Спроси свою совесть. Политический детектив

Что касалось всей его действующей агентурной сети, то Золотов трепетно оберегал её от возможной расшифровки и, как показало будущее, не напрасно. Со своей «второстепенной» агентурой он встречался лично – либо по их звонку, либо по его собственной просьбе. Встречи всегда проводил на явочной квартире. Содержателем явочной квартиры была семидесятивосьмилетняя Зоя Сергеевна Майдурова, носившая псевдоним «Хозяйка». В прошлом «смершевка», она унаследовала этот псевдоним и была преисполнена гордостью тем, что, работая на органы в таком преклонном возрасте, до сих пор оставалась в строю. Ещё в пору её бурной комсомольской юности, будучи вожаком-активисткой, Зоя дала себе клятву: «…до гроба помогать ОГПУ-НКВД в борьбе со шпионами империализма!» Так сложилась жизнь Зои Сергеевны, что за пролетевшие, как одно мгновенье, годы труда – сначала в заводском парткоме, а затем и в горкоме партии – у Майдуровой не было никогда семьи. И от этого она любила Дмитрия Золотова, как родного сына, за учтивость и обходительность. Да, собственно, пусть, хоть и небольшие, но так необходимые в нынешнее вРемя деньги за использование её квартиры Золотов приносил ей справно – в начале каждого месяца. Словом, механизм не давал сбоев. Золотовского, теперь уже бывшего, резидента «Мохова» Майдурова знала лично и не переносила на дух. Иногда, слушая через комнатную отдушину, как идёт беседа с агентом, при встрече с Дмитрием женщина сетовала:

– Господи, Димка! Да за что ты только этому старому пердуну деньги казённые платишь?! Он ведь тупой, как сибирский валенок. Какие глупые вопросы задаёт агенту, господи! Как он, пень этакий, беседу ведёт с агентом! Вот раньше у нас, в СМЕРШе…» Сергеевна, конечно, была человеком ещё той, сталинской «закваски» и в жарких спорах с Золотовым нынешний режим поносила нещадно, называя его не иначе как «воровским пиром ельцинских обмылков», и что, мол, Ёськи Сталина на них нет! Он бы их в стойло живо определил!» Майдурова была почему-то твёрдо убеждена, что лет через 20 – 25, всё вернётся на круги своя, только без таких врагов народа, как Горбачёв и Ельцин. Ещё в квартире у Зои Сергеевны хранился уникальный подарок от самого Серго Орджоникидзе – десятикратный цейсовский бинокль, который она берегла, как зеницу ока. Почти каждый вечер, удобно устраившись у кухонного окна, она выключала для маскировки свет и до поздней ночи наблюдала в бинокль за всем, что ходило, ездило и вообще двигалось в её дворе. В толстой общей тетради Зоя Сергеевна аккуратно вела записи всех госномеров машин, заезжавших во двор, их марку и точное вРемя приезда-отъезда. Даже не забывала подробно заносить в тетрадь внешние данные людей, приезжавших на этих машинах, и в какой именно подъезд они входили. Тех, кто жил с ней в одном доме давно и кого она знала в лицо лично, Сергеевна во внимание не брала. Её интересовали только незнакоме посетители. Что это? Старческий маразм или отголоски эпохи всеобщей подозрительности тридцатых годов? Возможно. Но однажды (надо ж такому случиться!) около полутора лет тому назад Зоя Сергеевна Майдурова помогла оперативникам ОУР Центрального РОВД раскрыть тягчайшее преступление, о котором даже в «Вестях» по ЦТ говорили. Это был жестокий квартирный разбой с убийством всей семьи, где жертвами стали даже малолетние дети – десяти и тринадцати лет. Поднятый по тревоге весь оперативный состав ОУР УВД проводил поквартирный обход и опрос граждан всего дома. Дошли, разумеется, и до Зои Сергеевны. Вот здесь-то у видавших виды опытных сыщиков «убойного отдела», что называется, отпали от удивления челюсти. Старушка выдала им почти полный расклад по делу, указав и марку, и номера машины, и количество человек с подробным описанием внешних примет, так как преступление было совершено средь бела дня. Железин вызвал Майдурову в свой кабинет и при всём построенном руководстве аппарата СКМ и УВД наградил растроганную пожилую женщину японским телевизором марки SONY. От МВД РФ за оказанную помощь в раскрытии этого зверского убийства, имевшего сильный общественный резонанс, она получила восемнадцатидневную путёвку в санаторий и денежную пРемию с Почётной Грамотой МВД РФ. Все четверо отморозков получили по заслугам, от двадцати лет лишения свободы до пожизненного заключения.

* * *

Взгляд Золотова задержался на больших электронных часах главпочтамта, фасад которого выходил к главному выходу городского Парка имени Юрия Гагарина. «18.53, нужно поторапливаться, уже темнеет», – отметил про себя оперативник. Дмитрий проворно забежал в подъезд дома, который служил ему всегда для быстрой смены внешности перед выходом к закладке. В подъезде Золотов, как всегда, прислушался: «Вроде тихо. Так! Быстро меняем одежду и остальное!» Его руки резким движением скинули с плеч чёрную кожаную куртку и, молниеносно вывернув её на обратную сторону светло-коричневого цвета, вновь набросили на крепкие плечи. «Порядок! Так, теперь морда! Быстрее!» – Дмитрий достал из нагрудного кармана полиэтиленовый пакетик с усами, ловко наклеил их на лицо, затем надел «профессорские» очки с тёмной роговой оправой и посмотрел на себя в крохотное зеркальце. – «Хм… Хо-орош… Узнать кому-либо из знакомых непросто! – довольно усмехнулся Золотов, – Ах да, дьявол, чуть было не забыл!..» – И его правая рука выдернула из кармана куртки черную кожаную бейсболку. Быстро натянув её на голову, он вновь взглянул в зеркало: «Класс!» – шепнул Золотов, показав зеркалу большой палец правой руки. «Так. Всё. К закладке!» – И оперативник пулей вылетел из подъезда, так как уже отчётливо слышал шаги людей, спускавшихся по лестничному маршу.

Дмитрий брёл медленным шагом по узенькой аллее вечернего парка, где ещё утром с дочерью приветствовал появление первых весенних скворцов. В конце аллеи под старой берёзой стояла одинокая скамейка с чугунными поручнями. Золотов знал, что с агентом он условился оставлять тайник слева от скамейки в полуметре от поручня. Тайник представлял собой контейнер в виде металлического полого гвоздя, вонзённого по шляпку в землю и внутри которого было вставлено сообщение агента. Не дойдя до места закладки метров двадцать, оперативник остановился и с осторожностью осмотрелся. Опытный взгляд подсказывал: вокруг всё спокойно, если не считать шелеста падающих капель начинающегося дождя на прошлогоднюю сухую листву. В воздухе стоял отвратительный запах кошачьей мочи – верный признак того, что местечко в парке являлось малолюдным. С выемкой Дмитрий не спешил. Ещё раз убедившись в отсутствии поблизости посторонних, он не торопливо подошёл к скамье. Присаживаться не стал, со стороны это выглядело бы нелепо: «Какой же баран станет мочить задницу о сырую скамейку при непрекращающемся дожде! – весело подумал Золотов, хотя у самого от холода уже не попадал зуб на зуб. – Ладно, чёрт её задери, эдак и до ангины или гриппа недалеко! – буркнул он себе под нос и, ловко ковырнув землю у скамейки, резко выдернул металлический гвоздь-контейнер с агентурным донесением. Заранее приготовленной тряпочкой Дмитрий обтёр железку от сырой земли, сунул её в карман куртки и, выпугавшись по поводу погоды, чуть ли не бегом припустил домой.

Уже третий год как Золотов перевёл на тайниковую связь свою особо ценную агентуру. Ту агентуру, что ценой неимоверных усилий Золотов приобретал в руководстве крупных промышленных предприятий, банках и, что было особо ценным – в городской администрации. Принимая такое решение, Дмитрий, прежде всего, опасался за безопасность лиц, состоявших у него на связи и владевших серьёзнейшей информацией о связях городских боссов с матёрым криминалом. Как показала жизнь, сделано это было весьма и весьма предусмотрительно.

Как кровавый палаш, располосовала на куски Советский Союз в 1991 году горбачёвская «катасройка». На этот период и в последующие за ним три года военные аналитики Минобороны РФ и ФСБ относят, выражаясь библейским языком, «великий исход» из оперативно-розыскных и контрразведывательных структур МВД и ФСБ такого беспрецедентного количества высококвалифицированных сотрудников, на подготовку которых государство затратило огромные деньги. В значительном своём количестве это были уникальные люди, составлявшие золотой фонд Оперативного Щита России. Причиной тому явился обрушившийся на страну жестокий экономический и духовный кризис. В умах и душах наших граждан, считавших себя до этого представителями величайшей державы мира, поселился хаос. Потеряв духовные и вообще какие-либо ориентиры, страна оказалась на политическом перепутье. Ельцину с воровской сворой окружающих его чиновников было глубоко наплевать на население страны, не говоря уже о тех, кто носил погоны. Начался «шабаш ведьм», а точнее отчаянная делёжка государственной собственности, и до силовых структур никому не было дела. В результате такого предательства Армии, МВД, ФСБ на всех защитников Отечества обрушился свирепый моральный и материальный произвол. За всю многовековую историю существования Руси наше воинство никогда не испытывало такого унижения со стороны своих правителей. Разумеется, как следствие, оперативные подразделения силовиков покинула целая армия талантливых и порядочных людей. Но были и негодяи, таившие злобу на государство. Эти подонки только и ждали подходящего момента, чтобы выместить эту годами копившуюся в них злобу на свой же народ, из которого вышли сами. Но это были ещё цветочки. Страшнее всего оказалось то, что среди покинувших оперативные структуры сотрудников было немало и тех, кто повернул своё оперативное мастерство против своих же соотечественников. Это «воинство» представляло серьёзную угрозу для внедрённой в окружение их новых хозяев агентуры. Опытные, дерзкие, прекрасно обученные контрразведывательной работе государством, эти люди за деньги рыли носом землю, обеспечивая безопасность бизнеса от конкурентов своих хозяев. Что им стоило вычислить «пенька», внедрённого оперативниками УБОП в «хозяйское» окружение? Да ровным счётом ничего! Ну, а уж затем «убрать» его навечно – дело техники! Нигде и ни у кого ещё в мире не было таких обученных частных охранных структур, как в России. Любая служба безопасности маленького частного банка в то время дала бы сто очков вперёд даже охране Президента США. Это на несколько порядков осложнило работу всех оперативных аппаратов МВД и ФСБ.

Холодный рассудок и волчье чутьё своевРеменно подсказали талантливому оперу мысль о необходимости незамедлительной смены рисунка агентурной работы и усиления мер по её конспирации. Дмитрий принял все мыслимые и не мыслимые меры по недопущению возможной расшифровки своей ценной агентуры и её физической защите. «Жаль, что это дошло до единиц, – думал Золотов о своих коллегах по оперативной работе, – Очень жаль! Так можно и людей сгубить! Ведь в отличие от нашей внешней агентуры, что добывает стратегические разведданные за рубежом, внутренняя, действуя в бандитской и „беловоротнтичковой“ мафии, рискует куда серьёзней! – рассуждал Дмитрий. – Внешняя что, засветился, не дай Бог – тебе грозит тюрьма. Сроки, правда, приличные. Но, в конце концов, у тебя есть надежда на то, что в будущем тебя могут обменять на такого же, как ты, сцапанного нашей контрразведкой. Во всяком случае, государство будет за тебя и твою судьбу хлопотать, и жизнь твоя, разумеется, вне опасности. А вот внутренней агентуре в случае провала, если чудом не успеть, то уже ничем не поможешь! Это почти верная гибель в наше время! В лучшем случае изувечат… В лучшем ли?! Да лучше бы убили, чем всю оставшуюся „жизнь“ на инвалидной коляске пороги райсобесов обивать! Бандиты „стукачкам“ не прощают никогда и ничего». И Дмитрий полностью исключил личные встречи с основной агентурой. В создавшейся ситуации слишком велик риск «засветки», тем более что она внедрена на особо охраняемых новыми службами безопасности объектах. Это обстоятельство вынудило Золотова обратиться к старому фронтовому другу своего отца, Максимову Николаю Зиновьевичу, высококлассному токарю, с которым Золотов-старший в 1941 году уходил на фронт. Максимов изготовил для Дмитрия три одинаковых контейнера в виде гвоздя большого размера. Состоящие из двух свинчивающихся между собой частей, они были полы, специально для вложения в них тонкого свёртка из бумажного листа. Гвозди-контейнеры имели острейший наконечник, и поэтому легко входили в грунт при небольшом нажатии ногой. Затем Дмитрий обучил агентов шифрованию информации на случай, если закладка попадёт в чужие руки. Шифр Золотов придумал сам, причём для каждого агента свой в отдельности. Это было и удобно, и достаточно безопасно.

На город уже опустилась темнота, когда порядком замёрзший и совершенно обессилевший от прошедшего дня Дмитрий, наконец, переступил порог своей квартиры. Он молча разделся и, не проронив ни единого слова, заперся в своей комнате. Алефтина ни о чём его не расспрашивала. Она кожей чувствовала, что те родители Золотова отпустили в её адрес нелестные слова, и Дмитрий таилих в душе. Всё это было написано у него на лице, когда он раздевался в прихожей. Жена просто не рискнула с ним заговорить, зная, что сейчас его лучше не трогать.

Золотов сидел в мягком кресле и расшифровывал агентурное сообщение под монотонную дробь дождя, стучащего по оконному карнизу его комнаты. Дождевые капли, словно тикающие настенные ходики уже отсчитывали первые минуты надвигающихся событий. Событий, которые внесут в жизнь Дмитрия Золотова серьёзные коррективы и откроют ему глаза на совершенно неожиданные грани человеческого бытия, без которых его честная душа русского офицера, возможно, так и блуждала бы в холодных лабиринтах человеческой лжи и слепой ненависти. Через полчаса, когда часы в зале отсчитали одиннадцать вечера, на рабочем столе оперативника лежало расшифрованное агентурное сообщение.

Агентурное сообщение

Сообщаю, что вчера, 3 апреля 1996 года, я находилась на дне рождения у Вольмана Леонида Юрьевича – директора коммерческой фирмы, занимающейся лесозаготовками и изготовлением таможенных деклараций для городской таможни. Из присутствовавших на торжестве были: директор городского рынка Джафаров Альмар Маасия-Оглы с женой Тамарой, начальник налоговой инспекции города Шелепов Владимир Васильевич с женой Ириной и начальник СКМ УВД города Гайман Давид Ааронович. Ещё присутствовали три незнакомых мне мужчины. Один из мужчин говорил с прибалтийским акцентом, его звали Курт. Остальных мужчин звали Алексей и Геннадий. Правда, мне показалось, что лицо Алексея мне знакомо. Где и при каких обстоятельствах я его видела – не помню. К концу банкета все находились в состоянии сильного алкогольного опьянения. Гайман ушёл раньше всех, за ним ушли эти трое мужчин. Когда я находилась на кухне, то совершенно случайно обнаружила за оконной шторкой оброненный на полу ежедневник Вольмана. Так как этого никто не заметил, я уединилась в дальнюю комнату и успела переписать из ежедневника заинтересовавшую меня запись.

– Урочище Воскресенка, 60 км от Ольхового П. есть ш. (место знаю)

– За заказ тр. верт. и перевоз драги по частям -1200$ за каждую ходку

– Австрийцу -20000$, но это только за вещь. Монтаж своими силами.

– Прикрытие (официально) пилорама в Серебряном (на лес 3й категории)

– Бригада – бывшее зечьё, твари конченые, но надёжные.

– Юрьев Игорь Васильевич (погоняло: «Волына»)

– Масленников Виктор Павлович («Маслёнок»)

– Байзых Анатолий Гарреевич («Хохол»)

– Хайбулин Зефар Мустафьевич («Бай»)

– Кононов Юрий Борисович («Рысак»)

– Каштанов Эдуард Николаевич (погоняло: «Профессор», он же бригадир)

– Юнц Александр Вильгельмович, «Туз», этот «В Законе»)

Рабочим по 300$ в месяц.

Прикормка местного мента из расчёта 1000$ (но не больше).

Шелепов в доле (за связи и сбыт).

Более ничего такого, что представляло бы интерес, добыть не представилось возможным. Ожидаю новое задание через у/м.[15 - У.М. – условленное место (в данном случае тайник)]

Стелла

«Во даёт баба! Что это за хрень она выцепила?!» – Сердце Дмитрия запрыгало, как у неопытного любовника в ожидании выхода любимой дамы из ванной комнаты. Золотов некоторое вРемя пребывал в полном замешательстве. Ничего подобного от своей ключевой агентуры он не получал никогда. Ну… были, правда, у него когда-то серьёзные сообщения о готовящейся даче взятки какому-нибудь там государственному клерку… Или вот ещё, например. Агентура «заложила» какого-то чиновника, присвоившего государственные денежки, на которые он прокатился с молодой любовницей на отдых в Эмираты. При этом своей жене он сказал, что убывает в командировку в далёкий Северодрищинск на учёбу. Это, конечно, еще куда ни шло… Но как относиться вот к этой информации?!

– Что такое эта драга? Кто такой австриец, за какую такую «вещь» Вольман ему должен отвалить аж 20000 «зеленью»? Наконец, какого такого «мента» и, главное, за что нужно «прикормить» из расчёта 1000$?» – Дмитрий судорожно цеплялся мыслями за каждое написанное в сообщении слово.

Ничего не понятно. Пока что он сообразил одно: сокращение «тр. верт.», не что иное, как транспортный вертолёт. И ещё. Основательно подтверждаются упорно ходившие среди оперов слухи о том, что начальника СКМ УВД полковника Гаймана с директором городского рынка Джафаровым связывает «нечто большее», чем знакомство. От доверенных лиц, работавших под началом Эльмара Джафарова, Золотов знал, что личностью он был просто омерзительной и к тому же очень хитрой. Что могло связывать начальника криминальной милиции УВД города с ранее судимым торгашом – для Дмитрия оставалось пока не ясным. То, что это явно нетолько дружеские чувства двух евреев – было ясно, как божий день.

Тут Дмитрий вспомнил, как два года назад у него развалилась оперативная разработка по начальнику районного торга Игорю Лурнику, на чьей территории находился рынок Джафарова. К тому вРемени, правда, операм уголовного розыска уже поступала от источников информация, что Джафаров и Лурник друзья – не разлей вода, и агентура доносила об их совместных интересах по героиновому бизнесу. Золотов тогда хоть и ознакомился с сообщением, которое ему принёс урка,[16 - «Урка» – на сленге оперативников – сотрудник уголовного розыска.] но отнёсся к нему скептически. Мол, иногда и «пенёк» соврёт – не дорого возьмёт. А напрасно. Тогда у Дмитрия пропали уличавшие Лурника документы, в которых невооружённым глазом было видно хищение четырёх с половиной тонн этилового спирта. Как они пропали – осталось загадкой для Золотова. Тогда у Дмитрия, в момент реализации оперативного дела, не было, что называется, и тени сомнения в том, что работающий возле Лурника агент точно вывел опера на то место, где хранились эти документы. Оставлось только внезапно изъять и возбудить уголовное дело по ещё тогдашней статье 93* УК РСФСР – хищение госсобственности в особо крупных размерах.… Но не тут-то было! Буквально за считанные минуты до того, как нагрянули с обыском оперативники, документы исчезли. «Растворились как пердёж в воздухе!» – грубо пошутил Паршин. Конечно, это был провал. Взбешённый Золотов долго ломал голову вместе с Паршиным над тем, как это произошло и, самое главное, КТО СДАЛ разработку Лурнику? Агент? «Не может быть! – убеждал себя Дмитрий, – Она – человек проверенный! К тому же горела жгучим желанием свести счёты с Лурником. Нет, агентесса отпадает точно. Но тогда кто?» Об оперативном деле Золотова знали только начальник ОБЭП Паршин, и, разумеется, начальник СКМ Гайман Давид Аронович. Вот только в этот момент Дмитрий и вспомнил лицо Гаймана, когда принёс ему на подпись постановление о начале оперативной разработки по директору районного торга Игорю Лурнику. Тогда Дмитрий, глядя на Гаймана, ещё подумал: «Что-то ты, Давидушка, какой-то напряжённый стал. С чего бы это?» Впоследствии Гайман частенько интересовался ходом дела у Золотова, чего по другим делам за ним это особо не замечалось. Лурник, как и следовало ожидать, вышел сухим из воды, а вот Золотов за срыв оперативной разработки получил свой первый и пока единственный «строгач» от областного начальника УБЭП генерала Воробьёва. «Да-а, Давид! – усмехнулся про себя Золотов, – Ничего конкретного, к сожалению, на тебя пока нет, но с этого момента в отношении тебя ухо нужно держать востро! Некрасивая, понимаешь, про тебя информация всплывает. Выходит, ты не из наших войск, а из неприятельских, гнида!» Золотов всё перечитывал и перечитывал сообщение агентессы. «Нет, всё-таки что-то тут есть интересное», – думал Дмитрий. Донесение, что лежало у него на столе, заражало каким-то особенным азартом. «Теперь бы не мешало плотней познакомиться с фигурантами, проходящими по информации, – подумал Золотов, впрочем, пока ещё не до конца поверивший в серьёзность прочитанного. – Однако ж не может быть, чтобы Стелла выдумала такое из головы! Она же это „сдула“ с личного дневника Вольмана! Кстати, кто такой? Почему не знаю? Таким образом, Стелла – за что купила, за то и продала, и лишний раз её беспокоить не имеет смысла – заключил Дмитрий, – Да и опасно это, в конце концов. Вон под какими волками ходит. Ладно, буду проверять не спеша, авось и действительно что-нибудь, стоящее вывалится. Ведь этот, как его там, Лёня Вольман, он же собирается какого-то мента „прикормить“ за „штуку зелёнки“. А это уже по нашей части, мистер Золотов!»

Глава 5

Друзья

г. Новокузнецк, весна 1996 г.

Дмитрий посмотрел на часы – 23.15. – «Надо бы Мурову звякнуть, как там у него». Золотов забрал телефон из прихожей, чтоб его разговор не слышала Алефтина, и вновь запёрся в своей комнате. Телефонную трубку сняла Антонина.

– Тоня, привет, это Золотов! Как там твой мужчина – жив?

– А-а, Дима, здравствуй! А чё ему сделается-то, вон, телевизор смотрит да коньяк посасывает, – усмехнулась жена.

– Ну-у, Антонина, смотри-ка – кучеряво живёте, я бы тоже от пары рюмашек не отказался! – весело заметил Дмитрий.

– Господи, какие проблемы! Приезжай сейчас, у нас ещё парочка ампул «Белого аиста» есть, кутнём на всю Ивановскую!

– Ладно, Тонюшка, это я так, пошутил, значит. Мне бы Саню надо. А, впрочем, недельки через две можем хором моё назначение отметить на шашлыках в Сосновке. Вот тогда и «Ивановскую» твою вспомним! Ну? Как тебе такое – идёт? – И Золотов даже сглотнул слюну, представив себе берег реки и аппетитный запах горячих шашлыков под ледяную водку.

В трубке издалека до Золотова донёсся приглушённый голос сердитого Мурова: «Тоня, ну кого там черти ещё принесли?»

– Иди, иди, тебя Дмитрий спрашивает, – ответила жена.

– Надо так и говорить, что шеф на проводе! – упрекнул Муров жену и взял трубку.

– Здорово, Демьян, что там стряслось в такой час? Что, кто-то скончался от секс-взятки на бабе, что-ли? – сострил Александр. По голосу Мурова Дмитрий понял, что друг действительно навеселе и причём весьма основательно.

– Ну, ты, брат уже хорош… – начал, было, Дмитрий. – Нет, Сань, ничего страшного, просто звонил Министр МВД и просил тебя подготовить штатный список твоих дежурных «лунок»[17 - «Лунка» – на блатном сленге означает «дежурная любовница»], утверждённый Антониной и заверенный мной, – в унисон другу пошутил Золотов.

– Министр МВД, говоришь? И что ты ему ответил? – уже распираемый диким хохотом просипел в трубку Муров.

– Что, что… ответил… – серьёзным голосом продолжал Дмитрий, – Министр велел, чтоб лично при мне Антонина завязала у тебя на морской узел и опечатала сургучом с моей личной печатью на длительную консервацию. До особого распоряжения Главного Штаба МВД.

Тут в трубке до Золотова донёсся далёкий голос ничего не подозревавшей супруги Мурова. Она серьёзно поинтересовалась у мужа: «Что, Саша, никак Золотов звонит по министерской проверке? Знаешь, забыла тебе сказать, нас, тыловиков, предупреждали, что возможно будет через месяц!»