Мечты иногда сбываются

– У нас тоже новости имеются, – хохотнул дядя Митя, поглядывая на брата, который вытащил из кармана пиджака пачку махорки, сложенную гармошкой газету, быстро свернул цигарку и задымил, распространяя по комнате зловонный махорочный дым.

– Отец, ты как дед Маресьев когда-то, махру смолишь, ты же не курил никогда, в чем дело?

– Денег на вино нет, а с махорки кайф не хуже, и дешево, четыре копейки пачка, всего-то делов.

– Как это денег нет, – возмутился для блезиру дядя Митя, хитро поглядывая на племянника, – он у нас тоже в магазине теперь подрабатывает, правда в мясном отделе, туши таскает, к татарину Фариду в батраки нанялся, а еще художник.

– Да не нанялся, помогаю, а он мне деньжат подбрасывает, – оправдывался отец, но дядьку вокруг пальца не обведешь:

– Иду как-то мимо мясного, хотел зайти посмотреть, почем мясцо, глядь, Николай наш подбегает к машине, грузчики ему на спину кладут часть туши и хохочут, пальцем показывают на него, а он согнулся в три погибели и тащит, бедолага.

Дядя Митя осерчал, вскочил и стал убирать со стола:

– Меня на мякине не проведешь, я этого хитреца-татарина насквозь вижу. Грузчику платить надо, а он кинет отцу на бутылку красного, тот и рад стараться.

Он укоризненно глянул на брата: – Щи буду варить со свининой, на рынке брал, к татарину не пошел.

– Хорошо, дядя Митя, мы с отцом домой сходим, приберемся.

Отчий дом

На улице уже октябрь, похолодало, но вот они пришли на Покровского, дом 17. Николай задержался возле отчего дома.

По пути отец забежал куда-то, купил из-под полы красного пару бутылок на деньги сына, в сумке у которого колбаса, хлеб, тушенка, все это Николай отложил для отца, невзирая на неудовольствие хозяйственного дяди Мити.

Отцова часть дома выглядела неплохо в сравнении с соседской, там ставни покосились, крыша ржавая, крыльцо просело и заросло травой: – Как дядя Саша, что с ним?

– Помер он год назад. Одинокий был, сынок утонул при тебе еще, жена к другому сбежала, да ты знаешь об этом, – отец отомкнул навесной замок на пристройке, и они вошли в дом: кровать у оконца, стол, табуретка, на шестке печи электроплитка, кастрюли, чайник. Пол грязный, дверь в комнату плотно прикрыта.

– Закрываю, чтобы здесь тепло сохранить, – отец сгреб со стола лишнее, выставил бутылки, два грязных стакана, сын вынул закуски из сумки. Оба улыбнулись, с удовольствием глядя на стол.

– Разливай, сын, ты банкуешь.

– Николай налил в стаканы красного до краев, они чокнулись, выпили, закусили. Повторили еще, и еще. Похорошело.

Отец шамкал беззубым ртом, мочил хлеб в вине, а ведь ему всего 61 год, подумал про себя Николай, глядя на обвисшие обои, кое-где еще сохранились репродукции с портретами и пейзажами художников, которые он купил и наклеил отцу на стены в свой прошлый приезд, лет пять назад это было.

– Давай отец, я тут у тебя приберусь маленько, – сын взял веник и стал выгребать из-под кровати пустые аптечные пузырьки, то бишь фуфырики, банки, бутылки, мусору накопилось много.

– Прибирайся, а я на Ленинскую сбегаю, ты как, не против? – захлопотал и отец, надевая пиджак с чужого плеча, облезлую шапку, на ногах резиновые сапоги, коих сроду не носил, в руках у него появилась кошелка с пустыми бутылками.

Взяв у сына пятерку, заторопился по улице, громко кашляя и отхаркиваясь, а тот продолжил приборку помещения.

Помойное ведро оказалось в комнате за дверью, там было холодно, пусто, пыльные окна слабо пропускали свет, но он сразу же ощутил ауру родного дома, на душе стало тепло, он понимал, пока жив отец, будет жив и отчий дом.

Выбросил мусор на помойку, опорожнил и ополоснул помойное ведро, навел порядок, насколько мог. Тут и отец вернулся, явно не с пустыми руками.

Снова на столе красовалось красненькое, закуски, отец был радостным и деятельным, в доме стало почище и уютнее.

– Я успел у друзей побывать, рассказал им, сын ко мне приехал, они помнят тебя, привет передают. Ну, давай разливай, не будем терять время…

Расстались они все на той же Ленинской улице.

Получив от сына трешницу, Николай Дмитриевич побежал по своим делам, клятвенно пообещав прийти к обеду.

Посмотрев ему вслед, Николай зашел в гастроном, и купил коробку шоколадных конфет, это для тети Таси. Может, и Володя дома, размышлял он, входя в подъезд дома, на первом этаже которого проживал его товарищ еще со школьных времен.

На звонок дверь открыла сама тетя Тася, обрадовалась.

– Здравствуй Коля, проходи, ты всегда так внезапно объявляешься, а я дома по хозяйству кручусь.

– Это вам, чаек пить, – вручив ей конфеты, он повесил куртку на крючок, прошел на кухню, оглядывая квартиру. Ничего не изменилось, и это хорошо. – А где Володя, на работе?

– Да нет, они на дачу с утра уехали, зима не за горами, надо подготовиться, сейчас чайку попьем, – захлопотала тетя Тася, гремя чайником. – Давно приехал-то?

– Сегодня, тетя Тася. Остановился у дяди, сейчас от отца и прямо к вам, как всегда. Ну, а семейство ваше как поживает, хотелось бы посмотреть на них, пообщаться. Давно не виделись.

– Завтра они наверняка дома будут, вот Володя обрадуется, он тоже часто тебя вспоминает, так что будем ждать.

Попив чаю и покалякав с Володиной мамой, пообещав зайти завтра, он вышел на улицу. Надо будет еще съездить на Стрелку, встретиться с Борей Зубаренковым, Колей Васильевым. Хотелось бы и с родней повидаться, на кладбище сходить, на завтра дел громадье, но это как получится, а сейчас домой, к дяде родному.

На Куйбышева, 44

Возле дома он поздоровался со старушками-учительницами с первого этажа, коротающими время на лавочке возле двери, они его узнали, поспрашивали, где и как поживает, поднявшись на второй этаж, на кухне увидел дядиных соседок, поздоровался, и тоже ответил на их вопросы.

Войдя в квартиру дяди, сразу ощутил тот особый «аромат», присущий старым квартирам в старом доме, где проживает инвалид войны, знакомые Николаю с детства запахи бабушек, дедушек, обладателем которых ему посчастливилось быть.

Он к ним привык, это была аура присущего только им мирка, но он об этом не думал, просто радовался, что опять приехал к отцу с дядей, и все тут. Это был зов предков.

Сейчас к этим запахам прибавился аромат только что сваренных дядькой щей со свининой, и рот его наполнился слюной в предвкушении сказочного обеда.

– Дядя Митя, я все время путаю соседок, кто из них Раиса Степановна, а кто Серафима Степановна, на кухне их повстречал, а где Марина, давно ее не видел?

– Они с матерью квартиру на Стрелке получили, теперь все больше там околачиваются, здесь тоже бывают, – дядя обрадовался племяннику. – Сима худенькая, Раиса побольше. Лицом схожи как близнецы. Сейчас обедать будем, где отца потерял?

– Побежал к друзьям, обещал скоро прийти.

– Завтра с утра прибежит, – разливал щи по мискам дядька, кусок мяса выложил отдельно, на тарелку.

– Мясо, колбасу мне в инвалидном раз в месяц дают, с голоду не пропадем, – взял буханку, нарезал хлеб крупными кусками.

Они с аппетитом пообедали, у Николая в Алатыре всегда почему-то был зверский аппетит.

– Завтра с утра поедем на Бугор, в винный магазин, будут водку давать, по две бутылки на брата, с отцом вместе шесть бутылок, про запас, пригодятся в хозяйстве.

– Зачем нам столько?

– Сейчас водка дороже денег. Вздремнем после обеда? – предложил дядя Митя, укладываясь на кровать.