Вихрь переправ: 3. С собой проститься придётся

– Не своих ли боишься там встретить? – едко подметил Виктор Сухманов. Лука, осёкшись, промолчала.

– Что ещё за ки… э-э, что за черти такие? – навострился Эрик, приготовившись послушать познавательную лекцию.

Очевидно, прислужникам о новом диковинном слове было известно куда больше, и восторга от своего знания никто не торопился выказывать.

– Господин, лучше развернуться обратно, – первым высказался Лиандр, обратившись к Виктору. – Рыжая права: это безумно плохая затея.

Виктор нахмурился и замедлил шаг, упрямство не позволяло так скоро и прямо согласиться с той, кто надломил его доверие. Поэтому юноша решил действовать косвенно, обратившись к тому, кто мог вызнать у любого из прислужников:

– Маф, что тебе известно? И чего так боятся они?

Матфей и сам не знал; всё, что ему посоветовал у стен Белого храма старый саламандр Мардук – походило на слабые намётки: два кочевых народа в разных концах Терриуса, которые что-то могли знать о всеслухах. Но кто эти кочевники, парень знать не знал, а у прислужников расспросить, как-то не удосужился. На выручку как обычно пришёл Гамаюн, ворон устал кружить в воздухе, соперничая с большекрылым филином, и предпочёл частично пешую прогулку с перепрыгиванием по желтоватым башенкам холмиков.

– Место, куда шли и, собственно, уже добрались, – вулкан Шаммал, – наскоро переводил всеслух спутникам хриплое карканье прислужника. – Шаммал – единственный вулкан в мире с кратером ниже уровня моря. Его лава, кстати, мы как раз стоим на ней, то есть, на остывшей её смеси, состоит из серы и андезита. А окружающие вулкан соляные террасы с желтоватыми горками образовались из-за вымывания на поверхность марганца и железа. Причём, вулкан по земным меркам молод – он образовался в середине 20-х годов прошлого века после мощного фреатического взрыва.

– Так вот откуда здесь такое специфическое амбре, – заметил с долей иронии Эрик, прижимая к носу платок.

– Это, конечно, познавательно, но нас больше интересует другое, то, что начинается на букву «К», – вмешался в ознакомительный курс истории Виктор Сухманов с нажимом на упомянутую букву.

– А это как раз следует после, – усмехнулся Матфей спешке друга.

Виктор редко кого подгонял, но уж если начинал, то лучше было его слушать – упёртый парень в таком вопросе. Конкуренцию ему мог составить разве только Рарог. Саламандр уже извёлся, накручивая круги вокруг Матфея и Юны, ящеру не терпелось выложить всё, что он знал, незамедлительно (а знал он, безусловно, больше всех), но пристальный и суровый взор ворона сдерживал пылкость, вот и оставалось – мельтешить под ногами, оставляя на охряной корке цепочки из следов. А когда Гамаюн отводил взгляд – едко показывать язык.

– В окрестностях Шаммала обитает разновидность демонов-кочевников, они зовут себя киранлалами, что означает на их языке «живущие солнцем», – возобновил познавательную лекцию Матфей. – Киранлалы противоположны вурдалакам в некоторой степени: они не могут существовать без солнца буквально. Без солнечного света они бледнеют и увядают. Ночами, дабы поддерживать жизнь, эти люди разжигают огромные костры. Смуглые и загорелые, эти люди не склонны к обгоранию на солнце – оно просто не причиняет им вреда, питая тела. Но кроме солнечного света киранлалы питаются огромным количеством белка, как растительного, так и животного. Склонны к каннибализму.

– Вот! Вот почему не нужно туда идти! – пропищал Рарог и вцепился в штанину союзника от чересчур пронзительного взгляда филина, тот спикировал к тому моменту на ближайший холмик и внимательно слушал Матфея. – Ложки-поварёжки, остались от козы рога да ножки.

– Каннибалы, значит. Весело, ничего не скажешь, – произнёс с иронией Эрик Горденов, ситуация в его глазах обретала новый оттенок. – Твоему лектору, Маф, нужно было сразу начинать с последнего. Всего одно слово, но как заиграло! В следующий раз, прежде чем кидать нас в какие-то экзотические места, сначала ознакомься у ворона об их особенностях.

Юна Дивия хоть и слушала внимательно всё, что доносил до их маленькой аудитории Матфей, не могла оторвать взгляда от окружающего вокруг пейзажа, быстротечно погружавшегося в ночь. Тени, отбрасываемые людьми и прислужниками, а также причудливой холмистой «растительностью», разрастаясь до бесконечности, срастались друг с другом, простирая сумрачную монотонность. Особенно девушку заворожили горки: гигантские муравейники из застывшей лавы, ульи диких пчёл, застывшие кораллы – она видела чудеса в скоплении холмистого андезита. А как поглощаемые ночью краски под ногами напоследок пронзительно вспыхнули огненной охрой! Останься она в Горницах – ни за что ей не видать такого волшебства воочию, хоть сердце и истосковалось по отчему дому. Самая маленькая из их дружеского круга, наверное, единственная не смутилась от упоминания очевидной опасности, усмотрев в ней очередной этап чего-то нового, что прочитав в сотнях книг, увидеть можно лишь самому.

– Выскочка. Крух! – на замечание последовал язвительный ответ Гамаюна.

– Погоди, Фей, – окликнула всеслуха Юна; она оказалась вдруг близко, да так, что в стремительно остывающем воздухе тепло её тела ощущалось неимоверно остро – будто она простирала вокруг себя незримый шлейф жизнетворной энергии. – Зачем мы идем к этим людям, если это так опасно?

– Ну… им может быть что-то известно о таких как я, – запнувшись, выговорил он.

Ему живо вспомнилось признание подруги, невольно подслушанное в доме Миры, и сердцебиение тут же участилось, а кровь прилила к лицу – хорошо, что солнце почти скрылось, а розовато-жёлтый его хвост не способен уже был в полной мере выдать полную гамму красок, и румянец в том числе. Но глубоко внутри раздался злорадный и торжествующий смех.

«Значит, эта крошка тебе дорога, копия. Что ж, теперь и я знаю лазейку. И рычаг давления».

Нет. Он хотел прокричать вслух, но вовремя спохватился: никто не должен узнать, иначе… А что будет иначе? Матфей и сам не смог дать ответ.

– Погоди, эти каннибалы, – Эрик обратился к Лукерье Баранке, в лице которой он видел большего знатока, нежели чей-то ворон, – они могут быть приверженцами праведников или вурдалаков? Не хотелось бы сразу весь букет сюрпризов получить.

– Нет, исключено, – без тени улыбки на шутейный тон юноши ответила Лука. – Они держатся нейтралитета: не выбирай ничью сторону, если дорожись свободой. Но традиции чтят.

– Ну хоть одной проблемой меньше, – делано громко выдохнул Эрик.

– Ничего себе! Легче ему стало, что каннибалы не праведники или упыри! – возмущённо заверещал Рарог. – От этого они не стали меньше каннибалами. Да и саламандр, я уверен, этот кровожадный народец стороной не обойдёт. Это ворону с филином хорошо – они улететь могут в любой удобный момент, а мы с кошками угодим в котёл с похлёбкой.

– Как будто я оставлю союзника на тебя, – презрительно изрёк Гамаюн. – Да ты и себя защитить не можешь.

Если бы Матфей вовремя не встрял в этот «чудесный» диалог, то все присутствующие вполне могли стать свидетелями занимательной дуэли, на которую подбивал «выскочку-зазнайку» ящер, обещая с головы до лап заплевать оппонента ядом.

– Ребят, всё, конечно, замечательно, мы ещё живы и целы, и всё такое, но фонарик-то у нас по-прежнему один, – напомнила Юна Дивия, когда последний закатный лизун над линией горизонта вылинял и сровнялся с кобальтовым небом. – Как мы отыщем этот народ, если я уже с трудом различаю то, что у меня под ногами? А из-за определённых особенностей местного ландшафта, наше передвижение в темноте значительно осложняется.

– Можно отправить птиц, – предложила Лука, – обращаясь ко всем и ни к кому сразу. Темнота, мягко заполнившая собою округу, вернула девушке смелость и былую выдержку. – Пусть ворон и филин полетят в разные стороны, они скорее отыщут то, что нужно нам.

– Хорошая идея, Луя, – похвалил её Матфей, – но думаю, что мой ворон никуда не полетит. Его пора деяний – дневная, пожалуй, только и останется, что попросить Элигоса. Думаю, тебе он не откажет.

Польщённая доверием, Лука тут же подозвала филина, тот послушно заковылял к ней, а когда она, не ожидая ответа, попросила его исследовать окрестность, тот тут же прокричал нечто пронзительно-жуткое и поднялся на крыло. Сделав два низких захода, птица набрала скорость и поднялась выше. Крупное тело Элигоса стремительно уменьшалось, вскоре став тёмной точкой, которая пропала из поля зрения глаз.

– Он не связан договором. Может не вернуться, – почему-то произнёс мрачным тоном Виктор Сухманов.

– Нет, он вернётся, – заверил скорее Луцию, чем остальных Матфей. – Он поклялся своим родом, что отыщет киранлалов и вернётся назад. К тебе, Лука.

– Ко мне, – тихо повторила она и вздрогнула.

– Я бы не уповал на верность этой птицы, – непривычно резко высказался Виктор; его голос походил на натянутую до предела тетиву: того и гляди – порвётся. – Он служил праведнику, и кто знает, может, до сих пор хранит верность серому братству. Вам, разве не показалось странным, что этот переправщик ни с того ни с сего вдруг увязался за нами по доброй воле? Мне это даже подозрительно. К тому же, раз можно подкупить галку, то почему бы Низложенному филину не продаться? Да и где гарантии, что он остался без союзника и правду ли о себе говорит?

Матфей, терпеливо слушавший тираду друга, всё же решил остудить того:

– Так что же ты не отослал Элигоса сразу, как только мы переправились, Вик?

– Я хотел предложить, – в твёрдой речи товарища пробежала рябь смущения, – но девчонки так умилялись. Но я бы не взял его с нами, как… как кое-кого.

Прямой намёк больно хлестнул Лукерью. Она готовилась, что ей придётся ещё немало вынести предубеждений, впрочем, заслуженных, но неприкрытая враждебная резкость от человека, которого она считала до недавних пор наиболее расположенным к ней, болезненно сдавила горло.

– Вик, – предостерёг юношу звонкий и боевой по настрою голосок Юны.

Тот смолчал. Хорошо, что темень сгущалась так быстро, что просматривались лишь контуры друзей – иначе бы всем стало видно, как судорога боли исказила лицо Виктора Сухманова, как стиснулись до белизны его уста, а руки сжались в крепкие кулаки. Но всё, что они различали – его прямой и горделивый силуэт.

Время застыло в липкой ночной плёнке, прибравшей себе всё, что простиралось во все концы света. Докучливый запах серы пробивался под ворота свитеров и кофт, которыми ребята тщетно защищали лица, намертво прилипая к нёбу. Зато на синевато-чёрном поднебесье постепенно просыпались серебристые звёзды, образуя знакомые и неизвестные созвездия. Когда их вдоволь обозначилось на тёмном бархате небес, наконец, соизволила показаться и сама луна. Круглая, без изъяна, матово-золотая монета.

– Эбе, – с восторгом прошептала Юна, вспомнив одну из Вирийских сказок в книжке ворона.

Ей тут же стало интересна одна мысль, вдруг взбредшая ей в голову из ниоткуда: интересно, как бы описал луну Эрик? У него она вышла бы как яичный блин с припёком в жёлто-оливковом соусе. Несомненно, именно так! Но спрашивать она постеснялась – уж больно момент неподходящий, да и они – далеко не герои какого-то там романа из её книжного шкафа.

Подул ветер, не сильный, но обжигающе ледяной. Тут все принялись кутаться в одежду как могли, у кого имелись капюшоны на куртках, тут же накинули на головы. Хуже всех пришлось Луции: при ней имелся легкий плащ, и кофта под ним едва помогала удерживать телу тепло. Девушку затрясло от озноба. К ней тут же приблизилась Юна и, не дожидаясь разрешения, прижалась сбоку, обхватив руками за плечо. Этот трогательный контакт ослабил напряжение в сжатых до предела мышцах Луки, и та ощутила, как от маленькой и до недавних пор презираемой ею девчонки к ней, Лукерье, потекло спасительное тепло.

Дышать стало легче, ветер заметно разбавил пахучее «амбре» серы, облегчив незадачливой компании время ожидания.

У кошек ночное видение, в отличие от людей, идеально, и именно коты-прислужники первыми различили среди звёзд быстро движущуюся в их сторону чёрную точку.

– Похоже, переправщик возвращается, – доложил союзнику Лиандр равнодушным с незначительной долей небрежения голосом. Коты никогда не признают полезными сов, пусть даже те и ночные странники, рассекающие подлунье. А уж ровней и подавно.

Приблизительно то же передала и Сеера Матфею, лишь с той разницей, что в её словах отражалось только безразличие.