Дом с Луною. Рассказы

Дом с Луною. Рассказы
Ольга Сеним

Эта книга – сборник рассказов, сложенный из постов, опубликованных автором в социальной сети ФБ в период с 2013 по 2020 годы. Посты были доработаны и дополнены. И мне бы хотелось, чтобы моя личная история жизни, приоткрытая в этой книге, оказалась полезной хотя бы одному живущему. В этом и есть её смысл.Сеним О. В.

Дом с Луною

Рассказы

Ольга Сеним

Я посвящаю эту книгу своей семье

Редактор Анна Книженцева

© Ольга Сеним, 2020

ISBN 978-5-0051-4199-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Слова благодарности редактору текста этой книги.

Уважаемая Анна, склоняюсь перед Вашим знанием языка, правил устной и письменной речи и Вашим кругозором. Ваш профессионализм которую книгу подряд правит мой бушующий хаос, едва удерживаемый физическим носителем. Предположу, что Вам было со мною не менее сложно, чем мне с Вами.

Вы будете смеяться, но около месяца ушло только на то, чтобы признать – да, у людей и правда Солнце пишется с малой буквы. И мне это было действительно сложно – исправлять ТАКОЕ.

Хочу признаться: далеко не все выражения, не принятые в обиходе, я убрала из своей рукописи. Вряд ли мне достичь широкого признания, а потому пусть моя книга звучит на том языке, что плещет рекою из бесконечного сияющего, того, что никак не удержать в себе.

Дом с Луною

Люблю свой дом. Я шла всю жизнь именно к этому стойкому внутреннему ощущению: чтобы был мой дом с соснами за окном, вековыми и торжественными, и видятся они лишь макушками зачарованных крон сквозь кисею занавесок; с полной Луною, Орионом и Плеядами по ночам; с летними радугами после дождя вечерами – словно сияющими мостами в полнеба. Со всеми возможными закатами и рассветами, не повторяющимися ни разу. Заход солнца – и стоишь в потоках у окна, малый и благодарный, растворяясь в жизни, мире и во всей отпущенной свыше и льющейся на тебя красоте.

Сахалин. С самого дня отъезда, когда, подговорив брата, трёхлетняя я устроила бунт с требованием развернуть самолёт, и ничего, конечно, не вышло, мне стал жизненно необходим очаг. Самолёт тогда успокоил нас большой тележкой игрушек: «На, выбирай!» – отвлёк и унёс оттуда, где берег и прибой, где хорошо. И мой первый дом навсегда остался в далёком невозвратном, освещённый тихо и радостно: деревянные доски пола, балкон с выходом на солнце – щуришься и доверяешь – всему, щербатая ступенька в подъезде. Двор, казавшийся тогда огромным и полным чудес.

Жизнь от дома номер один до моего сегодняшнего, на горе, я считаю временем дорог и бесприютности: дома-жилья не ощущалось, но память держала крепко необходимый лично мне миропорядок и помогала выстаивать из того, что случалось в наличии то, чему положено быть по природе вещей.

В очередное жилище я приносила с собою белый цвет – как можно больше. Ставила на окно цветок, за которым надо ухаживать. Отыскивала взглядом за окном, хотя бы вдали, сосны и любовалась ими. Старалась смотреть на восток. Расставляла на подоконнике прозрачные камни, а уж они ловили для меня солнечный свет, пока я бродила где-то, и разбрасывали его по стенам и потолку.

Сначала я нашла место в этом новом для себя городе, казалось, транзитном и случившемся ненадолго, и стала гулять там – по узким тропинкам и выступающим из земли валунам. Прошло время, родились дети, и я привела их, конечно, с собою на полюбившиеся за несколько лет поляны. Мои дети кувыркались в сухой осенней траве меж сосен или срывали сочную чернику губами. Место оказалось для нас настолько хорошим, что мы неизменно во время прогулок оказывались там. И однажды – в свой срок – на этих полянах начали строить дом. Кирпичный, десятиэтажный. Нашлись, что невероятно, деньги, сложились обстоятельства. Дом сам шёл к нам, и мы заслужили друг друга, потому что… То есть так думается, что заслужили: мне пришлось к моменту встречи с моим домом выгореть до дна, пройти полный круг обновлений, изменить самую свою суть и даже преобразиться внешне.

Сейчас, набирая эти строки, я, как и прежде, чувствую под собою гулкую глубинную скалу, в которую встроен фундамент, три его уровня – какие-то кварцевые жилы земли, на этой скале и высится мой дом. В окна бьёт столько лет любимый ветер, особенный ветер большой высоты. Сосны каждой своей столетней ветвью, верхушками, зеленью хвои, красными с жёлтым стволами поют мне желанное с рождения, а за ними – бескрайний горизонт.

Однажды, я знаю, появится дом номер три, моё последнее за эту жизнь настоящее жилище. Это случится, когда я почувствую тягу выпорхнуть из моего нынешнего гнезда, полного воздушной музыки и торжества небесного заоконного света. Мой третий дом будет тих, невысок, зелёная крыша летом будет пестра от цветов. Лес за окнами даст согласие на соседство, а я дам согласие ему – мы будем наносить друг другу визиты. Именно там я найду то, что неустанно звало, что утешало меня в годы безнадёжности и давало силы жить, когда было совсем темно или стыло.

Отыщу ответы, завершу все дела, провожу того, кто дан мне из жизни в жизнь парой, исполню порученное им, поставив точку на нашем с ним здесь пребывании. И тогда, распахнув крылья, я наконец-то полечу на восток.

Океан в ладонях

Будучи маленькой, я играла в Великана.

С самого раннего разумного возраста, в котором в подробностях разглядываются разводы бензина в лужах после дождя, трещинки в ступенях родного дома, когда любая кочка и вздувшийся асфальт – причина тысячи вопросов, я точно знала: там – не трава у ног, нет, это джунгли – огромные, высокие и сырые тропические леса. Аккуратно вышагивала в них, бережно, не тревожа множественную жизнь, ступала по руслам рек, потом мой путь пролегал над горами, конечно, самыми высокими на свете, и я шла, держа голову выше облаков. Океаны были по колено, они спорили ураганами и штормами, а позже мне полюбилось слово цунами. Я усмиряла их всех, принося покой на бесчисленность островов и материков.

Мир менялся.

Где-то в одиннадцать, рассматривая планету-под-ногами, само собою пришло понимание дискретности разума. Так и назвала: дис-крет-ность. Тогда я поставила уже себя малой частицей на огромнейшую Землю и попыталась ощутить её тягу. Подняла голову и увидела синий купол. Что для него мои дни? Месяцы? Соразмерность взмаху чьих-то ресниц. Но удивительно: именно изнутри, пребывая малой частью, лишь так получилось ощутить пульс большого сердца планеты, услышать его и понять, а потом оглянуться вокруг и произнести шёпотом:

– Да, мир поёт на все голоса миллионами частот, но это, похоже, единая песня?

Очень, очень красивая. Ни прибавить к ней, ни отнять. И хочется… Как же подобрать слова? Хочется резонировать самой малой долей погрешности, вот что. Эта Песня свивает дороги в события, фантазии приводит к исполнению, а каждое слово наполняет вселенской значимостью и силой.

Ещё приходит вот это: нет одиночества, бессилия, и даже смерти нет. Незачем тогда спешить и нечего делить. Бессмысленно бояться.

Потом идёшь и завариваешь чай, подаёшь его любимому своему океаном в ладонях, произносишь «горячий, как ты любишь», россыпью звёзд задавая смыслы. И, заглянув в его глаза цвета тёмного мёда, кажется, ухватываешь краешек значения слова Бог.

Сорок минут у меня был пёс

Утро, иду на работу. Безлюдно, выходной день. Впереди по тропинке шествует с хозяином принцессой девочка-шпиц на поводке, ухоженная и спокойная, а в отдалении от них – пёс, большой, со свалявшейся шерстью, во внешности которого можно угадать с десяток родовитых предков, а значит, совершеннейшую безродность, ошейника нет.

– Всё, уйди! Пошёл… – это хозяин-мальчик отгоняет бродягу от своего шпиц-сокровища. А тот и не подходит, всё понимает, только смотрит печально вслед.

– Что, друг, не судьба?

Сказала и пошла дальше. Дорога занимает сорок минут, это правило такое – ходить пешком. Люблю этот путь: он в основном безлюден, я иду вдоль лип, сосен, сирени и яблонь, и в любой из сезонов мои тропинки очаровательны, каждый месяц имеет свой аромат, настроение и цвет. Часто я встречаю одних и тех же, и мы здороваемся. За эти сорок минут я успеваю принять важное решение, если это нужно, да и просто войти в настроение, необходимое там, где я работаю.

А пёс, как оказалось, увязался следом, слышу – идёт рядом, дышит. Аккуратно прихватил зубами за кисть, не страшно совсем, и я потрепала его по голове. Разговорились.

Отличный парень оказался, хороший. То вперёд забежит, то под деревья, потом оглянется и снова рядом, у руки. Я ему примерно: давай иди, не могу тебя взять, у меня дома кошки разной степени инвалидности. Одна без лапы, другая – психическая, но под наблюдением, и есть прогресс… Говорили много, больше я, а он слушал внимательно и иногда глубокими вздохами поддерживал тему или вновь тихонько брал в зубы мою ладонь.

На другой стороне дороги, у строящейся церкви, это ещё через десять минут, залаяли собаки. Пёс оживился, вскинул уши, потянулся, даже сделал несколько шагов туда, где так интересно, но поразмыслил и не пошёл. У него ж хозяйка теперь есть, никак не может, при делах.

Так и шли, тихо переговариваясь. И я очень надеялась, что кто-то из встречных прохожих узнает его и позовёт, что есть у него хозяин, пусть нерадивый. И что дом тоже имеется. Чертовски приятно, кстати, идти вот так с огромным собаком, который твой собственный, преданный и внимательный. Я даже начала подумывать, а вдруг он меня у клиники вечером дождётся, что делать? И как кошки его воспримут? Сколько он ест? И что именно?

Последний перекрёсток, до работы минут пять.

– Всё, гуляй. Понимаешь? Иди погуляй. Пожалуйста.

Наверное, «погуляй» было слово известное. А, может, надоело собачьему парню мне принадлежать, но пёс развернулся и молча ушёл в сосновую поросль на обочине.

Больше я его не видела.

Всё-таки пускай у него будет дом, и хозяин тоже, простой, добрый хозяин, и чтобы лежать этому псу у порога, всеми старыми жилами перебирая прожитые года, щурясь на тёплое солнце. Лежать и охранять одним своим присутствием того, кто не обидит никогда, нальёт в миску густой каши с мясом и запустит под крышу, когда идёт дождь или случается сильный мороз.

Да, пусть будет именно так.

О том, как мою маму волк не съел

Однажды зимой моя мама, тогда ещё первоклашка, возвращалась домой из школы…

Эта история – одна из её любимых: мама рассказывает о волке, тьме и себе маленькой так часто, насколько это вообще возможно. Когда мои дети слышали повествование в первый раз, я засмотрелась: вот мама, выразительный сказитель, расхаживает. Жесты, мимика – всё это увлекает слушателя, даже подготовленного, стирает реальность, и ты уже сам ёжишься от холода и бредёшь куда-то сквозь начинающуюся метель. И дети, маленькие, доверчивые, захваченные сюжетом, рот приоткрыт, стараются не мигать, не шевелиться, ловят каждое движение – они уже там.