? Такие родные и костыль сопрут, не поморщаться… Мы даже не знакомы.

Иосиф. Меня зовут Иосиф.

Мария. Еврей, что ли?

Иосиф. Да какой там еврей – мой дед был не без проблем обрусевшим поляком, вот папа в честь него меня и назвал. Я не жалуюсь. Под своей смоковницей кучи не кладу! Отца трудоспособности не лишаю – не подкарауливаю его в темном коридоре с разводным ключом или прочими тяжелыми предметами.

Мария. Вы достойный сын.

Иосиф. Вероятно… не уверен… возможно…

Мария. И чем ваш достопочтенный родитель занимается? Работает, болеет, ищет себя?

Иосиф. Он зарабатывает деньги. Точнее, не он сам, а его фирма. Я в этом деле ничего не понимаю. Мне больше нравится работать с засохшим деревом – плотничать, так сказать.

Мария. Так вы плотник?

Иосиф. Я пока что студент. Вот изучу ненавидимые мной финансы, размешаю ложку воды в коробке с сахаром и стану настоящим плотником. Смастерю мельницу, гондолу, пятиметрового снеговика из дуба или баобаба… Да что мы все обо мне и обо мне – вас саму как зовут?