Старуха

Старуха
Михаил Широкий

Иногда случается так, что человек является совсем не тем, кем кажется на первый взгляд. И невинная, безобидная с виду старушка, неведомо откуда объявившаяся по соседству, оказывается сущим исчадием ада. Приятели не уразумели это с самого начала – и жестоко поплатились за своё легкомыслие. Содержит нецензурную брань.

Михаил Широкий

Старуха

I

Выйдя за пределы школьного двора и попрощавшись с одноклассниками, Миша уже собрался было двинуться домой, как вдруг заметил на противоположной стороне улицы долговязого худощавого парня в синей футболке и спортивных штанах. Рядом с ним находился велосипед, прислонённый к росшему поблизости деревцу. По-видимому, парень поджидал кого-то, кто вот-вот должен был выйти из школьных ворот, так как внимательно присматривался к учащимся, поодиночке или группами покидавшим школьные пределы и рассеивавшимся в разные стороны.

Увидев наконец того, кого он ожидал, – а это был как раз Миша, – парень удовлетворённо тряхнул головой и приветственно помахал ему.

Миша, приметив знакомую фигуру, тоже слегка взмахнул рукой и, изменив направление своего движения, зашагал навстречу приятелю.

– Привет, Димон, – поздоровался он, пересёкши дорогу и приблизившись к товарищу, стоявшему со своим транспортом на неширокой, поросшей чахлой травкой полосе между тротуаром и проезжей частью. – Вот уж не ожидал. Каким это ветром тебя сюда занесло?

– Меня не ветер носит, а верный железный конь, – с улыбкой возразил Димон и нежно погладил упругое кожаное седло велосипеда. – На нём я куда угодно, хоть на край света, готов рвануть. Надёжная тачка, не подведёт.

Миша чуть усмехнулся и кинул беглый взгляд на Димонов велик – цвета морской волны, ухоженный, идеально чистый, без единой царапинки или пятнышка, ослепительно блестевший в ярком солнечном сиянии. Сразу было видно, что он являлся предметом особых забот и, наверное, предметом гордости своего хозяина, очевидно, не жалевшим усилий для поддержания «железного коня» в безупречном виде.

– В достоинствах твоей телеги я нисколько не сомневаюсь, – не без иронии проговорил Миша, переводя взгляд с велосипеда на его счастливого обладателя. – Но думаю, ты явился сюда не для того, чтобы в очередной раз поведать мне о них.

Димон качнул головой и попытался придать своему лицу серьёзное выражение.

– Угадал, не для этого. Просто так, без веского повода, я б не прикатил сюда. И раз я тут, значит, есть причина. Важная причина.

– Ну и что там у тебя за причина? – поинтересовался Миша, немного заинтригованный многозначительным вступлением друга, но старавшийся не показывать этого и сохранявший на лице равнодушную, слегка насмешливую мину.

Но Димон не спешил с ответом. На его физиономии появилось таинственное, сосредоточенное, немного напряжённое выражение человека, собирающегося сообщить пребывающей в полнейшем неведении аудитории только ему одному известную, никому другому пока что не ведомую потрясающую новость.

– У нас во дворе – небольшое чепэ, – медленно, растягивая и подчёркивая слова, вымолвил он чуть погодя и снова умолк, точно опасаясь, что принесённая им ошеломляющая весть сорвётся у него с языка раньше времени и эффект от неё будет значительно ослаблен.

Миша приподнял левую бровь. Его показное безразличие стало уступать место потревоженному любопытству.

– Что там такое случилось?

Димон опять немного потянул время. Он снова любовно провёл ладонью по седлу велосипеда, окинул полупустую улицу быстрым взглядом, словно проверяя, нет ли поблизости посторонних, после чего скрестил руки на груди, упёрся в собеседника пристальным, немигающим взором и, выдержав ещё одну выразительную паузу, отчётливо, с расстановкой произнёс:

– Добрая умерла!

После этого краткого сообщения обе Мишиных брови подскочили кверху, а на лице изобразилось искреннее удивление.

– Да иди ты! Серьёзно?

Достигший желаемого результата и крайне довольный этим, Димон, наслаждаясь впечатлением, которое произвела на друга оперативно доставленная им горячая новость, утвердительно тряхнул головой и для вящей убедительности рубанул воздух ребром ладони.

– Да. Информация точная, проверенная, из самого надёжного источника – от бабок-соседок. Так что можешь не сомневаться.

Однако, вопреки Димоновым уверениям, на Мишином лице наряду с изумлением было написано лёгкое недоверие.

– Странно… очень странно, – проговорил он, продолжая двигать густыми чёрными бровями. – Ведь совсем недавно, кажется, позавчера, я видел её во дворе…

– Значит, больше не увидишь, – вставил Димон, широко улыбаясь, как если бы речь шла о чём-то весёлом и забавном.

– Она сидела на лавке с другими старухами, – вспоминал Миша, пропустив мимо ушей реплику напарника. – И выглядела она, по-моему, нормально, как обычно. На умирающую, во всяком случае, совсем не была похожа.

Димон, немного задетый сомнением приятеля в достоверности принесённого им известия, хмыкнул и скривил губы в презрительной ухмылке.

– Ну, ничего странного тут нет. Всё как раз таки очень естественно и закономерно. В том возрасте, в котором была наша Добрая, такие неприятности с людишками частенько случаются.

– Так-то оно так, – не очень твёрдо, будто всё ещё сомневаясь, промолвил Миша. – Но, согласись, неожиданно. Она, конечно, была старуха, но довольно крепкая, бодрая, живая… порой даже слишком живая, – прибавил он с кривой усмешкой. – И на тот свет вроде совсем не собиралась. Казалось, будет жить до ста лет.

Димон фыркнул.

– Эк ты загнул. До ста! В наших широтах столько не живут. Целый ряд обстоятельств не благоприятствует этому. Экология, отсталая медицина, низкий уровень соцзащиты… общая напряжённая, нервозная атмосфера… ну и всё такое прочее.

Миша, однако, не переставал недоверчиво покачивать головой.

– Ну всё равно… неожиданно это как-то… Вроде бы ничто не предвещало.

Димон закатил глаза кверху и передразнил приятеля:

– Не предвещало! А ты что ж, думаешь, на физиономии у человека, которому недолго осталось, трупные пятна должны выступать прежде смерти? Ничё подобного. Часто бывает так, что человечек буквально пышет здоровьем и выглядит так, что хоть картину с него пиши. И кажется, что жить он будет, вот как ты говоришь, до ста лет…

Говоря это, Димон протянул руку к ближайшей к нему ветке соседнего деревца и сорвал с неё маленький зелёный листик. Повертел его немного между пальцами, чуть надорвал и уронил на землю.

– А человечишко этот, – продолжал он, глядя на то, как листик, перевернувшись в воздухе несколько раз, упал в траву у его ног, – несмотря на свой цветущий вид, в один прекрасный день внезапно раз – и отбрасывает коньки. И все потом гадают: как же так получилось, что тот, кто, как казалось, их всех переживёт, вдруг взял да и сыграл в ящик раньше всех?

Видимо, убеждённый такими глубокомысленными доводами, Миша согласно кивнул и со вздохом развёл руками.

– Ну что ж, померла так померла. Как говорится, пусть земля будет ей стекловатой… И ещё царство небесное.

Димон с сомнением качнул головой.

– Царство небесное? Ну это вряд ли.

– А, ну да, – будто только что вспомнив о чём-то известном им обоим, краем губ усмехнулся Миша.

После этого друзья ненадолго примолкли, глядя в разные стороны и думая каждый о своём. Миша хмуро, не слишком приязненно посматривал на высившееся поодаль серое трёхэтажное здание школы, утопавшее в пышной тёмно-зелёной растительности, испещрённой кое-где всё ещё яркими, но уже начинавшими понемногу блёкнуть цветами. Димонов же взор, гораздо более жизнерадостный и довольный, чаще всего останавливался на своём излюбленном объекте – новеньком сияющем велосипеде, которым он, казалось, никак не мог натешиться.

Вероятно, это зрелище навеяло на Димона приятные, духоподъёмные мысли, потому что его лицо озарилось улыбкой, а голос, когда он снова заговорил, был весёлым и звонким.

– Ну ладно, чёт застоялись мы тут с тобой, – прервал он затянувшееся безмолвие и легонько хлопнул по плечу немного пригорюнившегося друга. – Трогаемся. Время обеденное, и я совсем не прочь подкрепиться.

С этими словами он взялся за руль велосипеда и покатил его к тротуару. Оседлав своего «железного коня», обернулся к приятелю и указал ему на раму.

– Такси свободно. Плиз!