Лотерея

– Ты не живешь с ее мамой?

– Нет. Мы, по правде, никогда и не жили вместе. Я вахтовик, – он засмеялся, но сделал это несколько нервно.

– Ты тогда не попрощался.

– Да тебе тогда этого не надо было. Ты была вся в нем.

– Прости меня за это… я иногда, когда ночами не могла заснуть и все думала и думала… мне иногда казалось, что может это наказание такое. За обиду тебе. Я тогда очень некрасиво с тобой поступила, не честно, – Лина еще сильнее прижалась к нему и спрятала свой нос в его шее. Константин вытащил правую руку из-под головы и погладил ею Лину по голове, спустил свою руку по ее плечу, дальше вниз по руке и положил свою сильную руку ей на талию.

– Я не обижен на тебя. Я тебя так любил, но понимал, что не тяну что ли. Не хватало тебе чего-то во мне. Я видел, как он приезжал за тобой на этой своей дорогой машине, как ты выпархивала к нему из подъезда, вся сияла. Мне так не сияла.

– Я… – Лина хотела оправдаться.

– Нет, – он прервал ее с улыбкой, – сейчас уже не важно. Мне жаль, что у тебя все так сейчас. Жаль твоего мальчишку. Но ты все равно какая-то фартовая! Столько денег выиграть! Я, когда новости увидел и не поверил поначалу… ты же до этого, примерно за две недели до этого чуть не сшибла меня своим пьяным выкатом из подъезда.

– Я не была пьяной! Я просто неуклюжая, – попыталась оправдаться Лина, смеясь.

– Я потом о тебе только и думал. Вроде и хотел увидеться, а страшно было.

– И что ты подумал, тогда увидев меня?

– Я подумал «годно!» – Костя снова улыбнулся.

– Эй, – протянула Лина, – только «годно»?

– Ну вот слово у меня такое есть, когда волнуюсь сильно…

– А тогда разволновался так? – Костя кивнул на ее вопрос.

– Эти деньги поставят Тимошу на ноги, – она присела на кровати, чуть спиной к нему и улыбнулась ему, чуть повернув голову, – если, конечно, Толя не отсудит у меня половину, – она отвернулась от него и обняла голову руками, сложенными на коленках. Константин тоже присел на кровати и обнял ее со спины и уткнул свое лицо в ее растрепанные волосы.

– Ну он же отец. Как он так может. Я сам не отец года, Лизу никогда не любил, но дочку люблю. Помогаю деньгами. И, несмотря на то что не живу с ними, я бы отдал все деньги, лишь бы дочка была здорова.

– Толя другой. Точнее стал другой. Он давно уже живет своей жизнью. Мы давно не семья, сколько бы я себе не твердила иное. Я боюсь его. Он бывает так жесток в гневе. А он так часто злится сейчас. Все из-за этих денег, мы много ругаемся. Он толкает меня в прямом смысле, будто пытается вытолкнуть из своей жизни вообще.

– Эй, ну я же здесь теперь – толкать не дам, – Константин посмотрел ей в глаза и прижал ее к себе обеими руками.

– Ты уедешь…

– Я вернусь раньше. Мы придумаем, как тебе сохранить деньги, и поставить сына на ноги, – сказал Толя нежно и поцеловал ее в висок.

Она улыбнулась, обвила его шею руками и страстно поцеловала.

Я уже все придумала, просто помоги мне…

Вскоре Костя задремал и Лине захотелось пройтись по его квартире одной, словно покататься по волнам памяти. Вот старый деревянный комод, застеленный белой вязанной салфеткой, на котором стояли тогда и продолжают стоять сегодня кубки и награды Кости с соревнований по боксу. Тут же в стопке лежат пожелтевшие от времени грамоты и наградные листы. Лина села на старое широкое деревянное кресло с яркой бархатной накидкой. Именно на нем произошел первый поцелуй юных Кости и Лины. Женщина улыбнулась своим воспоминаниям и потрогала пальцами подлокотник, также обитый ярким бархатом, но выцветший со временем, а ведь она сама тогда первой поцеловала Костю. Он был так робок с ней, всегда опускал глаза, когда она улыбалась и смеялась и она по юной глупости думала, что от неприязни, а ведь было совсем наоборот! Лина подошла к окну посмотрела через него. Старые деревья стали еще старше, а молодые выросли, достигли высоты четвертого этажа и тоже начали стареть и чернеть. Как и Лина. Она оперлась руками на холодной деревянный подоконник с некогда белой, а теперь пожелтевшей от времени краской и предалась воспоминаниям.

В юности она здесь провела много времени с Костей, его матерью и бабушкой. Потом обе женщины покинули жизнь Кости. Первой была мать в пьяной аварии, когда ехала с какого-то застолья в честь дня рождения своего нового мужчины, что «точно был ее судьбой и любовью всей ее жизни». Конвейер «это твой новый папа» в жизни маленького Кости работал исправно с подачи любвеобильной матери. Этот парад мужчин разных национальностей и взглядов на жизнь прекратился ровно в момент смерти матери Кости. Даже на ее похороны никто из ее «это любовь на всю жизнь» не пришел и на мальчика, которого так усердно заставляли называть того или иного нового дядю называть «папой» внимания не обращали, даже сталкиваясь с ним на одной тротуаре на улице. Сначала маленький Костя, который никогда не знал своего настоящего отца принимал каждого маминого ухажера за настоящего папу, но с взрослением и осознанием того, что «папы» меняются раз в сезон, уже подросток Костя перестал на это реагировать всей душой и сознание и каждого нового постояльца в квартире и постели своей матери одаривал лишь едва слышным подростковым бурканием исподлобья «привет-пока», всё равно отношения матери всегда длились лишь пару месяцев, потом эти мужчины куда-то девались, Костя не горевал, да что уж там даже его мать не горевала, а через пару недель «тонула» в новых отношениях. Его мать погибла через пару недель после его совершеннолетия, что спасло юношу от детдома, но всё равно оставило странный след в его душе. Ему было жаль ее, но он презирал ее за ветреность и неразборчивость. Именно в этот момент в жизни Кости появилась Лина, точнее сначала появилась бабушка Лины. Добрая старушка Зинаида Алексеевна, что сама растила двух внучек не могла остаться безучастной к горю пусть уже и совершеннолетнего, но всё равно в ее понимании ребенка. Она помогла Косте организовать похороны, так как его единственная тетя жила на севере, давно толком не поддерживала отношений с сестрой, и не сильно желала участвовать во всех похоронных мероприятиях своих присутствием или рублем. Также Зинаида Алексеевна подкармливала Костю супами и горячим вторым: «щуплый какой! Щеки впалые! На мужчину еще не похож! Бери хлебушек к супу!» На одном из таких ужинов щуплый и еще с ломающимся голосом от стеснения перед взрослой заботливой, но такой властной бабулей, Костя и увидел Лину. Нет, не впервые в жизни. Всё таки, они всю жизнь были соседями через пару подъездов в пятиэтажке, но тогда именно увидел в ней девушку. Рассмотрел черты лица, услышал смех и увидел живой огонек в глазах, увидел, как она помогала по дому бабушке и заботилась о младшей сестре. Заметил, как она украдкой тоже рассматривает его. Всё! Много ли надо для первой любви в столь юном возрасте? Он стал чаще ходить к ним на ужин, всегда старался что-то принести к чаю, тратя на это свою небольшую стипендию и крошечную зарплату с мелких подработок, на которые старательно выделала время в ущерб учебе в колледже. Их переглядки не могли остаться незамеченными Зинаидой Алексеевной, пожившей жизнь. «Дождись ее восемнадцати лет, потом благославляю!» – заявила ему бабуля. И в день восемнадцатого Дня рождения Ангелины Костя пришел с большим букетом белых роз и предложил ей стать его девушкой, одев ей на палец тонкий обруч из желтого золота с небольшим блестящим камешком. Именинница залилась своим громким смехом, взяла букет и приняла кольцо, в это время Алёна и сфотографировала новую молодую парочку. Эта фотография сейчас смотрела на Лину из-за стеклянной дверцы на шкафу. Ангелина инстинктивно обернулась, будто бы на нее смотрел живой человек и она бы это чувствовала… «Не убирал это фото столько лет» – подумала Лина и потянулась к дверце открыть ее и взять фото. Вытащив стандартное фото размером десять на пятнадцать она поняла, что на обратной стороне снимка что-то приклеено, перевернув фото, Лина прослезилась – на обороте была приклеена красная нить, на которую повешено то самое кольцо, которое Костя дарил Лине, делая ей предложение стать его девушкой, и которое она вернула ему в тот день, когда сама пришла к нему рассказать, что у нее случилась близость с Толей и что они решили быть вместе. Да, она сама пришла и во всём ему повинилась, она не боялась его, даже не побоялась разбить его сердце. «Ты полюбишь снова, ты встретишь другую и поймешь, что у нас были лишь детские шалости. Я люблю Толю и люблю по-настоящему, как и он меня», уже не такие душевные, а скорее выражающие желание Лины скорее отделаться от нежеланного уже ухажера. А Толя так и вовсе не одарил друга последним разговором с объяснением своего поступка. Не счел нужным или не посчитал Костю достойным этого разговора, едва ли кто-то уже узнает. Сказала ему тогда Лина. Были у них разговоры и после, Лина улыбнулась, сорвала нитку с бумаги и вытащила кольцо. Лине захотелось надеть его. Она сняла свое обручальное кольцо, что надел на ее в день их свадьбы Толя, и положила его на полку шкафа. Как только обруч холодного металла занял свое место на безымянном пальце Лину, ее захлестнули мысли: какой была бы ее жизнь, останься она тогда с Костей? А сын был бы здоров? А Лина была бы счастлива? А Костя? Она чуть подалась назад и посмотрела через открытую дверь на спящего Костю. Сейчас он точно выглядел довольным и счастливым. А Толя? Какой был бы он? С кем? Хотя зачем Лине задаваться этими вопросами сейчас и здесь? Она обошла всю квартиру, вся обстановка и убранство которой, будто застыли в том моменте десять с лишним лет назад. «Капсула времени» – промелькнуло у нее в голове.

Побродив по квартире еще немного и повспоминав былые времена, оглядев кухню и ванную Лина поняла, что Костя чистюля, почти педантичный чистюля, но женской руки в этом доме не чувствовалось. Она снова легла к нему:

– Я тут кое-что нашла, – сказала она ему, обнимая его замерзшими руками и ногами.

– Что же? – сквозь сон спросил Костя.

– Кое-что своё, – ответила ему Лина и поднесла руку с кольцо к его сонному лицу, он чуть приоткрыл глаза и улыбнулся, повернулся к ней лицом и сильно обнял.

Полгода после…

– Аркаша! Да делать тебе что ли нечего? Закрыли же всё! – Рогову неприятно было делить кабинет с Павлом – страстным любителем пирожков и беляшей с ближайшей палатки у отделения, уж слишком всё вокруг Павла да и он сам пропах этими нехитрыми, но постоянным перекусами человека, у которого одна жена из его жизни уже ушла, а другая еще не пришла и он заедал стресс, но несмотря на это замечание Павла было разумным.

– Что-то тут не так. Слишком гладко…

– Везучая девка, в лотерею выиграла.

– Да, да и из плена двух мужиков сбежала, один сидевший был, а другой ее в два раза тяжелее… и вот она со своим бараньим весом и с одурманенной транквилизаторами головой сбежала почти голая по лесу ночью.

– Согласен, очень везучая, – Павел дожевал один беляш и принялся за второй. – Рогов неодобрительно посмотрел на коллегу и одарил его своим фирменным холодным взглядом серых глаз, Павел этого не любил, а потому снова заспешил повторить: