Хирурги человеческих душ

– Да какой, к чёрту, переводчик! – не выдержал Николай, до того порывавшийся вставить пару «тёпленьких» фраз в диалог. – В машине на чистом русском так базарил, что другой русский… похабник позавидует!

– Переводичик? Канэчна! – внезапно с подчёркнутым гортанным выговором и вызовом заявил Сукиасян, дерзко глядя на Бойцова. – Канэчна нужидаюс. Кинулысь, четыверо на адынаго. Адын на адын, я бы тебе паказаль! И сейчас бы показал, так двое со стволами в коридоре караулят.

Завершающая угроза прозвучала из уст задержанного неожиданно правильно и чисто. Подобно каллиграфически начертанной фразе.

– Товарищ Бойцов, гражданин Сукиасян! – строго остановил Подлужный раскипятившихся. – …А вы, гражданин Сукиасян, оказывается, взрывной. А я предполагал, что вы тихий. А вы взрывной. И при таком взрыве мно-о-о-гое натворить можете…

– К-хе, – резко утихомирившись, скромно кашлянул Арменак.

Подспудный смысл, таившийся в резюме Подлужного, мигом укротил вспыльчивого южанина. Он подействовал эффективнее наручников и смирительной рубашки. Оценив этот посыл, Арменак в последующем держал себя крайне осмотрительно и выдержанно. Видимо, есть вещи, охлаждающие самый дикий темперамент.

– Так вам нужен переводчик?

– Нет. Не надо.

– Что ж, отметим это в протоколе, – уже с лёгкой манерной ленцой проговорил следователь, – Объявляю вам, что вы будете допрошены в качестве подозреваемого в убийстве гражданки Алькевич Марины Германовны в ночь с 14 на 15 июня.

– Аль… Алькевич? – лицо Сукиасяна покрылось красными пятнами.

– Хм, ещё скажи, что не знаешь такую, – хмыкнул Бойцов.

– Алькевич, – повторил Арменак, глядя исключительно на Алексея. – Неважно… Но если я подозреваемый, то… то давайте мне этого… адвоката.

– В соответствии со статьями 46, 47 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР защитник допускается к участию в деле с момента задержания или предъявления обвинения соответствующему лицу, – раскрыл следователь кодекс в нужном месте и положил его перед подозреваемым. – Пока ни того, ни другого в отношении вас нет.

– Тогда я не скажу ни-че-го, – с суровым видом заявил Сукиасян.

– Отказываетесь от дачи показаний?

– Без защитника отказываюсь.

– Так и запишем, – внешне уравновешенно резюмировал следователь, оформляя отказ.

Про себя же Подлужный подумал, что фамилия Сукиасяну досталась не просто так. С этим замкнутым «безмолвником» придётся основательно помучаться.

9

Дальнейший алгоритм детективных действий Подлужного и Бойцова был выверен, как ходы Михаила Таля в шахматной партии 1965 года против Бента Ларсена.

К назначенному сроку в прокуратуру прибыл официант Фирстов, который на опознании без колебаний указал на Сукиасяна. Причём тут же пояснил, что опознанный посещал ресторан в ночь с 14 на 15 июня. И пока Алексей с индифферентным видом заносил полученные данные в протокол, Николай с плохо скрываемым ликованием корчил рожи Арменаку.

На последовавшей очной ставке, где солировал свидетель, а подозреваемый по-прежнему отмалчивался, Фирстов и вовсе припомнил столик, за которым разместился Сукиасян. И уточнил, что тот сидел метрах в пятнадцати наискосок от столика Марины Алькевич. К сожалению, официант не привёл ни единого подтверждения контакта Марины с оппонентом. Арменак же, не «под протокол» буркнул, что для русских все армяне на одно лицо.

Вскоре Фирстова сменил Алькевич. Опознание им Сукиасяна не понадобилось, ибо формально они были знакомы по работе. Зато на очной ставке «рассеянный с улицы Бассейной» поднапрягся и припомнил дополнительную деталь новогоднего праздника во дворце культуры. Раздухарившись, Борис Семёнович теперь напористо настаивал на том, что Арменак не только пригласил его покойную жену на танец и заказал в её честь песню, но и прислал бутылку шампанского их столу. Помимо этого Алькевич назвал фамилии сослуживцев, которые, вне всякого сомнения, подтвердят эти факты.

Затем последовал обыск квартиры Сукиасяна, где были изъяты водительское удостоверение подозреваемого, а также техпаспорт на автомобиль марки ВАЗ-2107 «Жигули». Не лишним оказалось и обнаружение под кроватью чемодана, в котором был припрятан нож с фронтальным выбросом клинка. По внешним признакам нож вполне тянул на холодное оружие: по твёрдости и длине клинка, по ширине его обушка, а равно по заточенному лезвию и наличию гарды.

И пусть собственно хранение холодного оружия закон не относил к уголовно-наказуемым деяниям, нож Подлужный всё же изъял. Он не упустил из вида (пусть и вероятностный) вывод судебно-медицинского эксперта о том, что смерть Бухвостова наступила от ножевого ранения в область сердца.

В жилище были добыты косвенные и, откровенно говоря, весьма хлипкие доказательства причастности Сукиасяна к убийству в сквере оперного театра. Потому на обыск в гараже Алексей возлагал особые надежды. И они оправдались в полной мере – в той степени, на которую только было способно «стойло железного коня» Арменака. В данном прибежище был обнаружен «немой свидетель», безжалостно выдавший хозяина – правое переднее колесо автомашины, на покрышке которого «злорадно скалилось» повреждение в форме эллипса.

К производству замеров дефекта следователь привлёк понятых самым непосредственным образом. В этом таился особый расчёт: доводы надлежало получить из незаинтересованного и беспристрастного источника на глазах у подозреваемого. И когда протокольно были зафиксированы длина и ширина изъяна, составившие искомые 23 и 14 миллиметров, Подлужным овладела лёгкая эйфория от предчувствия, пусть и тактической, но победы. Правое переднее колесо было изъято целиком для производства экспертизы. Алексей с Николаем резонно сочли, что если покрышку снять с обода, то размеры овала могут измениться.

Явно не в пользу Сукиасяна сыграло и то, что материал обивки задних сидений был новый, сиял чистотой и отличался по цвету и текстуре от передних. Задние половые коврики тоже были новыми и отличались от фирменных.

Наводило на размышление и то, что передняя часть салона и багажник были пыльными и засаленными. Доказательственная база нередко собирается по крохам. Потому и данные побочные обстоятельства Алексей подробно описал.

10

В райотделе внутренних дел, уже на ночь глядя, Подлужный оформил протокол задержания Сукиасяна в соответствии со статьёй 122 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, то есть, в качестве подозреваемого в совершении преступления. Эта мера позволяла следствию работать с Сукиасяном в условиях изоляции от общества в течение трёх суток. По окончании этого срока надлежало либо освободить задержанного, либо предъявить ему обвинение с участием защитника и получить санкцию на арест у прокурора.

Отправляя задержанного из дежурной части в ИВС уже в наручниках, Алексей, словно невзначай, так сказать «на дорожку», неожиданно осведомился:

– Вот не подскажете мне, Арменак Саркисович, что это вы в последнее время зачастили в Ереван? Пять раз за полгода? Какие вы там проблемы решаете?

– Ере-ван? – от растерянности даже споткнулся на ровном месте тот.

– Да, в Ереван? – подхватил его под руки Подлужный на пару с Бойцовым.

– А что?! – зло ощерился Сукиасян. – Теперь армянин и в Армению не имеет права съездить?

– Да бога ради, – с деланным сочувствием успокоил его следователь. – Но пять раз за полгода…

– Слышь, ты! Тебе какого хе… надо?! – переходя на ты, вспылил Арменак.

– Ну-ка! Сбавил обороты! – утихомирил гордеца Николай. – Чего ты грубишь?

– Коля, ну зачем же ты его обрываешь? – внезапно укорил друга Алексей. – Дай человеку высказаться сполна.

– Нечего мне говорить, – спохватываясь под вопрошающим взглядом следователя, расслабил жгуты мускулов горячий южный человек. – На родину ездил. Соскучился, да.

Впоследствии Алексей неоднократно выпытывал у Сукиасяна причину частых отлучек в Ереван. И всякий раз тот терялся, явно не зная как себя вести в этой ситуации. И как раз и навсегда отбрыкаться от назойливого следователя.

Глава восьмая

1

Утро понедельника Подлужный встретил в дурном настроении: выходные он и Бойцов «кололи» задержанного, стремясь его вызвать на откровенность, но упрямый молчун окончательно замкнулся, будто и впрямь оглох и онемел. Сверхзадача заключалась в том, чтобы разговорить Арменака. Причём разговорить так, чтобы от его откровения появился неведомый доселе нюанс, привязывающий темпераментного южанина к трупам. Чтобы он стал первоисточником. Чтобы он сам подарил эту «изюминку» следствию. Увы и ах, но поставленная сверхзадача не была решена.

Так как экспертизы по следам протектора в лучшем случае могли появиться к концу недели, Алексею приходилось уповать на то, что Двигубский санкционирует арест Сукиасяна в качестве подозреваемого сроком на десять суток до предъявления обвинения. Это позволяла сделать статья 90 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР. Однако даже и эти хлипкие расчёты следователя прокуратуры были опрокинуты новой непредвиденной силой.

Без четверти девять Подлужный подошёл к прокуратуре. Возле крыльца учреждения он увидел прокурорский автомобиль, стоявший «под парами». В «Волге» сидел сам шеф с водителем Толей. Двигубский жестом пригласил подчиненного на заднее сиденье.

– Здравствуйте, Яков Иосифович! Привет, Толя! – пропыхтел Алексей, бросая «дипломат» на сиденье и протискиваясь через дверной проём. – Как удачно, Яков Иосифович, что я вас застал. В пятницу я задержал по сто двадцать второй фигуранта по убийству Марины Алькевич…

– Дело Алькевич у тебя с собой? – сердито перебил его прокурор.

– С собой.