Для кого встаёт солнце. Доблестным предкам посвящается

– Послушайте меня, люди!

Шум утих, люди воззрились на него, и сотник, каменея лицом, продолжил:

– Благоволением Божьим вы теперь свободны! Время к вечеру, а путь ваш, чай не близок! Идите же с Богом по своим домам!

Он тут же поспешил отдать необходимые распоряжения десятским и, слыша их, крестьяне убедились, что возвращаться им придётся с пустыми руками.

– Как же так?! – развёл руками крепыш – Касатики! Ну куды нам на пепелища голыми? Ведь все телеги, почитай, от нашего добра ломятся, да и скотина вот эта, она тоже…

– Сказано тебе, домой ступайте! – выкрикнул Ратай, готовый сорвать охватившую его ярость на этом мужике.

«Что я на него, за что?!» – подумал он, беря себя в руки, и уже другим, не свойственным ему тоном, продолжил:

– Не рви ты мне душу, отец! Приказ князя весь обоз себе оставить. Понимаешь? Весь! Не пойдёте сами, в нагайки возьмём…

Сотник оглядел собравшийся люд и снова повысил голос:

– Радуйтесь, правоверные, что свободны! И в добрый путь!

По толпе пронёсся ропот, но вскоре стих. Седеющий крестьянин тяжело вздохнул и, прежде чем уйти, произнёс:

– Оно конечно… Раз князь, то куды попрёшь! Только всё одно мы вам благодарны! И то, вона сколько ваших сегодня полегло… За всё спасибо вам, родимые!

Мужик поклонился в пояс, и Ратай почувствовал, как глаза его непривычно влажнеют. Сердце забилось, как в бою, к горлу подступил ком, и рука с плёткой опустилась на круп коня. Тот заржал, просев от боли на задние ноги, но через миг уже уносил седока прочь, всё дальше от расходящихся прочь людей.

Глава 2

Как-то незаметно, без всяких событий миновала осень. На смену ей вступила в свои права зима, заботливо укрыв землю матушку белым одеялом. Давно отпраздновали Коляду, по традиции дедов нарядив ветви сосен и елей, что росли поблизости. Молодёжь с плясками и песнями ходила по дворам, прославляя древнеславянского Бога, столы ломились от явств, и все двенадцать дней народ пребывал в сплошном веселье. Как всегда, Коляда победил Кощного Бога, и настал черёд Велесовых Святок. Церковь, несмотря на своё двухсотлетнее владычество, так и не смогла изжить эти языческие обычаи и принуждена была смотреть на чуждые ей празднества с снисхождением, уповая на время и проповеди. Отзвенели рожками да бубнами праздники, и русичи снова предались покою. В полях надёжно сковал реки стужень, вокруг, словно волшебные узоры, замерли укутанные снегом деревья, утихли звуки, и лишь завывающий ветер играл свою музыку в печных трубах. Ингвар видел, как заскучала его княгиня. Она всё чаще подходила к окну и смотрела вдаль в задумчивости, рассеяно, иногда невпопад отвечая на его вопросы. Как непохожа она теперь на ту, что встречала его из переяславльского похода! Когда он во главе дружины, с богатой добычей вступил в Вырьев, встречающий народ торжествовал. То и дело слышны были восхваления князю, одержавшему столь решительную победу, приветственные возгласы и торжество в синих глазах Миланы – её Ингвар возвратился победителем! И не беда, что, по поступившим сведениям, князь Андрей, возвращаясь через земли вырьевского княжества, разорил по пути ряд деревень. На фоне одержанного триумфа, эти события стали настолько мелочны, что никто из горожан не обратил на них внимания. Тогда Ингвар просто купался в восторженном приёме и счастливых глазах Миланы. Но, как сказал один древний царь, всё проходит. Сейчас княгиня хандрила. Её худенькая, невысокая фигурка всё чаще замирала у окна, проводя у него битый час, а то и больше, в созерцании далей. В это время, теребя светло-русый локон, в мыслях своих Милана была далеко отсюда, от всей этой дворни, боярынь с боярышнями, всей этой челяди и его, Ингвара, своего супруга! Она подарила князю наследника, что подрастал, окружённый няньками и мамками, но сама, посвятив сыну первые годы, теперь вспыхивала любовью к нему от случая к случаю, находя себе время и для других интересов. Сначала Милана обратила своё внимание на ведение хозяйства, чем изрядно попортила нервы ключнику. К счастью для последнего, княгиня быстро охладела к сему занятию и нашла себе новое – контроль над дворовыми девками, занятых трудом на ткацких станках и прочим рукоделием. Но и этот предмет деятельности недолго занимал её внимание. С наступлением холодов, не находя себе больше занятий, она стала всё чаще раздражаться по любому мелкому поводу или подолгу скучать одной, избегая общения с Ингваром. И вот, однажды, в ясный морозный день, князь нашёл, чем заинтересовать свою возлюбленную.

– Взгляни, какое сегодня чудесное утро! – сказал он супруге, снова застав её у окна – Безветрено, и снег неглубокий. Я на охоту собрался, на кабана. Едешь со мной?

В глазах Миланы заплясали искорки, и прежде, чем она произнесла слово, князь понял, каков будет ответ.

Утро действительно выдалось чудесное. Под копытами коней взметался снег, а в безоблачном небе щедро дарило свет солнце. Снег то и дело выдавал охотникам следы тех или иных обитателей чащи, но и они, и взятая с собой малочисленная охрана понимали, что целью сегодняшнего выхода служит не охота, а забава. Последняя всегда брала верх в присутствии женщин, и добрая полусотня всадников, забыв о первоначальных намерениях, то и дела нарушала тишину спящего леса.

– Это не охота! – воскликнул воевода, подскакав к княжеской чете – Уже четыре кабаньих тропы проскочили, а об облаве никто не заикается!

– Экий ты скорый, Вышата! – упрекнул его боярин Ровда – княжеский советник – Не одной охотой жив человек!

– Так вышли мы пошто? – не захотел его понять воевода – Эвон, народа сколько с собаками сгребли!

– Что толку в них, собаках! – отмахнулся Ровда – Там, в глубине, сугробы по пояс, собакам не перемахнуть!

Князь перехватил благодарный взгляд Миланы, брошенный на советника, и приказал главному псарю:

– Уводи псарей с собаками! Дальше едем без вас!

Княгиня хлестнула свою лошадь и вырвалась вперёд, поддразнивая князя. Его белоснежный скакун устремился вдогонку, и вскоре они оторвались от остальной массы всадников, которые и не спешили сокращать расстояние между ними. Чем глубже путешественники удалялись в лес, тем трудней становилась дорога. Снега здесь намело столько, что лошадям приходилось высоко вскидывать колена, преодолевая отдельные её участки. Душа ингвара пела, наслаждаясь покоем, но когда путь перегородила лежащая поперёк сосна, князь почуял неладное. Из-за густых деревьев и разросшегося вдоль дороги кустарника послышался шум, лес пришёл в движение, и князь растерянно оглянулся. К ним, погоняя коней, уже спешили четвёрка прихваченных с собой дружинников с Вышатой во главе. Позади старались не отстать Ровда со слугами, но их кони, утопая в снегу, приближались слишком медленно!

– Назад! – закричал князь, разворачивая коня вспять.

Тот под частыми ударами кнута скакнул в сторону и, разворачиваясь, задел лошадь княгини. Кобылу отбросило и её копыто зажало скрытой в сугробе карягой. Животное пронзительно заржало и дёрнулось, сбосив с седла некрепко сидевшую княгиню. Увидев Милану лежащей в снегу, Ингвар спрыгнул с коня. К ним уже подбегали какие-то люди в грязных и драных зипунах, и наличие в их руках дубин, топоров и оглобель не вызывало сомнений в их намерениях. «Что вы делаете?! Я князь!» – закричал он и с надеждой оглянулся на приблизившихся всадников. Люди с дубьём продолжали выскакивать из-за своих укрытий и стало очевидно, что нападавших гораздо больше. Вот двое из них перегородили дорогу спешащему на выручку воеводе. В сильных руках описала короткую дугу оглобля, и оглушённый конь его стал медленно заваливаться набок. В глубоком снегу лошади стали вязнуть, и всадники спешились. Ни копий, ни щитов с доспехами не брали, и уповать приходилось лишь на мечи. Меч слабый соперник оглобле или длинной, увесистой дубине, если его не держит рука воина. Но сейчас на пути почуявших добычу мужиков встали бойцы, умеющие убивать. В стороне, у сваленного дерева, склонился над княгиней князь, рядом, с ножами в руках, притихли его немногочисленные слуги, а впереди, горланя, напирало десятка два истошно орущих мужиков. Но, нимало не смущаясь сложившимся раскладом, дружинники вступили в бой.

Ингвар, вытащив из ножен меч, наблюдал, как, тесня разбойников обратно в лес, уменьшают их число его воины. Но вот за его спиной послышался скрип снега, и князь увидел, как к нему подбираются трое. Он с силой тряхнул за плечи жену, пытаясь привести её в сознание.

– Милана, очнись! – прокричал он – Надо бежать!

Князь снова обернулся и увидел, как здоровенный детина замахнулся на него дубиной. Не в силах подняться, он вытянул вперёд руку с судорожно зажатым в ней мечом. Дубина опустилась, и осушенная ударом рука выпустила клинок. Ещё замах, и готовое размозжить голову орудие замерло в воздухе… Ингвар интуитивно выбросил вперёд левую руку и закрыл глаза. Тянулись томительные секунды, но удара не следовало. Когда он снова взглянул перед собой, то увидел, как на него обрушивается обезглавленное тело. Князь слабо вскрикнул и отпрянул прочь. Тело плюхнулось рядом, орошая кровью вытоптанный снег. Только теперь Ингвар увидел Белояра. Он стоял, сжимая в руке окровавленный меч, и молча рассматривал поверженные им тела. Князь встал на ноги и осмотрелся. Двое других нападавших лежали рядом без признаков жизни. Схватка закончилась. Уцелевшие разбойники скрылись в лесу, оставив в руках дружинников двоих, успевших поднять руки. Ими тут же занялись слуги, и весь измазанный в чужой крови воевода поспешил к князю. Подойдя, он мельком взглянул на обезглавленный труп и довольно пробасил:

– Лихо ты его, князь, хороший удар!

И, уже глядя куда-то за спину Ингвара, спросил:

– Ты то как, княгиня?

Милана уже пришла в себя и твёрдо стояла на ногах. «Когда она успела? И видела ли?!» – с ужасом подумал Ингвар, пытливо вглядываясь в лицо жене. Но когда та дружески улыбнулась ему и бросилась на грудь, у князя отлегло на душе. Один за другим подходили дружинники и каждый поздравлял князя с боевым успехом. Ингвар поймал себя на мысли, что отрицать своё участие поздно и не в его пользу, и теперь молча принимал их, не отвечая. Как бы невзначай он скользнул взглядом по лицу Белояра, и тот, уловив немой вопрос, приблизился.

– С победой тебя, князь! – сказал он уклончиво, но видя, что князь в молчании не сводит с него глаз, добавил – Действительно, хороший удар!

Но вот слуги подтащили слабо упирающихся пленных, сбили с них шапки и поставили перед Ингваром на колени. Вперёд выступил Ровда.

– Схватили двоих! – доложил он – Один, похоже за главного у них. Кому допрос чинить?

Всем своим видом он выражал готовность приступить к нему самому, но князь решил заняться допросом лично.

– Кто такие? – спросил он, вглядываясь в измождённые, с потускневшими глазами лица.

– Крестьяне мы, из Сосновки! – просипел один, тот, что постарше, сплёвывая кровь из рассечённой губы.

– Какой Сосновки? Той, что рядом с Быковкой? – удивился Ингвар, и получив утвердительный ответ, спросил ещё – Так вы вырьевские?

– Вырьевские. – подтвердил мужик – Не губи нас, боярин!

– Какой тебе боярин! – прикрикнул на главаря Ровда – Сам князь перед тобой!

– Князь?! – разинул в удивлении рот разбойник.

Сообразив, что с ним не шутят, он плюхнулся в снег в земном поклоне, и его примеру последовал второй пленник.

– Поднимитесь! – приказал князь – Зачем шалить принялись? Али жилось вам скучно?!

– Помилуй князь! – вскричал всё тот же предводитель – Хорошо поживалось, пока в серпень рыльчане не нагрянули! Когда ты под Переяславлем половца останавливал, князь Андрей Сосновку с Быковкой пожёг. Кого из наших смерти предал, кого кнуту. Баб с девками его воины обесчестили, весь скарб подчистую выгребли и скот до последней козы угнали! Хуже поганых зверствовали. Мы, как ушли они, возрадовались поначалу, что живы, да потом пожалели! Жрать то нечего, все запасы воинство рыльское выгребло, и крова лишились! Оглянуться не успели, уж и осень, а за ней зима подбирается! Мы в лес охотой промышлять, да с неё одной семьи не прокормишь!

Мужик замолчал, сглатывая пересохшим горлом, и заговорил второй:

– Смилуйся, князь! – с жаром произнёс он, заблестев глазами – Кабы знали мы, кто перед нами, разве пошли бы! Мы ведь тебя прежде и в глаза не видали, откуда нам ведать, каков ты? Опять же, не по своей воле, нужда заставила в лиходеи податься! Нам бы зиму только пережить, а там… Старики, дети с жёнами в землянках мёрзнут, от голода мрут! Каждую неделю…

– Ну хватит! – остановил его Ровда – Тебя послушать, так и вины на вас никакой, прямо ангелы из леса выпорхнули!