Горькое логово

Ярун на ходу заглянул к нему в куртку:

– Что ты там бормочешь, чудовище?

Он не слышал!! Сашка, высовывая из жаркого меха тяжелую голову на какой-то совсем ненадежной шее к его глазам, заторопился договорить:

– Разве ты уже не поставил меня перед этим выбором?

– Каким? – остановился Ярун.

– Каким?! Пока я ребенок, меня может защитить этот проклятый симбионт – а ты? Ты разве можешь? Меня ведь всегда убивают. Даже если ты рядом! Но чаще, конечно, когда тебя нет.

Ярун усмехнулся, посадил его в коконе куртки на подоконник какого-то другого окна, за которым все падал и падал вечный сегодняшний снег.

Сташка опустил глаза, не снеся тяжелого зимнего взгляда Яруна:

– Ты сам сказал, я трус. Да. Это правда. Было… Так страшно… Все эти дни… Венка – нет. Тебя – нет… А там… Там все отравлено одиночеством… И от тебя – ни слова!!! Ты мне не нянька, да, но ведь больше никого на свете, кто в самом деле меня знает… Без тебя – боюсь… Всего боюсь, даже старых игрушек… И тебя… Тоже боюсь.

Он закрыл глаза руками. Казалось, что от куртки Яруна пахнет горьким дымом и холодной землей. Что будет дальше – все равно, только хочется спать. Ярун взял его за плечи и поцеловал в макушку:

– Не бойся. Я всегда с тобой, даже если меня рядом нет.

– Это разговоры, – буркнул Сташка сквозь ладони.

– Нет, это правда. Это – родство. Мы всегда вместе.

– Яр, Ярун, почему нельзя… – он опустил мокрые ладони, вытер их о штаны и уставился на Яруна: -Ну да, ты император, дела, государство, да… Я понимаю… Но все это время… Еще даже на Астре… Я так хотел к тебе… Я верил. Это же кровь, родство. Оно всего сильнее… Так тянет. Лабиринт прошел – а тебя сразу нет… Тебе, значит, противно, что я взял Венок? Что я – дракон? Тебе противно, что я Кааш? Что я – Сеть? Почему нельзя – с тобой? Я ничего не помню!! Что я сделал такое ужасное, когда им был?

– Не ужасное, а просто – ничего не сделал. Из того, что надо было. Не смог. Не поладил с людьми, свихнулся, погиб. Вот и все. Давай вместе постараемся, чтоб эта твоя жизнь не стала такой же бессмысленной. Ох, родной. Не противно мне, что ты Кааш. Мне страшно, что ты снова сойдешь с ума. А ты свихнешься, такой маленький, если Сеть откроет тебе все свои уровни. Ты сразу перестанешь быть человеком. С тобой никто, даже я, не сможет нормально разговаривать. Зачем нам недопонимание, конфликты, приказы, которые непонятно как исполнять – сам подумай?

– Лучше, что ли, чтоб я сидел в Башне и никого, даже тебя, не видел?!

– Не реви. Тебя напугало, что меня нет? Так надо привыкать. Я занят, вот и все. Я подумал, ты раскапризничался – а ты что, испугался, что я тебя бросил? Тебе не стыдно?

– Одиноко было. Хоть с ума сходи. И еще эти…

– Кто?

– Да нет, игрушки… Все эти мои золотые игрушки… Понимаешь… Они сами – да, знак любви, но… От них только ужаснее. Потому что ты мне их дарил… Тогда. Перед тем, как…

– Умереть, – спокойно подсказал Ярун. – Но сейчас-то уже новая жизнь.

– Ну, может быть, – Сташка подумал, что не жизнь новая, а лишь новая фаза этого длящегося и длящегося пути во тьме, изредка прерываемая светом, когда выныриваешь в жизнь. – Все равно, знаешь, каково это – на игрушки смотреть и помнить, как на них смотрел, когда тебя не стало…

– Знаю, – Ярун наклонился и поцеловал его в лоб. – Еще бы. Может и к лучшему… Что ты наконец это понял… Каково терять. Сташка, все. Не надо о прежнем. Живи.

– Яр, прости. Только почему я так боюсь, что ты меня оставишь одного?! – выпрямился Сташка.

– Не может быть такого – никогда. Понял? Мне и в голову не пришло, что ты во мне не уверен… Ящерица ты. Не оставлю. Никогда. Потому что… У нас одна судьба. Как объяснить, родной… ты же знаешь. Все другие люди… Рождаются, живут, исполняют свой долг, умирают, уходят и никогда не возвращаются в то же пространство. А мы – возвращаемся. Твоя Сеть нас возвращает. Не дает сознанию распасться. Адские технологии Золотых, в которых почти ничего не понять… Система систем. Квантовые интеллекты. Лабиринты интеллектов. Технологическое бессмертие. Ты и я. Сеть Дракона возвращает нас почти одновременно, в одно и то же место – сюда, домой. Только я живу нормальную жизнь, а ты… Как падающая звезда. Не успевая выполнить свой долг.

– Ключевое слово в твоем объяснении – ДОЛГ?

– Ты… Понятливее, чем обычно. Может, теперь у нас появится возможность этот долг наконец исполнить?

– А в чем он? А мне скажешь?

– Это звучит просто, – усмехнулся Ярун. – Для начала… Мой долг – тебя наконец вырастить. Не дать Сети снова тебя сожрать. Твой – вырасти. Выжить. …Как ты?

– Мне ужасно плохо, – Сташка потер лоб. – Можно, я еще спрошу?

– Спроси. Погоди чуточку, – Ярун поплотнее завернул его в куртку, снова взял его, безвольного, как червяк, бессильного, на руки, понес дальше. – Хороший мой. Маленький. Маленький Сташка. Прости, что я тебя так напугал, и без того уже перепуганного… Тебе расти надо, а не вспоминать! Ох, ребенок. Я потому и отобрал у тебя Венок, чтоб ты не вспоминал. А то вспомнишь все раньше времени, пока во всем здешнем еще не разобрался, не освоился – и опять все испортишь. Ведь Кааш… Он был… Правда слегка сумасшедшим. Никого не слушал. Ни с кем не считался. Считал себя неуязвимым. Его почти ничему нельзя было научить… Ты прав в том, что одиночество – это яд. Кааш был отравлен им насквозь. Поэтому сейчас… Я так рад, что ты – малыш. Что у тебя ясные глазки, из которых смотрит не Сеть, а ты сам. Что ты – умненький, что стараешься во все вникнуть, понять, как жизнь сейчас устроена. И ты должен многому – простому, человеческому – успеть научиться, пока Кааш не взял над тобой верх. Он хороший, прежний Кааш, но – псих, наивный, неопытный одинокий псих, он живет древними сказками, научным синергизмом Ордена, а не реальностью, он не понимает людей, все хочет сделать сам, сам, сам… Поэтому жизнь быстро его отторгает.

– …Я должен перерасти прежние сказки?

– Не знаю. В этих сказках очень много смысла. Но то, что ты хотел бы исполнить… Тут надо действовать с умом, с терпением, которого тебе вечно не хватает. Ведь все получится, наверно, если повзрослеть, набраться опыта. Не надо предавать свои сказки. Надо просто достаточно для них подрасти, наконец их исполнить и расти дальше. Вырастить себе помощников, обозначить новые цели… Понимаешь?

– Исполнить… Цели… Ты будешь во мне воспитывать ум и терпение?

– А также выдержку, стойкость и рассудительность. Я – буду тебя растить. Хватит с тебя… Одиночества. Пойми, «я сам» – это не значит «я один».

Почему-то стало тепло-тепло, и что-то нежное внутри Сташки от этого тепла жадно и виновато начало выздоравливать. Сташка больше не боялся прислоняться к Яруну. В куртке неудобно и жарко, зато защищен от всего на свете… Все-таки какой он родной – этот страшный Ярун. Несет куда-то, чтоб спрятать и уберечь от всего плохого. Все сказать можно:

– Знаешь, я…

Ярун остановился и заглянул к нему в куртку:

– Что? Скажи мне.

– Я посмотрел в могилу, видел там… Ну, себя мертвого, внизу, в саркофаге. Ресницы густые… Мумия. – А потом опять себя, но не такого, как… Не сухенького, а такого же, как вот, как только что убили, и сердце погасло – он зачем-то выпростал из куртки и показал очень внимательному Яруну ладони. – Сразу под плитой. И я был сразу и там, под плитой, мертвый, и снаружи, живой… Испугался, что опять убьют. И… И все. Пришибло. А потом сразу тут, и люди трясут и мучают. А потом ты, и я очнулся. Понял, что вроде бы – нет, не умер.

– Нет, конечно. Ты живучий. А это было только видение, – очень тихо сказал Ярун. – Потому что этот храм на Оси с… Ну, со стартовой точкой.

– А?

– Потом подробности. Пока пойми, что Сеть атакует тебя в таких местах, да. Предупреждает об опасности. Это – только видение. Как сон.

Сташка устало посмотрел на него и отрицательно покачал головой. То, что он видел – не сон.

– Видение. Атака вирта Сети, – настоятельно повторил Ярун. – Чтоб ты испугался. Сеть хочет, чтоб ты взял Венок. У нее такой протокол. А на самом деле там нет могилы Кааша. Ее вообще – нет. И быть не может. Понимаешь?

– Не понимаю.

– Могилы Кааша – нет.

– Нет?

– Нет.

– Почему?