Для кого встаёт солнце. Доблестным предкам посвящается

Ни боярин, ни Олег не стали уточнять, почему воевода ограничился лишь месяцем. Всем троим было известно, что именно на такой срок имеющиеся запасы позволяли отдалить голод. Дальше – либо отчаянная и обречённая на неудачу атака горстки полуголодных воинов, либо позорная сдача с выдачей защищаемого князем мальчика. Ради него одного, сына когда-то враждебного русичам хана, предстояло сложить головы или доживать свои дни калеками сотням людей, и ещё большее число горожан, скорее всего, лишится крова под горящими стрелами и камнемётными машинами осаждающих! Князь прекрасно знал переменчивый характер толпы. Сегодня народ полон решимости стоять за своего князя, отказавшегося от бесчестья, но что эти же люди скажут завтра, после неминуемых потерь? Олег взглянул на стоявшего поодаль священника, прибывшего с ним из Царьграда. Леонтий – высокий, худой пресвитер с иссиня чёрной бородой, достиг того возраста, который принято называть зрелым. В молодости своей он был воином. Ещё нося имя Светозар, он отправился в Константинополь наёмником, воевал в Малой Азии под началом Алексея Комнина, но был ранен в ногу. Ранение оказалось настолько серьёзным, что о дальнейшей службе думать не приходилось, и ветеран, осев в столице, стал зарабатывать на жизнь тем, что умел делать помимо ратного дела – лечить людей травами. Его отец, разбираясь в них, весьма успешно излечал болезни и, как говорят на Руси, знахарствовал. Своему ремеслу он обучил и сына, хотя тогда у Светозара душа лежала к иному, но в трудное время знания пригодились. Однажды он вылечил от тяжёлой хвори обратившегося к нему человека. Тот больной, в обращении и манере держать себя, выделялся из общей массы константинопольцев, но Светозар никогда не лез с лишними расспросами. Он вскоре забыл о нём в череде страждущих помощи, но вскоре случай снова свёл их при совсем уже других обстоятельствах. Его, как ворожея, взяли по навету, и, продержав в темнице два дня, представили на суд священной комиссии. Каково же было удивление узника, когда в числе вершащих его судьбу священников он узнал своего бывшего больного! К тому времени Светозар уже достаточно хорошо знал людей и решил, что эта встреча ничего хорошего ему не сулит. Он ждал, что святоша, очевидно в тайне от своей братии воспользовавшись его помощью, теперь, во избежание огласки, поспешит предать обвиняемого казни, но этот судья оказался из совсем другой категории. Когда, после ознакомления с наветами, священники приступили к допросу, то в общем сонме обвинений раздался его голос:

– Скажи, крещён ли ты?

Светозар вытащил из-за пазухи серебряный крестик на ремешке и предъявил высокому суду.

– Как давно?

– С младенчества. У нас, в Северской Земле, все крещены со времён Владимира.

Обвинительные речи других священников прекратились, теперь вёл допрос только один.

– Скажи, чьим именем ты исцелял страждущих?

По тому, как допрашивающий повысил голос, задавая вопрос, и по тону его, Светозар понял, что сейчас его ответ решит всё, и, собираясь с мыслями, немного промедлил.

– Всё в мире создано всемогущим Богом: и трава, и земля с небесами, и человек. Дуновение ветра, и свет от лучей, и само дыхание наше с его соизволения, и я, желая добра людям, свои умения применял, уповая на его помощь!

Священники многозначительно переглянулись, но не промолвили и слова. Продолжал говорить всё тот же, знакомый лекарю человек, видимо, старший среди них.

– Выходит, перед нами никакой не колдун, – произнёс он, обращаясь к остальным членам комиссии – только целитель, чьими руками творится Божий промысел!

– Это так Ваше преосвященство, но Святая Церковь не приветствует чрезмерную заботу о бренном теле, тем паче действиями, выходящими за рамки молитв! – вкрадчивым голосом усомнился один из судей.

– Разве мало в Константинополе врачей! – возразил епископ, стараясь не показывать охватившее его раздражение – Ведь не думает никто объявлять их богоотступниками!

– Но они заканчивают учебные заведения и врачуют понятными и дозволенными способами, не прибегая к травам. Где разобраться простому мирянину, глядя, как ставит на ноги этот человек немощного – травами возвращено здоровье ему, Божьим именем или колдовскими заговорами?!

Повисло молчание, и главный судья, задумался. Он понимал, что несмотря на его заступничество, обвиняемый продолжает оставаться в опасности. Даже если ему и удастся благополучно выбраться на свободу, он всё равно вскоре окажется в застенках по очередному доносу, только в следующий раз судить его будут без него, в другом составе. Наконец епископ поднял голову и задал вопрос Светозару:

– Давно ли ты лекарствуешь?

– Года не прошло. – ответствовал Светозар – С тех пор, как в Киликии сарацин ногу проткнул, пришлось армию оставить. Вот и…

– Значит, истинную Веру нашу с мечом защищал? – перебил священник, не давая допрашиваемому наговорить лишнее.

– Защищал! – коротко буркнул тот.

– Насколько я знаю, Северская Земля в Руси?

– В Руси. – подтвердил Светозар.

– А обучен ли ты грамоте?

– С детства. – подтвердил русич – И славянскую грамоту разумею, и греческую.

– Хочешь ли ты, русичь, теперь не тела, но души людские спасать? – вопросил епископ и, видя недоумение в глазах допрашиваемого, продолжил – Согласен ли принять схиму, поступить в семинарию и, окончив её, посвятить всего себя Богу? Если труды твои вознаградятся успехами в постижении Учения Спасителя нашего, то, возможно, будешь удостоен чести проповедовать на Руси, своей Родине. Много сил пресвитерами нашими приложено, чтобы наставить на путь истинный народы, проживающие за краем империи, но ещё больше сил предстоит приложить!

Светозар догадался, что длинная речь епископа предназначалась скорее присутствующим и вершащим суд священникам в оправдание своего заступничества, ему же ничего не оставалось, кроме согласия. Он дал его, и епископ, платя сторицей за свою жизнь, не только уберёг его от грозящей расправы, но и устроил в семинарию, по завершении учёбы в которой Светозар, уже с новым именем Леонтий, начал свою новую жизнь. Служа в одном из столичных храмов, Леонтий не прекращал утолять своё любопытство в библиотеках. Его вниманием овладевало всё: и бурное настоящее, и недавнее, ещё совсем свежее прошлое, и дряхлая старина. Он пришёл в Церковь, спасая свою жизнь, но вскоре обнаружил, что Вера настолько овладела им, что дальнейшее существование вне её казалось попросту бессмысленным. Шли годы, но никто из церковных патриархов не спешил отправлять иерея на Родину. И вот, однажды, свергнув с престола Никифора Вотаниата, к власти пришёл умный и решительный Алексей Комнин. Узнав, что пресвитер одной из церквей когда-то сражался солдатом в его войске, он немедленно пожелал встретиться с ним. Они познакомились, и мудрый император приблизил Леонтия к себе, как и всех тех, кого счёл способным и желающим изменить этот мир к лучшему. Разумеется, лучшим для базилевса Алексея считалось то, что лишь укрепляло его славную, но так сдавшую свои позиции империю. Собственно, власть его при восшествии на престол ограничивалась лишь самим Константинополем да небольшой территорией Фракии. В Малой Азии безраздельно хозяйничали сельджуки, а Балканы были охвачены мятежами местной знати. Новый император в короткий срок доказал, что он не только талантливый полководец, но и выдающийся политик. Укрепив армию, он при помощи нанятого венецианского флота отбросил норманнов Робера Гвискара и подавил мятежи на Балканах. Тогда же Алексей Комнин занялся государственными реформами, не упустив из внимания и состояние дел в Церкви. Он принялся ограничивать материальное благополучие духовных иерархов, спасая тех от излишков того, чему допустимо радоваться лишь мирянам – без долгих размышлений прибегнул к конфискации части церковных владений и храмовой утвари. Вместе с тем император принял ряд мер для устроения жизни духовенства на канонических началах, объявил Афон свободным и вывел его из подчинения гражданских властей и епископата, основал монастырь Иоанна Богослова на острове Патмос. Но не только это заботило нового хозяина ромейской империи. Понимая, что мощь его государства поддерживается крепкими единоверными союзниками в самых дальних уголках известной в Константинополе земли, он предпринял усилия для упрочения позиций восточной Церкви в них. Одним из заинтересовавших Комнина уголков стало южное побережье Варяжского моря, где проживали ещё народы, в которых Учение Христа, если и пролило свет, то не укрепилось. Для выполнения насущной задачи как нельзя лучше подходил русич Леонтий, которого базилевс с согласия архиерея Константинопольского и отправил через Русь. С ним, дав обещание в содействии пресвитеру, отпустили и наследника Черниговского престола – князя Олега Святославича, пленённого предавшими его тмутараканскими иудеями. Прежний император, удерживая его в неволе, сослал на остров Родос, но мудрый Комнин поспешил исправить эту глупость. Русский князь был с почётом принят при дворе, и когда пришло время прощаться, император представил ему соотечественника.

– Вот, – сказал он – уроженец твоей земли, ныне воин Духа Святого, коему доверено нести слово Божие пребывающим во мраке народам. Слышал я, что ныне слаба Русь, множатся в ней раздоры, а тем временем растёт движение католиков на восток. Уже поддались их ложной вере поляки и угры, но даже и ныне Русь им не по силам. Зато в опасности другие: верные Ватикану, саксы, франки и прочие германцы жмут вагров, бодричей с лютичами, навязывая свою веру, захватывая земли и истребляя несогласных. Вашему Великому князю дальние земли не интересны, а между тем, овладев теми варягами, примутся за Русь, и кто знает, не суждено ли ей разделить судьбу соседей? Сегодня она одна в моих союзниках, падёт – с кем останется моё государство?

– Разделяю твою заботу о Вере и моей Отчизне, базилевс. – ответствовал князь Олег – Вот только я не Великий князь и им мне не быть. Мечтаю лишь удел свой вернуть, Черниговщину. С ним можно и Леонтию в его святом деле помочь, и католикам дорогу к Руси заступить, только хватит ли сил?

– Сил хватит! – заверил Алексей – У самого Вендского залива, в государстве бодричей, раньше правил граф Готшалк. Под сильным давлением с Запада он принуждён был принять католичество, но присылал тайную весть, что готов обратиться к нашей, истинной Вере, и привести к ней народ свой, что в большинстве своём до сих пор прозябает в язычестве. Но тридцать лет назад его вместе с вельможами своими предали казни восставшие язычники. И теперь, по смерти князя их, у власти снова христианин именем Генрих, сын Готшалка. Поможешь ему даже малыми силами – выстоит, и тогда слово Спасителя нашего найдёт путь к сердцам заблудших! А сейчас дам тебе сильный отряд из наёмников русских, что сослал в дальние провинции Никифор при мятеже. С ними вернёшься в Тмутаракань и отберёшь её для себя. Но с тем, чтобы в последующем, собрав силы для возвращения отчего удела, передать сию Тмутаракань империи. Предвижу успех твой, ибо доносят мне, что и по сей день помнит тебя тамошний люд. Все они: и славяне, и ясы с касогами, и половцы, готовы поддержать тебя против верхушки иудейской, что так подло предали тебя в руки несчастного предшественника моего!

Базилевс умолк, и устремил пронзительный взгляд на своего гостя, ещё недавно содержавшегося на правах пленника. И русский князь не разочаровал его. Нисколько не сомневаясь, Олег заверил, что желания императора ромеев созвучны и его намерениям, что сам он желает сильной Руси, способной противостоять движению рыцарей, и как только укрепится в наследном уделе, отправится со своей дружиной на родину своих предков, помогая Леонтию в его святом деле, и поддерживая Генриха в борьбе с католическим рыцарством.

Обласканный Алексеем Комниным князь получил заверения в дружбе и необходимые для возвращения домой средства, но теперь, добившись Черниговского княжения, пока не мог исполнить своего намерения относительно похода к варягам. Долгих одиннадцать лет Олег, вернувшись в Тмутаракань, копил силы. По возвращению он заставил иудейских толстосумов пожалеть о предательстве и укрепился в сём отдалённом, но столь важном осколке Руси. И вот, при поддержке дружественных князю половцев, князь наконец-то выбил из наследственной вотчины узурпатора Владимира. Минул год его княжения в Чернигове, и снова враг осаждает стены города, но теперь обороняется он, а грозит всё тот же Владимир в союзе со Святополком! Не на кого больше надеяться Олегу, предательски убиты дружественные ему Итлар и Кытан, разгромлены их орды, да и сам он заперт в своей столице, отрезан от всей Черниговской земли, не имея возможности собрать рати и разбросанные по городам дружины! Снова он оказался в том состоянии, когда решается его судьба, а быть может и жизнь! «Эх, не послушались меня ханы! – погрузился в грустные воспоминания князь – Поспешили искать дружбы с Владимиром!» Ханы, пользуясь отсутствием в Степи двух влиятельнейших половецких предводителей, решили изменить расклад сил в свою пользу. Ханы Тугоркан и Боняк, диктовавшие свою волю остальным ордам, по призыву византийского императора увели своих воинов на войну с печенегами и Итлар и Кытаном, отражая волю других, согласных с ними ханов, вознамерились заключить мир с князем Владимиром. При достижении удачи в переговорах целый ряд орд получали возможность обустраивать свои вежи в верховьях Дона, Сейма и другой части пограничной Степи круглогодично, не утруждаясь постоянными перекочёвками к морю. Всё больше народа тяготело если не к осёдлости, то по крайней мере, приближённому к этому состоянию образу жизни. Степная знать также разделилась в своих предпочтениях – появилось достаточное количество тех, кто хотел с русичами твёрдого мира. В Степи прекрасно представляли положение дел в русских княжествах. Киевский князь, хотя и обладая формальной верховной властью, в состоянии был оказывать влияние лишь в пределах территории, примыкающей к его княжеству, не имея возможности сколько-нибудь воспрепятствовать намерениям Владимира. Сам же Святополк никакого интереса для жаждущих мира ханов не представлял по причине того, что степи напротив киевского и волынского княжеств контролировал Боняк, а его непримиримость к Руси, равно как и ко всем прочим соседям, была известна всем. Не таков был Тугоркан. Часто непредсказуемый в своих действиях, он всё же находил возможным мир при тех условиях, когда они несли очевидную выгоду своей орде, и его, по возвращению в Степь, надеялись склонить в пользу намечающегося Союза.

– Не верю я в ваш успех! – сразу заявил Олег, выслушав своих ханов, при поддержке которых он занял Черниговский престол – И речь не только о Владимире! Не даст ему Святополк мира с половцами! Слишком много интересов за этим миром стоит!

– Чьи интересы?! – пренебрежительно отмахивались ханы – И что слабый Святополк Владимиру? Сколь раз был он нами бит, и не он один!

– Не настолько слаб Святополк, есть кому его поддержать сегодня! – не соглашался с ними черниговский князь – Что до Владимира, так от него твёрдого слова не ждите. Ласков сей князь в обхождении, да жесток на деле! Хотя бы сына своего оставь, Итлар! Своего Святослава Владимир и так вам в заложники отдаст – вы же, оставаясь рядом, итак будете в его власти!

Половцы согласились и вот теперь, после их убийства в Переяславле, здесь, в Чернигове, он вынужден, следуя чести, спасать сына одного из них! Леонтий прочёл в глазах князя сомнение и приблизился.

– Не сомневайся, князь! – сказал он – Горожане тебя поддержат. До последнего будут биться, но тебя не оставят!

– Меня не оставят … – в раздумье повторил Олег – Но будут ли сражаться за мальчика чужой крови и веры?

– Здесь кровь не в счёт! – решительно заявил священник – А что до веры, так я с ним вчера уж не один день беседы о Боге веду. Мальчик жив умом и добр сердцем, путь к Христу перед ним открыт и он готов принять Веру, ждёт лишь твоего слова, ведь ты теперь ему вместо отца! Окрестим, и народу легче на смерть за единоверца идти, и сам мальчик под защитой Бога будет. Я уже и имя ему христианское нашёл – Георгий!

С крещением не стали затягивать. На следующий день, после короткого весеннего дождика, из-за туч выгляуло ласковое солнце.

– Видишь, – обратился к новообращённому Георгию князь Олег – сама природа тебе благоволит! У нас поверье: дождь к счастливому пути, а ты сейчас новую жизнь начинаешь, в самом начале пути!

Неожиданно из-за забора ближнего дома показался всадник. Дружинник остановил коня перед церковной оградой и оставшиеся метры преодолел бегом.

– Князь! – громко объявил он – Воевода передать велел, что Святополк с Владимиром сняли осаду! Все ушли, ни единого воина не оставили! Наши их ратника перехватить успели, так тот сказывает, что поспешают князья в родные вотчины вернуться, ибо в наказание за предательство наскочили на них возвратившиеся от ромеев половцы. Баксай сейчас разъезды за город выслал, хочет вызнать, не уловка ли какая от князей, но пока похоже на правду!

Дружинник замолчал, и тишину вспороли ликующие возгласы толпы.

Глава 4

Вступивший в свои права цветень зелёным бархатом украсил вырьевскую землю. Озорная Вырь, обретя долгожданную свободу, шумно несла свои воды в даль, повсюду раздавался переливчатый свист птах, и душа Миланы, подобно лесным обитателям, готова была петь. Утром, прослышав от прислуги, что князь созывает бояр на Совет, она подошла к князю, и взглянув на него как можно ласковее, проворковала:

– Так скучно стало в тереме, милый! Вокруг весна, а мы сидим на месте, словно скобарь в своей мастерской! Поедем за город, прогуляемся в поле!

Как и предвидела княгиня, Ингвар отказал, и она сморщила лобик, капризничая.

– Ты, верно, разлюбил меня! – воскликнула Милана – Я давно заметила, что ты всё чаще отказываешь в моих просьбах!

– Голубка моя! – оправдывался князь – Ты несправедлива! Ведь не могу же я отменить совет из-за какой-то прогулки!

– Верно сказал, голубка! – вздохнула жена – Сижу здесь, словно птица в клети, не то что в поле, и в город не выйти запросто!

– Да ведь ты не крестьянка какая, всёж княгиня! – ласково произнёс князь, и не желая более тратить время, предложил – Проедься на рынок, там сегодня купцы товар из Киева подвезли, может, присмотришь что! Возьми только в гриднице дружинника в охрану, какой первый подвернётся!