Лотерея

– В магазин…

Зал снова оживился и загудел.

– Зачем? – удивился ведущий.

– Поплакать… ну поплакать так, чтобы Тимоша не видел, – студию снова охватил шепот зрителей.

– Ты не хотела ему говорить об этом? – ведущий старательно задавал ей правильные вопросы и на его лице даже проглядывало сочувствие.

– Я не хотела, чтобы он видел истерику мою, слезы. Я не хотела, чтобы он думал, что это из-за него.

– И ты в магазине приобрела лотерейный билет, верно?

– Да. Кассирша предложила, типа покупка вышла больше тысячи рублей и типа вот, положен билетик, подарок, попробуй. Ну я взяла. Я была в таком состоянии. Я бесцельно бродила. Кидала все подряд в корзину, а тут кассирша мне говорит, сделай так-то и я делаю. Стерла ключом защитную пленку и тут мысль: ну удача это не про меня. И вдруг вижу…

– Сто миллионов…? – улыбаясь, произнес ведущий.

– Да, именно столько, – покачала головой Ангелина.

Зал снова охватил громкий гул.

– Студия, тихо! – скомандовал, подняв руку вверх ведущий, – что ад потом?

– Ад… Потом был ад, – обреченно произнесла Ангелина, – я думала, что и так живу в аду. Каждый день наблюдать как тяжело твоему ребенку – разве это не ад? – голос Лины снова задрожал, Алена сильнее сжала руку сестры, ведущий недовольно покривил рот. Он сам был родителем? – но то, что началось после… это было невообразимо.

– Анатолий забрал заявление о разводе после того, как узнал о выигрыше?

– Верно.

– У него были другие планы на эти деньги?

– Да… -ответила Лина на выдохе.

– Но после уплаты налогов там осталось бы не сотня миллионов, но все равно приличная сумма. Вы начали ругаться, потому что он не хотел тратить деньги на операцию сыну?

– Да, операция для Тимоши стоила восемьдесят семь миллионов. И сумма выигрыша, минус налог, но плюс деньги, что были уже на счету у нас собраны, они могли дать возможность сделать ее и сразу оплатить реабилитацию, что примерно бы и вышло около ста.

– Анатолий забрал заявление о разводе, чтобы развестись после получения денег и разделить их как совместно нажитое?

Ангелина кивнула.

– Как интересно. Это не самый достойный поступок…

– Конечно, я считала… я и сейчас считаю, что все нужно было направить на лечение Тимофея. Если бы мы поделили деньги, то операция бы снова отложилась. А мальчик растет и потом уже врачи не давали гарантий успеха, потому что атрофия бы стала неисправимой.

– Скажи, пожалуйста, выиграла ты деньги в августе, и у вас начались проблемы в отношениях?

– Они были и до. Мы ругались часто.

– Он поднимал руку?

Ангелина кивнула, сглотнув комок в горле.

– Он стал давить на тебя и требовать половину денег?

– Да, – студию охватил осуждающий шепот.

– Студия тихо! – снова скомандовал ведущий, – он не хотел потратить все на лечение сына?

– Нет, не хотел.

– Можно я добавлю? – робко вступила Алена.

– Да, конечно, – поддержал ведущий.

– Он снял деньги с их общего счета на лечение Тимоши и куда-то их дел.

– Куда?

– Мы не знаем, – ответила Лина.

– Он и до этого снимал оттуда деньги, когда летал в отпуск.

– Один?

– Не один, – едва слышно сказала Ангелина.

– С женщиной?

Ангелина кивнула. Зал снова охватил гул недовольства.

Ведущий встал и поправил волосы. «Сейчас будет жара!»

– Тринадцатого ноября вы снова поругались. Он бил тебя?

– По голове. Ну по щекам отхлестал, и всё такое…

– А что было потом?

– Я почти не помню событий того вечера и тем более ночи. Очнулась я уже в том доме, в наручниках у батареи.

– Там же был еще и приятель его. Константин Холмов, верно? Кто-нибудь навещал тебя в том доме? Привозил еду?

– Да, они приехали вместе в тот вечер, а до этого Костя приезжал один и присматривал за тем, чтобы я не сбежала, ставил уколы.

– Транквилизатор да?

– Ну мне так в больнице уже сказали, что это был собачий транквилизатор.