Для кого встаёт солнце. Доблестным предкам посвящается

– Болит душа за князя. Береги его там, в степи. Но ещё пуще береги себя, ибо знай, что жду тебя и…

Княгиня, зардевшись, опустила глаза, но когда подняла их, то воин прочёл в них немой вопрос.

– Спасибо за заботу, княгиня! – сказал он и запнулся, подбирая слова – За то, что нас с князем ждать будешь и за ласку твою… Только вот, есть ещё кому ждать меня: жена моя Злата и сын наш, Яробор, встречать выйдут. Я как завижу их, так душой млею, и не надо мне в те минуты…

Дружинник замялся, подбирая слова, но княгиня остановила его:

– Не продолжай, в том нет нужды! – произнесла она сухо, и отвернулась.

Белояр, решив, что разговор завершён, повернулся к выходу, но Милана окликнула его. Он развернулся и увидел в её руках свёрток.

– Возьми! – сказала она с прежней нежностью – Пусть будет на тебе. Говорят, если обереги с любовью вышиты, то человек неуязвим. Я же буду молиться и ждать!

Дружинник протянул руку к свёртку и ладонь его коснулась нежной руки. От прикосновения его кинуло в жар, и сердце молотом застучало в груди. Он поднял взгляд и увидел заблестевшие глаза на побледневшем лице женщины. «Всё! Теперь так не уйти… Невозможно! – подумал он – Эти глаза, и руки, и вздымающаяся грудь …!» Белояр шагнул вперёд и решительно притянул ждущую женщину к себе.

Глава 5

Залитая солнцем Варна томно раскинулась на морском побережье. Наступил полдень, и кишевшие суетливым людом улицы заметно опустели. Жители трапезничали или дремали, следуя древней славянской традиции. Уже отзвучала капель и всё живое давно проснулось. Дожди успели смыть промозглый запах зимы и в чистом, свежем воздухе разлился волшебный аромат душистых цветов.

– Божедар! – позвала женщина, выглянув из окна рыбацкой хижины.

Она поправила наползающий на лоб белый платок с яркой вышивкой по краям, и снова позвала:

– Божедар, иди полдничать!

– Сейчас, тётя Стана! Только с сетями закончу!

Худощавый юноша с копной светло-русых, курчавых волос, уже заканчивал ремонт порванной сети. Завершив работу, он пересёк небольшой дворик и вошёл в дом. Внутри царил полумрак, но поток света, врываясь через окошко, разлился на накрытом скатертью столе. На нём в котелке дымилась трахана – каша из дроблёной пшеницы, на рушнике лежали нарезанные ломти ржаного хлеба.

– Поворачивайся живей! – поторопила Стана дочь – девочку семи лет – Видишь, брат уже здесь!

Девочка итак уже спешила с кувшином молока в руках. Она, вытянув слабые ручонки, осторожно поставила его на стол рядом с юношей. Тем временем женщина поднесла посуду и села напротив. Рядом с Божедаром юркнула на скамью и девочка. Строго говоря, никаким братом юноша девочке не приходился, равно как и сыном этой премилой женщине. Двенадцать лет назад, после жесточайшей бури, его, едва живого, нашли на берегу среди обломков мачт. Мальчик был едва жив, и муж Станы, Любомир, принёс его на руках. У них уже было два своих сына, а рыбацкая семья, как и весь посёлок, жила не богато, но сомнений относительно дальнейшей судьбы найдёныша ни у кого не возникло. Есть два сына – теперь Бог дал третьего! Мальчик в тот страшный день потерял всю семью. Разбушевавшаяся стихия вздыбила целые горы вод, которые поглотили корабль и людей. Натан помнил крики, заглушаемые воем ветра и грохотом волн, себя, привязанным материнским платком к обломку доски и её, из последних сил плывущую рядом. Женщина недолго продержалась в воде. Он видел одну только голову матери, то и дело захлёстываемую волной, её разметавшиеся вокруг волосы и искажённое ужасом лицо. Она, видимо из последних сил, крикнула что-то, но Натан не расслышал её. На мгновение лицо матери прояснилось, она последний раз взглянула на него полным любви и надежды взглядом, и отпустила удерживающую сына руку. Вода накрыла её, и теперь не отпустила, оставив мальчика одного среди бушующего безбрежного моря. Когда Любомир нашёл его, то, кроме имени, Натан помнил только, что плыли они, направляясь к новому, присмотренному главой семьи, дому. Кроме отца с матерью, на корабле находились две его сестры и брат. Мальчик назвал их имена, но чем занимался отец, откуда и куда плыло судно, он не знал. На вид ему было не больше пяти. Одет в красивую, расшитую серебром рубашку и такие же порты, а на шее, видимо, одетый матерью в последнюю минуту, золотой медальон на цепочке из того же металла. Внутри находился ничем не примечательный клок волос, но на лицевой стороне медальона – выгравированная лилия и встроенный над ней алмаз. Мальчик рос среди названных братьев, занимаясь тем же, что и все рыбацкие дети – ходил с приёмным отцом в море, смолил лодку и чинил порванные снасти, в свободное время успевая помогать Стане в полевых работах. При всём его старании, от мальчика было мало проку: сложением и ростом он гораздо уступал своим болгарским сверстникам, но похоже, живи он среди своего народа, и тогда не отличался бы силой и сноровкой. Ко всему прочему, Натан оказался слаб здоровьем и часто болел, будучи источником переживаний и хлопот всей семьи. Четыре года назад он, возвратясь с осенней рыбалки, сильно захворал. Все дни, пока приёмный сын метался в жару и бреду, Стана не находила себе места. Пригласили знахарку и она, вытянув все сезонные накопления, принялась лечить молитвами и травами. Шло время, но болезнь не отступала. Тогда бабка, щурясь выцветшыми, подслеповатыми глазами, посоветовала:

– Имя ему менять надо. Видать, пришла Мара от Чернобога по его душу, забрать то, что в тот день на море не удалось. Ты его в сыновья приняла, так теперь и имя ему новое дай! Одень его в новую рубаху с тем именем, вышитым внутри ворота, умой в ней, называя по новому, и иди в церковь, ставь на то имя свечу во здравие.

– Кому ставить-то? – спросила женщина.

– Известно кому! – с прозвучавшей в голосе строгостью, ответствовала старуха – Матери-Сва в образе Пресвятой Богородицы! Ей, родимой!

Она помолчала, оглядывая покрытого потом мальчика, и добавила:

– Ставь три свечи перед ней: Матери-Сва, Макоши и Живе. И молись им, пока пламя тех свечь не погаснет. Да не вздумай на попа с его приспешницами отвлекаться, не Прави они служат!

Бабка ушла, а Стана, посоветовавшись с Любомиром, нарекла того, кого приняла даром Богов, своим, славянским именем – Божедар. Она в точности поступила так, как советовала ей старая знахарка, и мальчик пошёл на поправку. Что явилось тому причиной – всё побеждающая юность, заботливость Станы с её материнскими хлопотами, или принятый совет, известно одному Всемогущему Богу, но с тех пор в семье, а вскоре и во всём посёлке, мальчика стали звать его новым именем. Все последующие годы женщина не могла нарадоваться, глядя на младшего сына. Он подрос и перестал так часто болеть, но она, для пущего спокойствия на душе, уговорила его креститься, а окрестив, стала брать в церковь, которую рыбацкие семьи исправно посещали в праздничные богослужения. Священник сразу приметил смышлёного юношу и определил его в церковный хор. Божедар, обладая хорошим голосом и слухом, тем не менее, оказанной честью тяготился, но зато, взамен постылому занятию, приобрёл захватившее его увлечение. Однажды, по окончании церковной службы, он помог священнику отнести пожертвованные мирянами продукты. Его дом находился рядом, но пришлось делать несколько ходок. Юноша занёс последнюю корзину и собирался уже уходить, когда взгляд его скользнул по лежавшей на столе книге. Она была раскрыта на странице, в половину которой пестрела картинка. Он приблизился и взял увесистую книгу в руки, всей ладонью ощущая шершавость кожаного переплёта. Он с любопытством рассматривал библейский сюжет, затем внимание его привлекли крупные, расписанные замысловатыми крючками, буквы. Разглядывая их, он перелистнул страницу и услышал голос священника:

– Интересно? А вот моему остолопу только картинки разглядывать! Все силы положишь, прежде чем псалтырь прочесть заставишь!

С того дня настоятель принялся обучать юношу грамоте, и вполне преуспел в своих стараниях. Божедар на лету схватывал все преподаваемые ему премудрости, и вскоре, научась всему, что мог ему дать новоявленный учитель, взахлёб перечитал все его, написанные на греческом, церковные книги. Он быстро выучился счёту и стал уже овладевать старинным руническим письмом, но в прошлом месяце пришлось оставить занятия. К этому времени старшие сыновья Любомира успели жениться, и со своими семьями проживали отдельно. Теперь Божедар выходил в море с приёмным отцом чаще, но помощник из него вышел не такой сноровистый, как из братьев. В очередной раз, запрягая в полный воз рыбы коней, юноша провозился с постромками. Погода на глазах портилась, и надо было успеть на рынок до того, как размоет дорогу. Неожиданно грянул гром, и кони, испугавшись, прянули вперёд, сбив незадачливого юношу с ног. Он так и лежал, ошарашенный видом проносящихся перед глазами копыт, когда огромное, облепленное грязью колесо наехало на откинутую в сторону руку. Божедар, словно наяву, помнил боль в сломанной кости, свой истошный крик и безжизненно повисшую руку, когда он вскочил на ноги. На крик сбежались приёмные родители с сестрой, за ними соседи. Все засуетились, стараясь оказать помощь, но их усилия мало помогали.

– Срочно везите к врачу! – посоветовал сосед, толстяк с лысеющей головой и густой русой бородой – Только он кость вправит как надо, опять же рана открытая, зараза по всей руке разойтись может!

Забыв о ломящемся от улова возе, быстро собрали все имеющиеся в наличии деньги, и на одолженной у соседа телеге, повезли пострадавшего в Варну. Благо, что врача застали на месте. Он долго осматривал и щупал опухщую руку, не обращая внимания на громкие стоны, затем оглядел ожидавших рядом Любомира и Стану. Рыбак одёрнул грязный, в пятнах жира подол, и узловатыми, покрытыми ссадинами и мозолями руками потянулся за пазуху.

– Ты в нас не сомневайся, мил человек! – поспешил заверить он и достал звякнувший медью монет холщёвый мешочек – Деньги есть!

– Видишь ли, рыбак! – сказал врач – Мои услуги дороги, по карману только состоятельным горожанам, а здесь и вовсе случай сложный, килограммом меди не отделаться. Поищи кого подешевле, хотя, не думаю, что кто-то возмётся!

– Как же так, родимый! – всхлипнула, упрашивая, женщина – Погляди на него! Едва добрались до тебя! Итак ведь сын мается, а тут ещё эта тряска!

– Ничего не знаю! – отрезал эскулап – Даром больных не принимаю!

– Да какая же сумма тебя устроит? – спросил Любомир, сдвигая густые брови.

Врач назвал и супруги переглянулись. Стана, вздохнув, выудила откуда-то из потайного кармана блеснувший золотом медальон и положила на стол.

– Вот, в залог оставляем. Соберём по соседям недостающее – выкупим. А ты уж постараяся, голубь, от всей души просим!

Врачь потянул за золотую цепочку и поднял медальон, внимательно рассматривая его на свету. Затем повернулся к рыбацкой паре и строго спросил:

– Откуда взяли?! Не придут за ним?

– Не бойся, его эта безделица! – сказал Любомир, кивая в сторону приёмного сына – При нём была, когда нашли!

Ему, не утаивая, рассказали всё, и врач, пристально вглядевшись в примолкнувшего юношу, спрятал предложенный залог в ларец. Затем он помыл руки и приступил к операции. Этот врач пользовался известностью в городе. Будучи евреем, как и многие его коллеги, он при более внимательном рассмотрении узнал в своём пациенте родную кровь, и теперь прилагал всё своё старание. Лекарь довольно долго провозился с раненой рукой, и, уже накладывая отвердевающую повязку, задал юноше давно вертевшийся на языке вопрос:

– Каким именем назвали тебя при рождении?

– Натан! – бесцветным голосом произнёс молодой человек, совсем вымотавшись от перенесённой боли.

Еврей хмыкнул, удостоверясь в своём предположении, но озвучивать его не стал.

– Через месяц приводите для снятия повязки. – сказал он, обращаясь к мужчине с женщиной – И назначенную сумму не забудьте! Не соберёте к сроку – оставлю медальон себе!

Сегодня, когда ещё не наступило время снятия повязки, Божедар выполнял посильную работу во дворе, пока Любомир продавал рыбу в городе. Рука зажила, и юноша в нетерпении ждал, когда уже освободится от наложенной врачом основы. Стана некоторое время смотрела, как он управляется ложкой, неуверенно удерживая её в левой руке.

– Не болит? – спросила она.

– Говорю же тебе, тётя Стана – давно уже! Будь по моему, так уже и сам бы эту штуку снял!

– Экий ты быстрый! – упрекнула женщина – Вот сегодня продаст Любомир улов, завтра ещё, сколько не достаёт, у родственников займёт, а там и в Варну поедем. Потерпи, всё равно до оговоренного срока ещё целая неделя!

– Знаю. – буркнул Божедар – Вот только, как деньги соберёте, надо сразу, не дожидаясь означенного дня, к тому врачу идти. Мало ли, что у него на уме? Вдруг уедет куда, потом докажи, что долг вовремя принёс! Присвоит медальон, и правды не добьёмся!

– Не переживай попусту, так и сделаем. – успокоила юношу Стана.

Божедар опустил раскрасневшееся от волнения лицо и молча доел кашу. Затем поднял голубые глаза на женщину и с юношеской горячностью заверил:

– Ты не думай, тётя Стана! Я те деньги за сломанную руку возмещю… Как только от этой штуки избавлюсь, так и заработаю!…