Вкус утекающей воды

– Очень креативная, – согласился я. – Как будто металлический шар, несколько раз ударили об асфальт, чтобы испортить геометрию. Потом зачем-то ему нарисовали круглые белые глаза и в таком виде закинули на эстакаду. Причём как-то кривовато закинули, и теперь это трёхглазое чудовище косит в сторону неба как-то исподтишка. Хочу взлететь, но гипс мешает!

– Во-первых, – начал Жора, – это не глаза, а иллюминаторы. Ильич лично лазил на башню с банкой краски, чтобы как-то исправить содеянное. А во-вторых, изначально бак водонапорной башни был квадратным, тут ты ошибся.

– Ты хочешь сказать, что квадрат распёрло в многоугольный шар, и не разорвало?

– До климатической станции идёт высоковольтная линия электропередач, десять тысяч вольт, потом стоит понижающий трансформатор, от которого раньше была запитана сама климатическая станция и деревня. Если бы не купол, Попадалово до сих пор жило бы без электричества, ради них никто в такую глухомань линию тянуть бы не стал, им крупно повезло. Климатическая станция не дала деревне умереть. Так вот, мы отключили провода, ведущие в деревню, от трансформатора и подключили к куполу. Сама станция давно была обесточена за долги. А в самой деревне Ильич перекинул провода на водонапорную башню, отключив всех от электричества. Сидим мы с Ильичом под водонапорной башней и молимся, чтобы побыстрее первый удар грома раздался. Вот надеемся тогда и начнётся. Потому как бабульки уже кружат вокруг нас и бубнят по поводу отсутствия разницы потенциалов в их домах. А Ильич оптимистично призывает их ведра для тёплой водицы подтаскивать. Тучи сгущаются, небо все темнее и темнее, бабульки все агрессивнее. И тут как жахнет из водонапорки кипятком и паром. Старушки врассыпную. А мы не знаем, что и делать. Сливное отверстие для отвода излишков воды оказалось слишком маленьким. Водонапорный бак весь клокочет как скороварка, а пар не успевает выходить. «Давай к колонкам!» – кричит Ильич, и мы разбежались в разные стороны. Сливать воду через колонку оказалось делом нелёгким. Сначала она плевалась, потом из неё пошла ржаво-чёрная жидкость. Давление выбило из труб всю ржавчину, окалину, песок и все, что в них откладывалось долгие годы. А потом сбылось предсказание Ильича и из колонки попёр кипяток. Давить на рычаг стало невозможно – обжигало руки. У моей колонки рычаг был впереди, на него навешивалось ведро и по мере наполнения ведро само удерживало рычаг в нижнем положении. Я попытался запрыгнуть на колонку и давить на рычаг ногой, но понял, что не люблю варёные яйца. Мне помогла старушка, которая оказалась верна заветам Ильича и пришла за кипятком. Мы накинули ведро на рычаг и с помощью коромысла с двух сторон придавили рычаг к земле, пока тот не наполнился до нужной массы. Я побежал искать следующую колонку, а старушка осталась причитать, что «зря кипяточек-то расходуется». Если бы сработал насос, и в башню стала бы поступать холодная вода, все может быть и обошлось бы. Но насос, как и все остальное в деревне, был обесточен. У следующей колонки была другая конструкция, рычаг был сзади. Поэтому мужики ставили ведро, давили на рычаг ногой, наполняли ведро и сбрасывали рычаг. До последней колонки я добежать не успел. Деревня превратилась в Долину гейзеров, из земли стали бить фонтаны пара и горячей воды. Водопровод не выдержал. В страхе я понял, как убрать напругу не приближаясь к проводам. Заземлить купол! Я, говорил уже, что купол по форме – лифчик. Фактически это два одинаковых купола, а между ними «застёжка», которая является коммутатором. Коммутатор позволяет соединять отдельные линии купола в любой последовательности, заземлять или наоборот подавать на них напряжение. Кстати, для того эксперимента мы с Ильичом использовали, слава богу, только треть купола. Короче, бегу я к себе вверх по тропе, как горный баран, и вижу, впереди мелькает чья-то задница. И понимаю что где-то эту хитрую жопу, я уже видел. Перед самой станцией я её настиг. Оказалось, действительно Ильич! Старый извращенец по электрической части, первый сообразил, где спасение. Когда мы добрались до калитки, мы были уже зелёные, у нас от такой прыти даже желудки пересохли. Только чувство вины не позволило Ильичу тогда копыта откинуть. Он сделал это несколько позднее.

По территории станции мы уже не то ползли, не то катились по направлению к застёжке. Но все равно опоздали. В небе уже вовсю светило солнце, а гроза так и не началась. Мы заземлили купол. Подключили провода к трансформаторной подстанции, оставалось только поднять рубильник и аля-улю! Снова кипяток!

Ильич боялся один возвращаться в деревню, а я наотрез отказался составлять ему компания, по той же самой причине. Больше всего меня гнобила мысль, что люди видели, как мы с этим старым пердуном улепётывали во все лопатки. Им же не докажешь, что мы бежали спасать мир, а не собственные задницы. В конце концов, я придумал гениальный план. Во-первых, я сказал, что раз Ильич перебрасывал провода в деревне, ему их и возвращать на место, это его хозяйство. Во-вторых, я ему дам ружье. И как только все будет готово, он произведёт сигнальный выстрел вверх, и я тут же включу рубильник. Люди получат свет, и сердца их смягчатся. С ружьём Ильич согласился вернуться в деревню, только почему-то попросил больше патронов. Через некоторое время действительно раздался выстрел, и я тут же включил рубильник. В ответ в деревне началась хаотическая стрельба. Я понял, что-то пошло не по плану, и вырубил рубильник. Выстрелы прекратились.

Я сидел у трансформатора и горевал, что зря я отдал Ильичу ружье. Зачем электрику ружье?! Сейчас как придут за мной, а я тут одинокая овечка на лугу, ни клыков, ни ружья. Стреляй – не хочу. И решил я запереться в подземелье на недельку или две, а там может и остынут. И только я поднялся на ноги, как в деревне раздался одинокий выстрел. И тишина. Я понял, что терять мне нечего, Ильича уже не вернуть, и включил рубильник. Через некоторое время, мне стало интересно, успел Ильич перебросить провода с водонапорной башни на деревню или нет. Если не успел, то наш нагревательный элемент в водонапорном баке обязательно бы уже выбил вставки в трансформаторной подстанции. И как я не дёргай рубильник, деревня все равно останется без электричества, и тогда точно придут за мной. Я сходил за обычной индикаторной отвёрткой, и убедился, что все нормально. Напряжение по всем трём фазам поступало в деревню. И это было огромное облегчение. А уж воду им никто и не обещал, решил я про себя. Приблизительно через час появился неубиенный Ильич. Которого я уже и не ожидал увидеть. Вернул мне ружье со словами: «Чудом меня не убил, дубина». И рассказал, свою историю. Вернулся он в деревню, а там все с выпученными глазами бегают по улице и фельдшера разыскивают. А фельдшера в Попадалове отродясь не было, но кто-то сказал, что теперь типа есть. Короче, умопомешательство коллективное. Ильич бочком к столбу, с которого провода перекидывал. Деревянная лестница так и была к нему приставлена. Он отсоединил провода от водонапорной башни и уже почти скоммутировал на деревню. Но тут его настиг председатель сельсовета, который был в бешенстве от разрушения всей водопроводной системы. Обнаружив Ильича снова на столбе, он, не задумываясь, разрядил в него оба ствола своего дробовика. Дробь просвистела мимо, Ильич повис на проводах, пытаясь укрыться за столбом. Но тут и я не подвёл с рубильником. Ильич, сражённый электричеством, грохнулся со столба, думая, что председатель все-таки в него попал. Председатель, видя, как рухнул Ильич, решил, что в запале убил человека, и начал перезаряжать свой "бердан", чтобы тут же закончить жизнь самоубийством. Ильич решил, что его хотят добить и, не вставая произвёл предупредительный выстрел вверх. Из выданного мной ружья. Председатель не понял, как покойник может стрелять, и в прострации зачем-то снова шарахнул по столбу. Так два человека, находящихся в шоке, попеременно палили в небо. Жители деревни пришли в неистовство: сначала их обварили кипятком, потом начали стрелять. А когда увидали, что в небо палит сам Председатель, старухи вспомнили все мифы и легенды местного краеведения и пришли к выводу, что в Председателя вселился сам Дух Вечного Пня. Его разоружили, и он тут же полез целоваться с Ильичом. Ильич, по его словам, не впал от этого в кому, только потому, что вовремя вспомнил, что не успел присоединить последний провод. Чувство долга снова его спасло. А Председатель всё твердил: «Хрен с ним, с водопроводом, всё равно трубы были гнилые», и пытался гладить Ильича по лысой голове. О раздутом водонапорном баке он, видимо, старался не вспоминать или ещё не успел рассмотреть.

Когда Ильич понял, что не ранен и даже ничего не сломал, он снова полез на столб. Дрожа и озираясь по сторонам, готовый в любой момент сигануть вниз. Со всеми предосторожностями он прикрутил последний провод и пришёл к выводу, что никому нельзя верить. Особенно мне. Они устроили настоящую перестрелку, а я так и не включил рубильник. Он крыл меня матом как соломенную крышу.

Но падение со столба и электротерапия не прошли бесследно, и одна здравая мысль все- таки просочилась в башку Ильича. Видимо через трещину. Он процитировал мне её дословно: «Если вдруг решил, что вокруг тебе невероятные мудаки, подумай, может ты сам мудак?» И с этой здравой мыслью, он отправился по деревне искать патроны. Тут же понял, что в сложившейся ситуации миссия невыполнима, и собрал пресс-конференцию. Он нашёл трёх добровольцев, с которыми поспорил на бутыль самогона каждому, что, если кто-то из них выстрелит только один раз из ружья, в деревне тут же появится свет. Выстрел был произведён, свет появился. Ильич собрал с проигравших три бутыля и гордый отправился в горы, т. е. ко мне. Мужики смеялись ему вслед: «Мы думали, вы с Председателем дуэль из-за МариВанны устроили, а вы оказывается, электричество добывали». Проходя мимо водонапорной башни, Ильич обратил внимание, что насос воду качает. Он перекрыл трубу, идущую в деревню. Убедился, что сверху из бака не течёт и совершенно счастливый продолжил путь.

Целый вечер и половину ночи мы заливали с Ильичом стресс, позор и досаду. Когда залили, самогона осталось ещё очень много, и мы принялись пить за командный дух, слаженный коллектив и взаимопонимание. Потом я осознал, что чудом не убил Ильича, включив рубильник первый раз, и тоже полез целовать его лысую тупую башку. Он не давался, тогда я налил ему самогонки прямо на лысину. Дальше не помню. Утром было так хреново, что было совершенно наплевать на «село Попадалово и его обитателей». Ильич уполз на рассвете, вспомнив, что у него есть МариВанна. Я его по следам жизнедеятельности вычислил. Он облевал всю тропу, от калитки до самого подножья. До сих пор удивляюсь, как в человеке столько может поместиться, прежде чем выйти обратно. Видно нельзя идти вниз головой после пьянки.

– Ну, а народ то в бане помылся? – поинтересовался я.

– Какое там! Народ получил многочисленные ожоги, ну и конечно, незабываемое зрелище. Как на Камчатке побывали! Кто-то, может, и донёс кипяток до бани, да что толку, света нет, холодной воды взять неоткуда, и на улице стреляют. Отличный банный день! Сэкономили на дровах и электричестве, – в интонации Жоры прозвучала досада.

– Я может и не поверил бы тебе, – попытался я успокоить Жору, – но у меня был знакомый, у которого был железный гараж под высоковольтной линией электропередач. Они тырили с завода обычные трансформаторы на 12 вольт, подключали к вторичной обмотке лампочку, и лампочка у них светилась. Конечно, не ахти какой источник энергии, но Тесла отдыхает. Кстати, что за ТЭН вы засунули в водонапорную башню?

– Да, ни один ТЭН бы не выдержал, – согласился Жора. – Ильич проявил солдатскую смекалку. Вы в армии кипятили воду с помощью двух лезвий?

– Было дело, – вспомнил я, – два лезвия от бритвы, между ними две спички, к каждому лезвию крепился свой провод и в розетку 220. Чайник закипал очень быстро, но требовал много энергии, пробки не всегда выдерживали. И вода была какая-то мутная, видимо лезвия сбрасывали с себя всякую гадость. Ещё во время процесса к чайнику не рекомендовано было прикасаться, но это я помню уже неточно.

– Совершенно верно, – сказал Жора. – Именно такой нагревательный элемент мы и использовали – две металлические пластины, опущенные в воду. Одна пластина была заземлена, вторую запитали от купола. Ильич пытался вычислять размеры пластин по формуле, но как тут вычислишь, если ни напряжение, ни силу тока мы даже приблизительно не представляем. Но он гарантировал, что пластины разрушатся раньше, чем оплавятся провода, приходящие в деревню. И ещё кабель, которым мы соединили купол с деревенской линией, был заведомо меньшего сечения, в случае перегрузки он должен был сгореть первым. Но ничего не сгорело, и, похоже, процесс кипения прекратился сам собой, как только ушли грозовые облака.

– Если бы шарахнула молния, у вас сгорело бы все, – заявил я.

– Нет, Андрей. Я же говорил, в купол молния никогда не бьёт. Он забирает на себя разность потенциалов и накапливает заряд на обкладках конденсаторов или просто пропускает в землю. Если бы мы весь купол, отсоединили от заземления, тогда действительно мы бы его пожгли. Но я же говорю, Ильич почти все продумал. Он ведь до меня на станции работал, я его здесь сменил, когда его отправили на пенсию. У него был секретный допуск, а у меня уже нет. Я тупо отвечал за трансформаторную подстанцию, менял лампочки в подземелье и так, по мелочи. А Ильич полностью знал устройство станции и принцип действия. Это он меня научил пользоваться коммутатором.

– А от чего он умер? – поинтересовался я.

– Кто умер? – не понял Жора.

– Твой героический Ильич?

– А он что умер? – Жора был явно удивлён.

– Так ты же его сам называешь «покойным», почти крестишься и что-то про царствие небесное?

– Да, нет, – с облегчением выдохнул Жора. – Это я так. Это для меня он покойник. Потому что я его больше не увижу. Ну, ты что не слышал «расставанье – маленькая смерть»? А тут расставанье навсегда.

– Так он куда попал? В сумасшедший дом? – спросил я.

– Хуже. Супруга его, МариВанна, на старости лет решила переехать к дочке в город. Вот и его с собой прихватила.

Бедная женщина! Я про дочку. МариВанна сама фурия, а тут ещё лысый гном под мышкой. Там теперь только на потолке можно спокойно уснуть, да и то по тебе всю ночь ходить будут. А из водопровода у них течёт бензин из ближайшей бензоколонки. Или коньячный спирт с ликёроводочного. Зависит от того что ближе расположено. Уж Ильича то я знаю. А если у дочери ещё и дети есть, это всё. Ильич сразу организует звёздные войны. Дом точно попадёт в категорию ветхого строения. И надежда останется только на расселение. Невероятной энергии мужик. Ух и заводной!

Я тебе сейчас расскажу, как сошлись МариВанна с Ильичом. МариВанна работала главным бухгалтером в лесхозе и была то ли вдовой, то ли разведённой, то ли матерью одиночкой. Короче говоря, свободная женщина. За ней ухлёстывал Председатель сельсовета, но без особого успеха. Ильич в данной теме был вообще не при делах. Но однажды они столкнулись. МариВанне по делам лесхоза надо было в Пыру. Ильичу по своим делам нужно было в Пыру. Встретились они в кузове грузовика. В кабине расположилась молодая мамаша с двумя детьми, и МариВанне места не хватило. Ильич, как только увидел её открытый бюст, погрузил туда свой взгляд и перестал моргать. Дальше произошло то, что МариВанна сама любила рассказывать подружкам после первой выпитой рюмки. Она зычно скомандовала водителю: «Трогай!», и Ильич не заставил себя ждать. Он тут же засунул свою лысую голову между её грудей. Пока она осознала, что произошло, было уже поздно – ей понравилось.

Как потом рассказывал водитель грузовика, всю дорогу он ехал в плохом настроении. Машину бросало из стороны в сторону, и он решил, что заднему мосту пришёл конец. В Пыре он осмотрел каждую рессору, все было в порядке. На уехавший шиньон МариВанны он не обратил внимания. На обратном пути МариВанна уже ехала в кабине: мамашу с двумя детьми положили в больницу. Грузовик ровно катил по дороге и даже на ухабах почти не вздрагивал.

Ильич, кстати, по этому эпизоду не колется. Говорит, что это не он, просто наваждение какое-то пришло. Но с тех пор они вместе. Огонь и пламень, Баба Яга и Черт, Белоснежка и все гномы разом.

Глава 9. Климатическая станция

– Андрей, – решительно заявил Жора, – мне срочно нужно в деревню. Я должен проверить на практике постулат марксизма-ленинизма, которым ты меня обогатил.

– То есть, теперь у тебя есть что сказать любой женщине «почему мы должны быть вместе»? – предположил я.

– Именно. Раньше я действовал интуитивно, руководствуясь инстинктами. А теперь у меня есть теория.

– Жория, не могу не заметить, – сказал я очень официально, – что это очень вольная интерпретация чужих идей. Извращающая идею самого автора.

– «Извращающая» – это здорово! – сказал Жора. – Я пошёл. Ты за главного. Помни, пост бросать нельзя. Если я не вернусь, гречки много. Коньяка тоже, но в одиночку не пей – сопьёшься.

– Где-то это я уже слышал… Мне кнопку не надо каждые два часа нажимать, чтобы спасти мир?

– Станция недействующая, но кнопки не нажимай, переключатели не переключай. Можешь посмотреть телевизор, только он не работает. Зато можешь смачно пощёлкать тумблером каналов, сразу вспомнишь детство: первый канал – «Спокойной ночи, малыши», второй канал «Следствие ведут знатоки», на третьем «Собачья жизнь» в плохом качестве и без звука, остальные пустые. Но в них надежда, вдруг когда-нибудь щёлкнешь, а там показывает… И не забудь стучать по деревянному корпусу, лучше кулаком и сверху, это ручная точечная настройка.

– Я так не согласен, – решительно заявил я. – Во-первых, у меня обязательства перед Кукушкиным, во-вторых, я с детства люблю технику, всякие железяки и прибамбасики. Поэтому, или я здесь все открываю, нажимаю, переключаю и пробую на вкус, или ты доказываешь свою новую теорию на макете. А я пошёл прокладывать Кукушкину по сеням стеклянные провода.

– Почему стеклянные? – не понял Жора.

– Потому что, если ты в знак протеста, не дашь мне жестяные провода, придётся использовать стеклянные палочки. Потёр о волосы, вот тебе и заряд. Сам только что рассказал.

– Андрей, уговор дороже денег. За операционным залом есть кладовая, там, на стеллажах, море проводов, возьми какие хочешь и сколько унесёшь. И это никак не связано: отпустишь ты меня или нет. Но я даю тебе полный карт-бланш, в моё отсутствие делай, что хочешь. Там ещё мотороллер есть, можешь и его разобрать. Идёт?

– Совсем другое дело, – согласился я, – правда, сейчас принято говорить не «идёт», а «окей». О’кей, Жора. Только у меня последний вопрос. Кукушкин говорил, что он первый парень на деревне, а в деревне одни бабульки. Поэтому мне непонятно, куда ты собрался? Или? На безрыбье и щуку…

– Нашёл кого слушать. Есть ещё «женщины в русских селеньях»! – процитировал начитанный Жора Некрасова, но я решил – Грибоедова.

– Ты меня успокоил, а то уж я подумал – ты на кладбище собрался.

– Утюг тебе на язык! – возмутился Жора.

– Да, кто вас педалистов знает, да ещё и с теорией…

– Андрей. Под кроватью ружье, если кто посторонний, стреляй. Станция – режимный объект, – проинструктировал Жора.

– И что это ты нас с Таволгой не замочил, под кровать не успел метнуться? – съязвил я.

– Если ты пришёл через калитку, ты гость. Если через дыру в заборе, тебя можно убивать. Давай проводи меня.