Бывшие в городе

В дверь позвонил курьер, и он скрылся в коридоре.

Вернулся он с пакетами вечерней доставки, на пакетах – желтый иероглиф.

– Секса не было, – продолжил он. – Как вообще можно спать с друзьями?

Он поставил пакеты на стол, а я задумалась: как давно словосочетание «друзья с привилегиями» стало вымирающей концепцией дружбы?

Секс портит всю дружбу?

– Если честно, я всегда стараюсь не дружить с девушками, с которыми планирую переспать, – сказал Дима, словно услышав мои мысли.

Я помогала ему с сервировкой.

– Разве не нужно узнать человека получше прежде, чем прыгать к нему в койку? – спросила я.

Дима для меня стал кем-то вроде независимого исследователя в мире, неизведанном для меня: в мире отношений, ни к чему не обязывающих. Мое воспитание и принципы не позволяли переходить черту и вступать в связи на одну ночь. Я была верна одной простой истине: секс без любви невозможен. Я была равнодушна от переживаний подруг из-за такого рода взаимоотношений. Временами подруги осуждали меня за мои взгляды. В общем, не была ни с кем настолько близка.

– Достаточно двух-трех часов, чтобы разговорить пьяного человека, узнать подробнейшую историю его жизни… А потом вы внезапно оказываетесь в одном такси, в одной постели. Все волшебство длится до первого луча солнца, пока кто-то из вас не проснется и начнет тщательно планировать план побега в голове, совершенно разбитой от похмелья и плохого сна.

– Тогда вопрос: сколько женщин было у тебя в постели?

Он поперхнулся. Я задала вопрос, на который было только два варианта ответа. Если он назовет число, уверенно приближающееся к сотне, Дима соврет, и тогда нашей дружбе можно было положить конец. Если Дима назовет число, в четыре раза меньше предполагаемой сотни… Я так хотела услышать от него определенную цифру, потому что в душе такие интимные подробности вызывали детское любопытство и одновременно казались мне мерилом привлекательности человека.

Я начала волноваться, в горле пересохло. Дима молчал, и я почувствовала всю неловкость своего положения: я в квартире у парня, с которым познакомилась по пьяни в свой день рождения, пытаю его вопросами о личной жизни. Меня преследовало чувство, что мы знакомы много лет, и мне хотелось чаще улыбаться и открываться. Мне было настолько хорошо, что я даже позволила себе объедаться всякими закусками, – при парнях такого раньше я точно не делала.

Похоже, я ненормальная.

– Около пятнадцати, – сказал Дима. – Да, их было всего пятнадцать.

Мне стало легче дышать. Пятнадцать было приятным числом, и сегодня оно подняло мне настроение.

– Как раз последняя пятнадцатая – это та самая, которая захотела остаться в туфлях. Сейчас полная засуха.

– То есть как? – спросила я. – С начала этого месяца у тебя…

– Вообще никого не было.

Кухня плавно вела в коридор, из коридора – в просторную, но пустую комнату. Большое окно, а напротив – один шкаф, в котором еле помещалась одежда, пылесос и сезонная обувь. У самого входа в комнату стоял раскладной диван, всегда разложенный и прикрытый пледом. Рядом с диваном – маленький столик, больше походивший на журнальный, на столике – несколько медицинских журналов, книг и тихо шипящий ноутбук, звуки которого скорее напоминали посапывание. А в каждом свободном углу комнаты горами лежали книги в совершенно хаотичном порядке.

– Мне больно на это смотреть, – сказала я. Я подняла раскрытую книгу, которая больше напоминала подстреленную птицу. Флобер Г., «Госпожа Бовари». Страница двухсотая, пометка сделана ручкой черного цвета: неразборчиво и быстро. – Ты насилуешь книги, а я с такими не дружу.

– Я не насилую. Мне просто так удобнее хранить книги. Тем более издание восемьдесят первого года. Этой книге пора бы в санаторий.

Я осуждающе посмотрела на него, он улыбнулся.

Остаток вечера мы провели за просмотром фильма. В холодильнике я обнаружила у Димы запас пива на черный день. Он лишь пожал плечами и согласился сбегать в магазин за закусками и сигаретами.

После этого вечера мы еще виделись несколько раз. Мы всегда находили темы. Могли не спать всю ночь, обсуждая последний фильм Кирилла Серебряникова или альбом нашего любимого исполнителя. Уже под утро каждый смирялся с прошляплянной ночью.

Но кажется, ему нравилось не просто разговаривать со мной, а слушать меня…

– Так что у тебя случилось? – Дима начинал очень громко говорить: мой голос терялся в шуме заведения. – Погоди, я сейчас выйду на улицу.

– Ничего особенного, – сказала я. – Пытаюсь избавиться от одного назойливого молодого человека. К слову, он физик.

– Фу, – сказал Дима и рассмеялся. – Не ходи вокруг: скажи ему все как есть, а лучше – вживую. По сети выйдет как-то грубо…

– Я так и хочу поступить, – сказала я.

Я пересказала ему всю историю.

– Лин… я теперь боюсь представить, как бы ты поступила со мной…

– Я бы растоптала твою самоуверенность, – сказала я. – Ты бы год еще отходил и боялся подойти к первой встречной юбке.

Он рассмеялся мне в трубку. Мы попрощались, и он первым завершил разговор. Мне всегда нравились люди, которые умели первыми закончить разговор. Я отправила извинительное сообщение Диме, но тот так и ничего не ответил. Мой новый друг всегда пропадал, когда тот был занят очередной девушкой на одну ночь.

Но почему-то это качество в моем друге меня привлекало. Сейчас я понимаю, что мне нравилось его бунтарство: он жил той жизнью, которая меня интересовала, но при этом отталкивала с неменьшей силой.

Погруженная в собственную путаницу из мыслей, я не заметила как заснула.

Утром я проснулась, быстро привела себя в порядок и постаралась одеться как можно теплее. Было еще холоднее, чем вчера. Я быстро добралась до кафе с небольшим опозданием в десять минут. Артем уже сидел там, за столиком у окна рядом с аркой, у входа которой стояли искусственные пыльные цветы.

Он сидел, сложив руки за столом. Когда Артем увидел меня, он подскочил.

– Алина, я так рад тебя видеть, – сказал Артем.

Выглядел он изрядно исхудавшим. Он не брился около двух недель, и на лице появилась добротная щетина, которая даже прибавляла ему возраста. На нем были какие-то глуповатые очки для зрения.

Было практически пусто: двое-трое человек сидели где-то отдаленно в углу. Я позволила ему снять с меня пальто. Артем подал руку, чтобы провести меня до столика.

– Я дойду, – сказала я.

Мы долго молчали: каждый ждал, кто заговорит первым. Мне было жутко неловко: официанты подумали, что мы пара. Один из них, высокий брюнет, принес меню, в которым идиотским розовым шрифтом было написано: «Влюбленным скидки до пяти процентов на горячие напитки». Артем тут же сделал заказ для меня и для себя. Он помнил, что я любила самый простой латте.

– Я хочу извиниться за свое поведение, – сказал он. – Я был очень груб.

– Ты был не груб, – ответила я. Я почувствовала, что могу расслабиться и облокотилась на спинку стула. Хотелось утонуть в свитере. – Ты был слишком настойчивым. Я пока к этому не готова.

– Но почему? – спросил Артем. – Я веду к тому, что… Я готов подождать, правда. Только вопрос в другом: почему именно мне ты не хочешь давать шанса?

– Артем, я скажу тебе прямо. Мне неинтересны отношения с тобой. Я буду еще честнее: я не хочу никаких отношений сейчас.

Он замолчал, и в его глазах я увидела свое отражение: злобная и заносчивая блондинка в растянутом свитере, с красными губами на овальном лице с высокими скулами и холодными глазами. Я действительно была именно такой в голове Артема, или моя паранойя заставляет мой мозг рисовать себе ход мыслей человека, о котором я практически ничего не знаю?

Я чувствовала себя ненормальной…

– Почему ты тогда сразу ничего не сказала?