Лотерея

Лотерея
Мила Маце

Эта история о женщине, которая столкнулась с самой большой трудностью в жизни – её ребенок болен. Но вместо того, чтобы сдаться, она решает сделать всё возможное, чтобы его жизнь была наполнена счастьем, смехом и яркими моментами. Каждая страница этой книги пропитана искренними эмоциями, борьбой и надеждой. Что происходит, когда все вокруг кажется безнадежным? Как найти свет даже в самые темные времена?

Лотерея

Мила Маце

© Мила Маце, 2025

ISBN 978-5-0065-3340-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Моему особенному сыну,
всё еще блуждающему в сумраке.
Я жду тебя здесь,
иди на мой голос…

В середине ноября…

Ее голова гудела, виски стучали, а сердце бешено колотилось. Руки давно не слушались и, в мелкой дрожи, просто висели плетьми, по которым хлестко били тонкие мокрые сучки деревьев, что давно скинули пожелтевшую листву. Первые ноябрьские заморозки давно превратили эту листву в загнивающую массу, что пахла мокрой землей. Она бежала босой, в легком домашнем халате, завязанном на поясе кушаком.

– Сними халат! Сними этот долбанный халат! – Ангелина повиновалась, сняла его, порвала на куски и извозила их в грязи, некогда светлую ткань стало не распознать! Ее ледяные ступни были в грязи и ранены мелкими камешками и битым стеклом, валявшимися на земле. На ее щеке была рана, с которой текла кровь-работа тонкого сучка, что хлестнул ей по лицу практически сразу как она выбежала из домика в лес. Соль слез, что текли из глаза обжигала рану, но Лина не обращала внимания на это всё. Она продолжала бежать. Сквозь слезы, сквозь надрывное дыхание неприученного бегуна, иногда вырывались нервные смешки и стоны ужаса, но она бежала, дальше и дальше. Сквозь боль от ран, сквозь ужас, что охватил ее душу стальным капканом, и спутанность сознания от последнего укола собачьего транквилизатора, ее мозг вдруг смог остаться ее союзником, и продолжал подавать ее израненным замершим ногам единственно верный импульс – бежать, бежать, что есть сил, подальше от этого дома, где все это с ней случилось. Случилось ли? Само? Или это она сделала и теперь ей придется ответить за это? Это будет после. На страшном суде, а сейчас же, если она сделала все верно, то суд людей ее не только не сможет ни в чем обвинить, но и сделает из нее жертву, невинную жертву жестоких людей. Да, да. Так и будет, она верит в это. Ее цель была благой. Во имя ребенка было благо. Только любящая мать может понять. Ради него, все ради него, ради ее ребенка. В голове вспыхнула мысль, что она не видела сына уже больше недели. Материнское сердце обожглось горечью столь долгой разлуки с сыном, но мозг успокоил сердце мыслью, что младшая сестра наверняка справилась с больным племянником и вскоре после того, как Лина выберется из леса, она прижмет к себе своего сына. И сестру да, ее тоже! Алёна, сама того не зная, должна была исполнить важную роль в плане. Лина надеялась, что сестра справилась с этой ролью, да да, не может быть иначе! Алёна всегда была умницей, всегда была опорой и поддержкой! Она должна была сыграть как по нотам! Лина сама дала ей эту возможность, будто оставила методичку с инструкциями. Так Лина бежала в ноябрьском, тягучем, как мокрая земля под ее босыми холодными ногами несколько часов уже. Она заплутала. Стресс, эмоции, слезы, транквилизатор – все перемешалось в ее голове. Мокрая сорочка выполняла роль холодного компресса. Как же она устала мерзнуть! Силы покидали Лину. Она заблудилась, она призналась себе в этом. И темнота, эта темнота, когда же там уже утро? Она прислонилась к мощному стволу большого дерева, подняла правую ногу повыше и вытащила из ступни часть острой окровавленной тонкой веточки, что приносила боль и мешала бежать. Лина убрала длинные мокрые волосы, что прилипли к ее лицу, огляделась в темноте. Бежать снова, но куда? Лина ходила по этому лесу, готовилась исполнить задуманное, но то были светлые дни и с ясной осенней погодой, что так вдохновляла поэтов. А сейчас она в темно-сером киселе. Ее объял ужас, ноги дрожали от страха и холода. Она опустилась на корточки и обняла свои колени руками, покачалась из стороны в сторону в попытке согреться, но замерзшие руки едва слушались и обвили холодными плетями такие же холодные ноги. «Боже, я не хочу умереть здесь. Боже, умоляю тебя, я все сделала, не оставь меня теперь здесь!» – Лину затряс приступ слез и отчаяния. Она положила голову на колени, замерла, но вдруг выпрямилась и побежала дальше. Сама не понимала куда. Дерево, какое-то знакомое дерево! Но тут всё в этих деревьях. Они все похожие и будто знакомые. Сил обдумать этого уже не было, она снова просто бежала. Ей показалось, что вдали справа мелькнул свет, она побежала навстречу ему что есть сил, не глядя по сторонам. Внезапно острая боль и ее крик взорвал тишину ночного леса. Лина правым боком напоролась на крупную надломленную ветку с острыми краями. Мокрая тонкая сорочка не спасла женщину от глубокой раны. Лина собрала всё свое мужество, сделала шаг назад – ветка вышла из раны, оставив в ней мелкие кусочки древесины. Из глубокой раны сразу захлестала алая теплая кровь. По телу Лины промчалась волна боли и омерзения к себе. Она прижала правую ладонь к ране. Осталось же немного, самую малость. Не может же быть, чтобы все было зря? Вдали снова мелькнул свет и послышался шум работающего мотора. Лина подняла глаза на то место, откуда исходил шум: дорога, наконец-то! Она зажала рану ладонью еще крепче, что не сильно помогло от кровопотери и снова побежала. Каждый шаг приносил острую боль, теплая кровь сочилась между пальцев и моментально остывала. Лина пробралась кое-как через мелкие кусты, что росли по краю дороги, они цепляли ей руки и ноги, рвали на ней сорочку, Лина кричала на кусты, просила отпустить ее, она ругалась с ними будто они живые люди, что держат ее своими руками. В своей борьбе с ними она не вовремя осознала свою победу, выбежала в потемках на дорогу. Резко зажмурила глаза от яркого света фар прямо в лицо, вскинула руки перед собой, пытаясь защититься и сразу получила сильный удар машиной передним бампером машины. Тело женщины отбросило на полтора метра, и оно упало в неестественной позе, свидетельствовавшей о паре полученных переломов. Это была Нива, старенькая красная Нива. Из нее выбежал пожилой суетливый дедушка в утепленной куртке и шапке-лужковке. Он бормотал «Боже! Боже!» Присел возле тела Лины, дотронулся до нее. Она от его прикосновения к своему плечу открыла глаза и будто улыбнулась. Ее веки заливала кровь, что текла с рассеченного лба.

– Господи! – завопил он, – живая! – крикнул дедушка своей старенькой жене, что сидела в ужасе от произошедшего в Ниве, – звони в скорую! – тут уже и бабулька засуетилась руками в своем саквояже в поисках кнопочного телефона.

За 3 месяца до…

Полдень. В полдень Лина обычно второпях готовила обед. Уже 10 лет она всегда была второпях. Им с сыном всегда куда-то было надо. На осмотр, на прием к врачу, на массаж, на аппараты, на реабилитацию. С момента рождения Тимофея она перестала принадлежать самой себе, и, некогда молодая, красивая и веселая Лина, превратилась в свою тень: сероватую, худую, осунувшуюся женщину, чей возраст было сложно определить по внешнему виду. Все мысли ее и заботы были заняты сыном-инвалидом. Она то и дело мыслями возвращалась в тот день, когда родился Тимофей. В роддоме ее не пускали к сыну, и самого его не приносили к ней. У нее было сильное сотрясение мозга, она еле осознавала всё происходящее, операцию, первый крик своего ребенка – она почти не помнила. Ее постоянно тошнило и ломило всё тело, на котором там сям были синяки и кровоподтеки, у нее была разбитой и припухшей бровь, сломано два ребра, но самое ужасное при падении с лестницы она сильно ударилась животом, что спровоцировало отслоение плаценты. Благо срок был уже большим, и ее малыш родился полновесным и был готов дышать сам воздухом этого мира.

Лина увидела своего мальчика лишь украдкой, а сразу после кесарева сечения услышала его крик. Молодая и глупая Лина не понимала происходящего, но продолжала после тяжелых родов слезно молить старшую медсестру в детском отделении пустить ее к сыну. После долгих уговоров и двух тысяч наличными, помещенных рукой Лины в квадратный карман белого халата медсестры, Лина, глубокой ночью, на трясущихся ногах прошла в детское отделение патологии новорожденных. Лина, оказавшись в светлом просторном помещении с кучей кувезов с младенцами с датчиками, что постоянно пикали, сразу нашла своего, будто знала куда идти, чувствовала. Она подошла к нему, схватилась руками на край кувеза, чтобы не упасть и всмотрелась усталыми и заплаканными глазами в лицо своего сына, которому было чуть больше суток от роду. Малыш мирно сопел, у него были припухшие веки и губы, на щеках виднелся румянец. Сквозь сон он смешно двигал губами, будто искал материнскую грудь. Она потянула руки, чтобы прикоснуться к нему.

– Куда?! – строгая медсестра прошипела из-за спины Лины, – не положено!

Лина в испуге одернула руки обратно к себе.

Внешне малыш Лины был чистый ангел, которых рисовали художники средневековья с луками и стрелами на белых облачках, он выглядел здоровым, но тогда бы он не был здесь. Лина это уже точно понимала, хоть ее малыш и не был окружен таким огромным количеством датчиков как некоторые другие младенцы.

– Что с ним не так?

– Врач придет в семь утра, тогда с ним и поговоришь и решишь…

Лина посмотрела на медсестру средних лет, на лице которой была отражена то ли строгость, то ли печаль – слишком много лет она работала в отделении патологии младенцев.

– Что решу? – губы Лины дрожали, ей пришлось совершить большое усилие над собой, чтобы произнести этот короткий вопрос.

– Будешь ли забирать его, – сухо отрезала очерствевшая за годы работы медсестра.

Лина молча кивнула, не хотелось ей сейчас ничего говорить вслух. В моменты сильного своего волнения ее голос становился высок и тонок, пискляв. Она знала о себе это. И знала, что в такие моменты она выглядела глупее и слабее, чем была, а теперь, будучи матерью особенного ребенка, она не могла себе позволить даже выглядеть слабой и глупой. С тех прошло так много лет, и много слез и много боли. Лина не сдавалась. Да, внешне она уже не была той задорной, яркой, смешливой девушкой. Она осталась тонкой и стройной, но больше не звенела как струна. Да и стройность не была результатом активной и веселой жизни, скорее нервной. Лина часто занималась самокопанием, пыталась понять, где она кого так обидела, чем прогневала Бога или еще кого и почему теперь несет этот крест, почему этот крест несет и ее сын, но не муж. Нет. Он точно нет. Он сумел построить свою жизнь таким удобным образом для себя, что главная боль его как родителя полностью отошла на второй план. Он не проявлял холода к сыну внешне, но всегда был занят, в работе, в командировках. А, если жизнь и давала ему возможность остаться дома, побыть с семьей, Анатолий всегда был будто отрешен. Сына он воспринимал исключительно как инвалида, личность в мальчике не видел, лишь калеку на коляске и относился соответственно.

– Поиграй с ним, он скучает по тебе, – с мольбой обращалась Ангелина к мужу.

– А во что с ним играть? Футбол, хоккей или может записать его на борьбу? – язвил Толя.

– Потише! Он же услышит! Ты же знаешь какой он ранимый! Как он все чувствует и воспринимает, – вскидывала руки Лина и бежала закрывать дверь в комнату сына, но было поздно. Тимофей все слышал уже. Да и не было для мальчика секретом отношение отца к нему. Маленький инвалид снаружи, внутри он был сильнее и смелее многих. Ах если бы он мог вскочить на ноги со своей коляски и убежать так быстро, как способны ноги человека, ноги ребенка десяти лет! Как бы он бежал, как бы ловко и быстро он бежал! Он был бы настоящим футболистом, да, да! Одним из тех, на которых так любил смотреть его отец по телевизору. Однажды Анатолий, после долгих уговоров жены, взял мальчика на стадион на игру своей любимой команды. Лина заранее купила билеты возле прохода между секторами с сидениями, чтобы Тимоша мог сидеть в своей коляске и никому не мешать. Ей так хотелось, чтобы у сына и мужа были общие интересы, чтобы между ними была та самая связь: отец-сын. Преодолев все сложности, что чинила коляска инвалида на стадионе, Анатолий и Тимофей заняли свои места. Анатолий сел на кресло, Тимофей расположил свою коляску у прохода в сектора. Может маленький мальчик и не знал, нужен ли ему этот футбол сам по себе. Или же он так жаждал общения с отцом, что был готов изобразить заинтересованность любым хобби отца, что давало бы им возможность побыть вместе. При каждом опасном или голевом моменте болельщики как по команде вскакивали со своих мест и устремляли свои взоры на зеленое поле, по которому бегали игроки. Так же делал и Анатолий, его настолько завлекла игра, что ему и в голову не пришло, что из-за всех этих то и дело вскакивающих людей, его сын как раз и не видел ни одного опасного или голевого момента. Все это отражалось на лице мальчика. Его ясные голубые глаза будто покрывая серая вуаль. Анатолий не замечал этого, не умел заметить. Но всё равно ехали они с игры в приподнятом настроении: Анатолий тем, что его любимая команда выиграла. Тимофей тем, что отец провел с ним время хотя бы в таком виде. Отец и сын ехали со стадиона веселые и счастливые, Анатолий почти не раздражался громыханием инвалидной коляски в багажнике, как это с ним происходило обычно.

– Отличная была игра, пап! Такой подкат сделал Смиренков, а как он их всех оббежал! Он просто гений! – искренне восхищался молодым футболистом мальчик, что за десять лет своей жизни не смог еще сделать ни шага самостоятельно.

– Да, да! – весело отвечал Анатолий сыну, ведя машину по шоссе, – Смиренков всегда такой умный и быстрый был. С пяти лет занимается! Всю жизнь посвятил любимому делу! Я тоже хотел быть в юности футболистом, да бабушка твоя твердила, что несерьезно это. Не кормящая работа! – вспоминал Анатолий, – ну я и думал, что да и фиг с ней, потом сын мой обязательно будет футболист, – бездумно выпалил Анатолий.

Тимофей снова переменился в лице, лишний раз отец умышленно или нет, напомнил ему каким разочарованием мальчик оказался. Оставшуюся дорогу Тимофей ехал молча, задумчиво кивая на возгласы отца. Видя такую реакцию сына, но абсолютно не понимая ее основы, Анатолий ехал и думал, что пропасть между ним и сыном-инвалидом непреодолима.

Перед сном, маленький Тимофей, сказал маме, что мечтает хоть раз сыграть в футбол и забить гол, чтобы его отец также радовался за него и подскакивал со своего места, хлопая в ладоши. Лина обнимала сына, гладила его по голове и по худым не по возрасту ногам, и, сама не веря в свои слова, говорила:

– Так и будет, мой милый мальчик! Так обязательно и будет!

Самое сложное, что она научилась делать за эти годы – это скрывать свои слезы перед сыном, в моменты, когда врала ему.

Анатолий возвращался домой поздно и не с работы. Лина все знала, понимала и прощала. Она верила, она мечтала, что в тот день, когда они и фонд наберут нужную сумму – Тимоше будет сделана та самая важная операция, Тимоша встанет со своего кресла на колесиках, и что их мальчик и пойдет, и обязательно побежит. И что тогда Анатолий сможет увидеть какой замечательный у него сын. Какая прекрасная семья! Лина верила, что муж и так знает какой у них сын, но коляска мешала здоровому мужчине в расцвете лет увидеть что-то большее, чем мальчика-калеку. Лина мечтала, что в один день, Анатолий взглянет на сына ее глазами и полюбит мальчика без памяти, как и должен настоящий родитель. Ну а сейчас, ей приходилось просить мужа проводить время с сыном, приходилось просить делать то, что другие отцы делали по зову собственной отеческой души и любящего сердца.

– Я не виновата, что так получилось! Я не виновата, – кричала в бессилии Лина в ответ на слова мужа о том, что он не может проводить время с сыном-калекой. Анатолий ни разу не упрекнул ее в случившемся напрямую, но этих слов и не было нужно. Вся их совместная жизнь после рождения сына была его бесконечным безмолвным упреком.

Ангелина приняла болезнь сына, она научилась с ней жить. Окончила курсы массажиста, чтобы разминать сыну ноги и спину как нужно, и делать общий укрепляющий массаж. Старалась ездить и делать массажи другим детям, что в этом нуждались. Это было ее маленьким заработком, который она не тратила на себя. Ангелина почти не красилась. Не ухаживала за собой как раньше, будучи молодой и яркой девушкой, что своей харизмой привлекла молодого спортивного красавца Анатолия. Он так влюбился в нее, что его не оставило даже то, что на тот момент она была девушкой его хорошего приятеля Кости. Юная и беззаботная Ангелина поддалась настойчивым ухаживаниям молодого человека и вскоре они стали парой. Костя был обижен на приятеля и свою девушку, ситуацию осложняло еще и то, что Константин был соседом Ангелины по дому и часто они натыкались друг на друга в общем дворе. «Ну чего ты хочешь от меня? Мы ведь ничего друг другу не обещали!» – говорила юная Ангелина на робкие попытки Кости поговорить об их некрасивом и быстром разрыве отношений. Вскоре Константин перевелся в филиал их университета в другом городе и уехал. Случайные встречи возле многоквартирного дома бабушки прекратились и Лине стало легче: она чувствовала свою вину перед Костей, но лишь малую ее долю, лишь ту, на которую была способна молодая девушка, отдавшая свое сердце другому. Так бывает, когда ты еще слишком молода и глупа и не понимаешь масштаба наносимой тобой обиды, но судьба еще даст ей понять, какого человека она тогда потеряла и как она будет ему благодарна всю жизнь, хоть он и будет ей являться лишь в ночных кошмарах и страшных видениях.

Шесть месяцев после…

В просторной светлой студии популярного шоу, что выходило в прайм-тайм по главному телеканалу страны было необычайно много зрителей. Освещаемая сегодня история получила большой резонанс и многим хотелось в числе первых узнать, как хрупкой женщине удалось сбежать из губительного плена собственного мужа и его приятеля. Для зрителей в зале загорелось табло «аплодисменты» и все как один по команде захлопали в ладоши. Под этот громогласный звук, что отскакивал от стен студии, в которой из мебели было лишь три диванчика для приглашенных участников шоу и четыре стула напротив этих диванчиков для звездных экспертов, в которых сидело парочку блогеров, певица, что не выпускала новых песен уже лет десять и один общественный деятель. Какое время такие и эксперты! В студию вышел статный ведущий в хорошо сидящем костюме-мужчина лет сорока пяти. Аплодисменты снова по команде умолкли.

– Добрый день, уважаемые телезрители! Сегодня на нашем шоу мы будем пытаться разобраться в том, как хрупкой женщине, похищенной собственным мужем, удерживаемой им и его подельником, удалось сбежать из маленького домика в лесу в Рязанской области. Как и об что разбился многолетний и с виду счастливый брак? И правда ли, что именно большие деньги, выигранные в лотерее, стали причиной попытки жестокой расправы над некогда любимой женщиной и матерью единственного сына? Перед приглашением наших гостей в студию, представлю Вам наших звездных экспертов! – Каждый «эксперт», после того как слышал своё имя, вставал со своего стула и здоровался со студией и присутствующими в ней.

– Прежде чем пригласить нашу главную героиню, я хотел бы познакомить всех с ее младшей сестрой, что взяла на себя материнские обязанности по заботе о больном племяннике в дни, которые Ангелина провела, будучи прикованной к батарее наручником в одна в доме в глухом лесу. Приглашаем в студию первую нашу гостью – сестру Ангелины Алёну. Она утверждает, что хорошо знает как ее сестра жила последние годы своего брака и как ее супруг Анатолий издевался над ней и их общим сыном-инвалидом. Алёна, прошу Вас.

В студию вошла невысокая шатенка в белой блузке свободного кроя и бежевых брюках. У нее была спокойная походка, аккуратная укладка на волосах средней длины и неброский макияж. Гримеры постарались на славу, образ интеллигентной и спокойной женщины в светлых одеждах удался на славу! Разве носят злодеи светлых одежд на шоу в прайм-тайм? Алёна прошла к дивану по центру студии и села в него. Ведущий поправил свои волосы рукой, все зрители давно знали его этот фирменный жест. Он в предвкушении новой острой истории, что обеспечит его шоу большое количество заголовков в газетах и цитирования в прочих средствах массовой информации. Мужчина прошел к Юле и сел возле нее с краю осторожно, чтобы не помешать ей и дать понять: сейчас я тут гость, сейчас я и все они буду слушать тебя.

– Здравствуй, Алёна! – Девушка кивнула. – Расскажи, пожалуйста, что происходило в последние годы брака твоей сестры.

Алёна нахмурила брови. За последние месяцы ей часто приходилось отбиваться от назойливых журналистов и блогеров, да и простых людей, что хотели знать ситуацию Лины, но в студии главного шоу страны по полосканию чужого грязного белья она была впервые, отчего немного и была смущена.

– Здравствуйте, – выдавила из себя Алёна. Сейчас будет ложь. Конечно, не вся история ложь, но в жизни вообще мало историй могут претендовать на абсолютную истину. Но от этой лжи зависит слишком много жизней. Жизни людей, которых она любит. А ради них, даже такая прямолинейная правдорубка как Алёна, будет виртуозно врать.

Она собралась с силами и начала:

– Это началось давно, наверное с момента рождения моего племянника Тимоши. Точнее с того, как стало понятно, что у него ножки… ну не будут ходить, – голос едва слушался молодую женщину. Оператор с камерой подошел к ней очень близко, чтобы снять ее лицо крупным планом. Дискомфорт Алёны стремительно рос.

– То есть ты хочешь сказать, что твоя родная сестра не знала, что ребенок родится инвалидом?

– Нет, никто не знал. Беременность протекала обычно, даже отлично можно сказать, – Алена пыталась унять свой голос, – тогда это просто так получилось, никто не был виноват, – я так хочу думать во всяком случае, – Алёна нервно улыбнулась, но быстро пришла в себя, – но вот получилось, как получилось и практически именно в тот момент, Анатолий из любящего и заботливого мужа начал превращаться в изверга и тирана. Он не мог полюбить такого ребенка, не мог принять, что вот да… это его сын и он такой вот родился.