Наследие Рима. Том 1. Oт Византии дo Кордовского Халифата и Османскoй империи

Его смерть не означала значительного изменения военной ситуации на границах, но означала конец определенной уверенности в победе и силе, сопровождавшей Империю более шестидесяти лет.

Слабые крестьянские общины

Самым четким социальным балансом за столетие военных усилий, помимо регионального перераспределения населения, было усиление территориальной аристократии при параллельном ослаблении деревенских общин и повышении прибыльности крупных сельскохозяйственных угодий, что стимулировало торговлю, где во все большей степени участвовали латинские купцы[143 - Laiou, Angeliki et Cеcile Morrisson. Le Monde byzantin, vol. 3, L’Empire grec et ses voisins, xiiie et xve si?cles. Paris, Presses universitaires de France, coll. l’histoire et ses probl?mes, 2011. Рр. 44–67.].

Пространственное перераспределение населения в Империи привело к демографическому росту на Балканах и уменьшению в Малой Азии, как в городских центрах, так и в сельской местности. Фактически восточная часть Империи постепенно превратилась в колониальное пространство. Крупные фермы, расширенные за счет разорения мелких хозяйств, миграции, позволили светской и церковной аристократии стать поставщиками сельскохозяйственных продуктов Империи.

Укрепление территориальной аристократии, несмотря на то, что законодательство Базилионa II в пользу крестьянских общин и попытка защитить мелкую собственность было следствием военной политики императора, который требовал постоянного увеличения ресурсов государства. Два использованных средства противоречили друг другу. С одной стороны, они были результатом сотрудничества крупных владельцев, которые должны были быть вознаграждены передачей некоторых полномочий, и этот факт станет более заметным с середины XI века. И, с другой стороны, была солидарность крестьянских общин (хорион) в уплате налогов за заброшенные земли, чтобы не допустить их попадания в руки аристократии.

Это последнее требование оказалось настолько трудным для жителей села, что государству пришлось принять заброшенные земли. Чтобы ввести их в действие, онo установилo «общественных» крестьян, demosiarios, у которых больше не было обязательств перед деревенской общиной, а только перед государством, которому они платили соответствующий налог.

Решение позволило Империи захватить некоторые ресурсы, но ослабило силу деревенской общины, члены которой были вынуждены решать свои экономические проблемы, доверяя их крупным землевладельцам. Развитие торговли было результатом как перераспределения населения, так и создания колониальной экономики в Малой Азии, а также военной динамики, которая потребовала мобилизации больших ресурсов. Бенефициарами были крупные сельские землевладельцы, но также ремесленники, купцы, менялы городов, особенно портов или тех, что расположены на великих путях Империи. Во всех их росло количество людей, занятых в сфере производства, транспортировки и найма.

А в некоторых из них селились колонии иностранных купцов, особенно важные в столице Империи и в прибрежных городах Эгейского и Черного морей: наиболее многочисленными были колонии варягов, русских и, прежде всего, итальянцев из Амальфи, из Пизы и, особенно с 992 г., из Венеции. Успех судовладельцев, моряков и торговцев воплотился в социальные и политические требования. Как и в случае с земельной аристократией, они тоже стремились получить пользу от государственных должностей, ренты и почестей, присущих эшелонам административной карьеры[144 - Ostrogorsky, Georges. Histoire de l’Еtat byzantin, Paris, Payot, 1983. Рр. 56–68.].

Благодаря своему богатству, торговцы смогли ввести механизм продажи должностей и дворцовых санов, которaя происходилa по цене, пропорциональной их категории. После получения бенефициар имел доход в размере 8 % в год от вложенного капитала. Получение должностей за счет денег, заработанных в их компаниях, обеспечило триумф великих купцов в последние годы правления Василия II и было освящено около 1045 года распоряжениями императора Константина IX Мономаха.

Византийская культура в школе и в церкви

Правление Константина VII явилось одним из интеллектуальных пиков в истории Империи. После его смерти в 959 году культуре потребовалось почти сто лет, чтобы достичь нового великолепия с Константином IX Мономахом, между 1042 и 1054 годами. В то время такая культура, примером которой является великий деятель Михаил Пселл[145 - Михаил Пселл – учёный византийский монах, приближённый ко многим императорам; автор исторических и философских трудов, математик. Одним из первых выдвинул в противовес средневековому увлечению Аристотелем учение Платона, чем подготовил расцвет платонизма в годы Возрождения.] продемонстрирует признаки прогрессивного вмешательства со стороны Церкви.

Учебные центры, созданные в Империи, особенно Палатинская школа, пользовались большим авторитетом в первой половине X века, а позже пришли в упадок. Эта ситуация в последующие сто лет сочеталась с увеличением количества школ вследствие обогащения византийского общества.

Помимо императорской школы, они были частными и светскими центрами, в которых обучались, прежде всего, государственные служащие. Они, чтобы расширить свое обучение, в дополнение к изучению Тривиума и Квадривиума, с 1045 года открыли новые центры высшего образования, где они могли изучать философию и право.

В области обучения прогрессивное вмешательство Церкви проявлялось в двойном аспекте. С одной стороны, как создатель школ, редкое явление в X веке, но актуальное в следующем. С другой стороны, как разработчик новой учебной программы, которую, конечно, преподавали только в их собственных центрах, но что было знамением времени. Онa былa составленa среди прочего из Псалтири, Деяний Апостолов и Евангелий и самое большее, из философской оболочки с аристотелевской основой, совместимой с христианской доктриной. [146 - Treadgold, Warren. A History of the Byzantine State and Society, Stanford University Press, Stanford, 1997. Рр. 45–55.]

Укрепление светской церкви в культурной жизни Империи в XI веке не должно заставлять нас забывать о том, что после победы иконоборцев в споре об изображениях также произошло впечатляющее усиление влияния обычной церкви, монахов. Количество монастырей неудержимо росло. Среди инициатив была Великая Лаура, созданная на горе Афон, на Халкидском полуострове.

Сначала было разработано конкретное правило, но вскоре было принято другое, похожее на правило престижного монастыря Студион в Константинополе, с определенным бенедиктинским влиянием в его предпочтении к общежитию, а не к отшельнической жизни. Под прикрытием его славы новые стремящиеся к созерцательной жизни, как отшельники, так и сенобиты, продолжали заселять гору Афон, где в конце X века насчитывалось около шестидесяти заведений.

Расширение монашеской жизни и усиление вмешательства светской церкви в культурную жизнь Империи не имели ничего общего с событием, последствия которого сохранились до наших дней: восточным расколом, или разделением церквей Рима и Константинополя. После раздела Римской империи Феодосием Великим в 395 году между ними часто возникали подозрения по вопросам церковной дисциплины, сакраментальной практики и богословской доктрины.

Брак священников, тип хлеба, используемый на мессе, субботний пост и учение о происхождении Святого Духа были предметом споров между двумя церквями. В IX веке были добавлены другие аспекты, что привело к расколу Фотия.

Наиболее известными из них были те, которые возникли в связи с процессом евангелизации земель центральной и восточной Европы, которым Рим и Константинополь намеревались руководить. Набор взаимных обид, всегда накладываемых на папское убеждение, что его престол в Риме выше всех других, включая Константинополь, резко вырос в середине XI века, когда два человека, столь же высокомерные, сколь и непримиримые: патриарх Михаил I Керуларий (Miguel Cerulario)[147 - Михаил I Керуларий (Константинополь, ок. 1000 – 21 января 1059) был патриархом Константинопольским с 1043 по 1058 год. Избранный 25 марта 1043 г., его патриаршество совпадет с понтификатом Льва IX, и вместе они возглавят Раскол Востока и Запада 1054 г. Его противостояние с католической церковью начинается в Риме, когда, обвинив её в иудейской ереси за употребление опресноков в Евхаристии, он приказывает закрыть в Константинополе все церкви латинского обряда, не принимающие православный обряд, захватывает все зависимые монастыри. Рима и изгоняет из них всех монахов, послушных папе, и обращается с письмом к духовенству, в котором возобновляет все старые обвинения против западных церковных санов. Папа Лев IX, который под угрозой со стороны норманнов стремился к союзу с Империей, отправил в 1054 году посольство в Константинополь во главе со своим сотрудником, кардиналом Умберто де Силва Кандида, и сформированное архиепископами Федерико де Лотарингии и Педро де Амальфи. Папские легаты отрицали, по прибытии его в Константинополь, вселенский титул патриарха, второе положение в церковной иерархии Константинополя, и, кроме того, ставили под сомнение законность возведения Керулария в патриархат. Затем патриарх отказывается принять легатов, и Умберто в ответ публикует свой Diаlogo entre un romano y un constantinopolitano, в котором он издевается над восточными обычаями и отлучает Керулария с помощью буллы, которую он положил 16 июля 1054 г. Святой Софии, после чего он покинул город. 24 июля того же года Керуларий в ответ отлучил кардинала и его окружение от церкви, тем самым положив начало расколу. Оба отлучения оставались в силе до совместного заявления Папы Павла VI и Вселенского Патриарха Афинагора I от 7 декабря 1965 года, в котором было решено «изгладить из памяти и из Церкви приговоры об отлучении от церкви 1054 года».] и папский посланник Умберто де Сильва Кандида.(Humberto de Silva Candida.) Вместо того чтобы прийти к соглашению, патриарх и понтифик оказались на перекрестке отлучений. Этот факт, а не освящение разделения между церквями стал началом окончательной кристаллизации их разделения. С ним византийский культурный мир приобрел новый элемент индивидуальности и сплоченности[148 - Mantran, Robert (dir.). Histoire de l’empire ottoman, Fayard, Paris, 1989. Рр. 78–90.].

Эгейская империя и первая смерть Византии

История Византийской империи с середины XI века до середины XIII века обычно делится почти исключительно на основании политических и военных аргументов на три этапа. Первое, то, что мы могли бы назвать концом македонской династии и началом династии Комнинов, между 1054 и 1080 годами. Второе, «век Комнинов», между 1080 и 1185 годами. И третье, Partitio Romaniae, с латинским вмешательством в Византийскую империю, рождением греческого сопротивления в Никее и окончательным изгнанием латинян между 1185 и 1261 годами[149 - Runciman, Steven. The Lost Capital of Byzantium, the History of Mistra and the Peloponnese. Cambridge (Massachusetts), рр. 56–78.].

Между 1056 и 1076 годами ландшафт Византийской империи резко изменился. Македонская династия вымерла в 1056 году. В следующем году Исаак Комнин устроил переворот, за которым последовали беспорядки, которые привели к возвышению и отречению четырех императоров. Все они оказались неспособны предотвратить угрозы, нависшие над Империей на всех фронтах. На востоке – турки-сельджуки; нa западe – норманны Роберто Гискардо, которые с благословения Папы Николая II заняли свои позиции на юге итальянского полуострова; на севере – печенеги.

Между 1071 и 1076 годами, с их изгнанием из Бари и Салерно, византийцы были изгнаны из Италии, а в 1071 году поражение имперской армии при Манзикерте, на армянских землях, обрекло Империю на милость турок-сельджуков. Эта обстановка военного поражения привела к внутренней небезопасности в Империи.

Земельная аристократия столкнулась с аристократией купцов, региональные державы воспользовались возможностью, чтобы продемонстрировать свою относительную независимость от имперского правительства, и, чтобы завершить картину, в самом Константинополе несколько новичков (пизанские и венецианские купцы; нормандские наемники) устроили разные беспорядки.

В аналогичном контексте болгары и русские готовились перейти к конфигурации новых территориализированных политических сил. Включение Болгарии в состав Империи с 1018 года оставило глубокий след в стране. Однако именно в эти годы болгарское общество проявило признаки сопротивления, которое в конечном итоге кристаллизовалось.

С одной стороны, распространение богомилийского дуализма было формой отказа от иерархии Греческой церкви. С другой стороны, реализация налоговой реформы вызвала усиление давления на сельское население, которое в значительной степени стало зависеть, прежде всего, от епископов и монастырей. Недовольство вылилось в серию восстаний, которые были настоящими восстаниями против завоевателя.

Их поражение не помешало болгарам продолжить борьбу за свою независимость. Случай с русскими, конечно, был другим. Они были дальше от Константинополя и объединились с Василием II против болгар, и лишь очень медленно небольшие ядра военного и торгового характера и большинство деревень, посвященных сельскому хозяйству и животноводству, были объединены в пользу двух центров: на севере Новгород, недалеко от озера Ильмень, бенефициар коммерческого оживления степи, а на юге Киев на реке Днепр, главный полюс политического и культурного укрепления[150 - Christian, David. A History of Russia, Mongolia and Central Asia. Blackwell, 1999. Рр. 90–105.].

Создание в 1037 г. архиепископской кафедры в последнем городе способствовало единению Киевского княжества. Это привело к постепенному исчезновению старых различий между ролями, соответствующими каждой из этнических групп, варягам и славянам. К тому времени русская культура была выражена на славянском языке, транскрибированном кириллицей.

В общественно-политической структуре ранней России, при теоретическом авторитете Рюриковичей, господствовала уездная аристократия крупных землевладельцев с их личной гвардией (дружинa) бояр. Лишь немногие города, достаточно развитые, чтобы иметь свои органы управления и даже, как Новгород, свое ополчение, могли избежать гегемонии тех аристократий, которые без ограничений господствовали над крестьянством.

Раздробленная политическая власть бояр Киевской Руси продлилось все раннее Средневековье (с 980 по 1280 годы). В середине XII века глава одной такой аристократий, обосновавшейся в районе между Суздалем и Владимиром, воспользовался слабостью Киева, чтобы завоевать город и двинуться на север, в Новгород, и на северо-восток, во Владимир, город центр власти России. Примерно в то же время в источниках сталa упоминаться еще и Москва[151 - Martin, Janet, Medieval Russia 980–1584. Cambridge University Press, Cambridge, 1993. Рр. 67–88.].

Век Комнина

Между 1080 и 1185 годами семья Комнинов обосновалась на троне Византии и обеспечила династическую легитимность. Его преемственность была отражением определенного восстановления Империи, как демографического, так и экономического, политического или культурного, которое, конечно, развивалось в гораздо меньших масштабах, начиная с чисто территориального, чем это было принято в течение двух веков правления македонской династии.

Первые признаки восстановления были обеспечены ростом населения, особенно в балканских регионах. В то же время площадь введенных в эксплуатацию земель была расширена, хотя теперь этот процесс направлялся не столько крестьянскими общинами, сколько крупными землевладельцами, которые покупали государственные земли у государства и пользовались благосклонностью финансовых реформ новой династии.

В частности, из-за импульса, который он дал двум институтам: pronoia (проноя) и charistikе (харистике). Проноя состояла из передачи в usus fructus (узуфрукте) земли, находящейся в государственной собственности, и ее родителей или поселенцев (демозиариев) крупному владельцу в обмен на их обязательство использовать ее и, в случае войны, предоставить людей и военное снаряжение[152 - Cheynet. Рр. 89–95.].

Со своей стороны, харистикa была передачей имперской властью узуфрукта церковной собственности мирянину в обмен на ее восстановление и поддержку монахов. Намерение нового императора состояло в том, чтобы обуздать чрезмерный рост церковной собственности и, несомненно, посредством этой скрытой конфискации обеспечить лояльность светской аристократии.

Но очевидно, что распространение обоих институтов укрепило состояние и власть региональных и местных лордов. С расширением обрабатываемых земель также произошло усиление сельскохозяйственного производства. Вместе с увеличением населения это стимулировало спрос на текстиль, металл или строительные изделия и побудило венецианских, генуэзских и пизанских купцов селиться в более развитых городских центрах с последующим оживлением торговли.

В социальном аспекте «век Комнина» увидел двойное усиление горизонтальных отношений (солидарности) византийской аристократии и вертикальных зависимостей. В этом случае как на уровне знати, среди глав домохозяйств и их клиентской среды, которая имела тенденцию утверждать понятие ойкос, дома и, следовательно, родословной, так и на уровне семей, отношения между помещиками и крестьянами.

Приватизация всех их развивалась гораздо меньше, чем на Западе, но была важным элементом того периода. Параллельно этим внутренним процессам во внешней политике фундаментальными данными XII века было превращение внешних врагов во внутренних врагов Византийской империи. Это было очевидно в случае с турками. Через пятьдесят лет после битвы при Манцикерте в 1071 году турецкий султанат Иконий контролировал восточную и южную Анатолию, то есть около двух третей полуострова Малой Азии[153 - Слободчиков О., Наматов М., Наматов Н.А. Падение Византии и Крестоносцы. С. 256–289.].

Но то же самое было и с латинянами. Между 1050 и 1075 годами южная Италия стала ареной столкновений между папством, Империей и норманнами-эмигрантами, которые ценой своих услуг в качестве наемников стремились обосноваться на юге полуострова и в Сицилии. Динамика событий привела к тому, что папство вступило в союз с норманнами, что вынудило Византию сделать это с венецианцами.

Они, которые уже пользовались важными торговыми привилегиями в Империи с 992 г., увидели, что их положение улучшилось благодаря новым торговым привилегиям, предоставленным в 1082 г. Быстрый рост богатствa венецианских купцов побудил их претендовать на привилегированный социальный статус в Империи[154 - Cheynet. Рр. 95–102.].

Ситуация чрезвычайно осложнилась с 1096 года, когда в Константинополе появились две группы латинских крестоносцев, стремившихся вернуть Иерусалим из рук мусульман. Крестоносцы первого, то есть «народного крестового похода», возглавляемого Петром «Отшельником», грабили предместья города чем напугали византийцев; последние провели их через Босфор и направили на территорию контролируемые турками, где они и были перебиты.

Составляющие второй группы, «крестовый поход рыцарей», часто вели себя как оккупанты Империи. То же самое сделали новые воины, которые в двух походах крестового похода пересекли земли Византийской империи в XII веке. Латинские рыцари занимались грабежом населения, захватом плодородных земель и заселение в регионах Империи. Все это означало не только территориальный упадок, но, прежде всего, постоянное беспокойство во внутренней политике.

Совокупность этих черт определяла византийскую историю XII века, но преемственность была обеспечена восстановлением имперской власти, которое первый Комнин, Алексей I, установил между 1081 и 1118 годами, и два его преемника сохранили. В частности, Мануил I (1143–1180), который проявил желание заставить жителей Запада признать могущество Византии, стал свидетелем культурного расцвета, характеризовавшегося византийским «националистическим» подтекстом и, конечно же, отказом от влияния грубости латинян, вошедших в Империю. Именно чтобы избежать чрезмерного усиления позиций венецианских купцов, он поощрял генуэзцев и пизанцев, традиционных врагов первых, селиться в городах Империи.

Со своей стороны, культурное выражение этого чувства византийского самоутверждения было зафиксировано, прежде всего, в «Алексиаде», работе Анны Комнина, дочери Алексея I Комнинa. Усиления Империи при Мануэле I закончилась в 1171 году. Hовый баланс сил в Италии вынудил Византию отказаться от попыток переселения на юг. В том же году жители Константинополя восстали против венецианцев, имущество которых было конфисковано императором[155 - Rosser, John H. The A to Z of Byzantium. The Scarecrow Press, Inc. Lanham, Maryland/Toronto/Oxford. 2006, Col. Р. 94.].

Пять лет спустя турки-сельджуки, которые после своей победы при Манцикерте в 1071 году закрепили свое присутствие на Анатолийском полуострове, победили императора Мануила I в битве при Мириокефалоне. Это событие послужило победителю, султану Кылыж-Арслану II (1156–1192), чтобы укрепить султанат и заложить основы того, что в итоге стало Турцией. Побежденный Мануэль I понимал жестокие перемены, произошедшие в Империи. После 1176 года последний вряд ли мог смотреть на Адриатическое и Анатолийское плато; в лучшем случае ему пришлось селиться на побережьях и островах Эгейского моря.

La Partitio Romaniae:

Латинская Империя Константинополь

и Греческая Империя Никея

Смерть Мануила I в 1180 году и вступление Михаила VIII в Константинополь после изгнания латинян в 1261 году стали вехами нового периода в истории Империи. Византия характеризовалась огромной политической нестабильностью и, в конечном итоге, неизбежным упадком. Смерть императора Мануила I в 1180 году не прервала решительную западную политику последних лет[156 - Theodoro Spandugnino (1890). “De la origine deli Imperatori Ottomani, ordini de la Corte, forma dil guerregiar loro, religione, rito et costumi de la Natione.” En C.N. Sathas, ed. Documents inеdits relatifs ? l'histoire de la Gr?ce au Moyen ?ge (en francеs). Paris: Maisonneuve. Рр. 174–175.].

Это усилило антилатинские настроения населения Империи, которые взорвались в 1182 году в Константинополе в форме нападения на дома и магазины западных купцов, которые были убиты или изгнаны. Между 1185 и 1195 годами борьба за имперский престол привела к двум государственным переворотам, которые ослабили Империю, от которой навсегда отделились болгары и сербы, а в качестве платы за свои союзы итальянские купцы вернули свои старые привилегии.