Империя в прыжке. Китай изнутри. Как и для чего «алеет Восток». Главное событие XXI века. Возможности и риски для России

Принципиально важным следствием боязни «потерять лицо», о котором надо знать, является то, что китаец, даже если вы являетесь близким для него человеком, практически никогда, как бы от ни мучился, не будет жаловаться ни на что. Он может плохо себя чувствовать, страдать от смены часового пояса, находить пищу ужасной, а график работы невыносимым, но он не будет говорить о своих проблемах и трудностях, – по крайней мере.

Это особенно важно, когда вы сотрудничаете с ним на своей территории (например, он приехал к вам в гости или в служебную командировку). Если он вдруг по своей инициативе сообщит вам, например, о своем недомогании и о том, что нужно найти врача, – к этому надо отнестись с крайней серьезностью, так как будет означать, что он не может уже больше терпеть, а его положение, весьма вероятно, стало критическим.

Для исключения подобного рода проблем стоит периодически расспрашивать китайских гостей не о том, как они себя чувствуют (вы не получите в ответ ничего, кроме дежурной благодарности и заверений, как все хорошо), а о том, как лучше сделать то или иное действие: в какой ресторан пойти, как составить график работы, с какой скоростью вести машину и так далее.

3.4. Культурная двойственность

Китайцы очень четко отличают свою культурную парадигму от европейской и требуют от европейцев того, что кажется им европейскими ценностями, – сами предпочитая жить по своим правилам (или свободно переходить от одного набора ценностей к другому, выбирая то, что им нравится).

Это проявляется во всем, но прежде всего – в точности во времени.

Китаец может опоздать на встречу на четверть и даже на половину часа, не видя в этом ничего плохого и необычного, так как сознает свою принадлежность к культуре, в которой это вполне допустимо.

В то же время малейшее опоздание со стороны европейца будет вызывать напряжение и восприниматься как проявление несерьезности отношения к сотрудничеству, хотя в явной форме это никто из китайцев не продемонстрирует.

Китаец, встретив вас, может совершенно спокойно оставить вас ждать кого-то еще на четверть часа, – однако, если аналогичным образом поступить с ним, будет расценивать это как признак плохой организованности, скрытых проблем или неуважения к нему лично. Просто потому, что такое поведение не соответствует вашей культуре, – а для его культуры оно вполне органично.

Разумеется, длительное общение дает людям представление о привычках друг друга, и со временем, если все будет хорошо, ваш китайский партнер перестанет реагировать на подобные действия, если они вам свойственны, – однако в начале сотрудничества за них надо извиняться и их надо объяснять хотя бы для того, чтобы выглядеть вежливым и заинтересованным; хотя, конечно, лучше всего не допускать подобных неточностей.

Схожая ситуация складывается со многими другими культурными особенностями.

Самый яркий пример – коррупция. В Китае за нее жестоко карают, но самый законопослушный китайский бизнесмен за пределами Китая, как правило, с охотой будет давать взятки и выплачивать «откаты», если это соответствует местным обычаям. Китайцы совершенно не склонны прививать «варварам» китайские ценности и взгляд на вещи, для них характерно не западное культуртрегерство и воспитание, а наши поговорки «с волками жить – по-волчьи выть» и «со своим уставом в чужой монастырь не суйся».

Например, китайцы в силу особого строения носоглотки часто харкают и сплевывают под ноги (и даже специальные усилия правительства, связанные с Олимпиадой, имели в этой сфере лишь ограниченный эффект). Это вполне нормальное поведение: если они понимают, что это чуждо и неприятно вам, они могут стараться делать это как можно реже, – но они вполне могут и не понимать этого. А вот аналогичные действия с вашей стороны, если ваш партнер знает, что они не свойственны вашей культуре, будут восприняты как невежливость.

«Китайские церемонии» стремительно уходят в прошлое, так что наши дети уже не будут понимать, что это такое, точно так же, как великолепие нынешнего Шанхая заставило нас забыть старинное русское слово «шанхай», означавшие самовольные трущобные застройки на окраинах (аналог – «нахаловка», «самострой»).

Однако многое от них все еще остается. Так, при обращении, по крайней мере, пока ваше общение не станет теплым и сердечным, принято даже в устной речи обязательно указывать должность, звание или профессию (это похоже на немцев, которые обязательно указывают перед фамилией «доктор», «профессор» или «инженер», если у них есть соответствующие титулы; нечто похожее в меньшей степени наблюдается у американцев). Например, вежливо говорить (даже справляясь об отсутствующем человеке) «директор Ли», «профессор Ван» и так далее. Кстати, на китайском языке сначала идет фамилия, а затем имя, – и при вежливом обращении вместо имени произносится статусное дополнение.

Однако китайцы, ожидая этого от вас (если вы будете называть малознакомых людей по имени или без статусного дополнения, вам никто и ничего не скажет, но вас сочтут невеждой, – правда, это может и не помешать сотрудничеству), к вам будут обращаться в соответствии с нормами вашей культуры, как им проще и приятней. И могут очень быстро (причем без всякой помощи алкоголя) перейти от чинного «профессор Иванов» к коробящему наш слух простецкому «Вася».

Это в принципе нормально, хотя, если будет вызывать ваше неприятие, правильным будет вежливо попросить обращаться как положено, – помимо поддержания комфортной для вас обстановки, это будет умеренной и оттого полезной демонстрацией силы.

Но вот ваше представление другим китайцам должно происходить строго в рамках китайской культуры, в соответствии с вашим официальным титулом. Если переводчик сообщает вам, что вас назвали так же, как в прямой беседе, это обязательно необходимо уточнить: если он не упростил перевод для собственного удобства и экономии времени – вас жестоко и публично унизили. (Авторам настоящей книги, правда, в подобные ситуации попадать не приходилось ни разу, так что это, скорее, гипотетическая возможность.)

Европейская культура допускает возможность перебивания говорящего собеседника для дополнения, вопроса или даже прямого возражения. В Китае это невообразимая грубость, – по отношению к китайцу. Вас, принадлежащего к европейской культуре, перебивать в принципе можно, – хотя в обычной ситуации этого и постараются не делать. Однако, если у собеседников возникнет опасение, что высказываемая вами мысль уведет беседу от нужных им вопросов, они перебьют вас, и это не будет восприниматься ими как невежливость. Разумеется, вы свободны делать то же самое, – однако это будет восприниматься в лучшем случае как непонимание основ культурного общения.

Китайцы, как и представители многих других восточных культур, крайне чувствительны к телесным контактам. Поэтом твердое рукопожатие – максимум нормального в этой сфере (при этом, в силу плохой экологии и несбалансированного у многих питания, оно не должно быть слишком твердым, а привычка брать визитную карточку двумя руками с полупоклоном обычно делает излишним и его). Это не значит, что, если вы по французским обычаям попытаетесь чмокать в щечку представляемого вам человека, вас сочтут агрессивным гомосексуалистом, – но общаться с вами присутствующим станет неприятно.

Но вот китаец, демонстрируя к вам приязнь (искреннюю или притворную), вполне может через некоторое время после сотрудничества тепло обнять вас – в рамках уже вашей, европейской культуры. После этого можно обниматься с ним уже и по своей инициативе, – но упаси бог проявлять ее в первый раз самому.

Крайне распространенной ошибкой является попытка самому узнать должность и функциональные обязанности людей, пришедших на первую, ознакомительную встречу с вами (а во многих случаях – и на последующие). Это может поставить ваших партнеров в крайне неудобное положение, так как на этих встречах может присутствовать в прямом смысле слова кто угодно, по каким-то причинам важный для предприятия (или для его руководителей) и приглашаемый для поддержания личных отношений.

Встреча (особенно ужин) с иностранным партнером – это событие, и в рамках «гуаньси» приглашение на нее является ценной услугой, которая может принести пользу в будущем.

С другой стороны, это способ мотивирования персонала. Обычай приглашать на встречу личных водителей и секретарей, чтобы они сытно и вкусно поели, а также повысили свой социальный статус и самоуважение, продержался в некоторых провинциях аж до середины 2000-х годов, хотя к настоящему времени практически сошел на нет (а в туристических регионах гиды без особого приглашения не сядут с вами за один стол даже пить чай).

Наконец, на встречу с вами может прийти посмотреть на возможного партнера и владелец предприятия, с которым вы собираетесь иметь дело. Если он, как Гарун-аль-Рашид, решил поизучать вас инкогнито, он оденется попроще и будет молча скромно сидеть в сторонке, не на престижном месте.

В любой из этих ситуаций просьба рассказать о сфере деятельности каждого участника встречи поставит вашего собеседника в неловкое положение. Поэтому рациональней принимать те представления, которые ваши китайские коллеги делают вам сами; единственное исключение – ваш непосредственный партнер, с которым вы поддерживаете постоянный контакт.

Но при всем этом вас о ваших спутниках и партнерах будут расспрашивать подробно и безо всякого стеснения, стараясь выжать максимум информации обо всех сопутствующих деталях (включая организационную структуру вашей организации), – ведь в вашей культурной традиции это вполне нормально.

3.5. «Гуаньси» как способ общественной самоорганизации

«Гуаньси» – это налаживание человеческих отношений, при которых вы можете обратиться к знакомым с неформальной просьбой. Она может быть выполнена или нет, – но вам постараются сделать одолжение, так как после этого вы будете «должны услугу», и к вам можно будет обратиться за помощью, – иногда через несколько лет. Вы, в свою очередь, можете и не оказать ее, – но, чтобы не показать себя неблагодарным невеждой и не выпасть из ткани общественных отношений, вам придется очень подробно и аргументировано объяснить причины, по которым вы вот именно в этом отдельно взятом случае не можете сделать ответного одолжения. В этом неприятном положении лучше не оказываться, но, если уж вы в него попали, – правильно будет заверить невольно разочарованного вами человека (пусть даже полузнакомого) в ваших самых теплых чувствах и обещать ему всю возможную помощь в других делах.

Российские авторы, переводя «гуаньси» как «блат» или даже как его «мягкую форму», как представляется, по меньшей мере неточны.

Понятие «блат» возникло вскоре после Великой Октябрьской Социалистической революции, в начале гражданской войны, когда опорой Советской власти были латышские стрелки, многие из которых просто не понимали русский язык. Поэтому уговаривать их в тех или иных сложных ситуациях было бесполезно, – но они практически беспрекословно (в отличие от матросской анархической вольницы) подчинялись запискам от их командиров, которые служили и охранными грамотами, и стимулом к оказанию той или иной помощи.

По-немецки (на котором так или иначе говорили почти все латыши) «деловая записка», от наличия или отсутствия которой зависело порой не то что относительное благополучие, но и сама жизнь, называлась «das Blatt» (дословно переводится одновременно как «лист» и как «дело», «суть дела»). Отсюда и пошло название этого социального явления, сохранившегося (разумеется, в сильно смягченном виде) в нашей стране не то что до последних дней Советской власти, но, к сожалению, и до настоящего времени.

Принципиальной особенностью блата, оставшейся неизменной со времен революции до наших дней, является неформальное, основанное на личных контактах обращение к распределителю тех или иных благ (от еды до должности и самой вашей жизни), который является по отношению к вам более влиятельным в какой-либо иерархии. Иерархия может быть разной, вплоть до сложившейся в продуктовом магазине (где народный артист или чиновник является просто покупателем и потому заведомо младшим по отношению к продавцу), но «блат» – это всегда обращение снизу вверх, «по социальной вертикали».

«Гуаньси» же – это общение «по социальной горизонтали», общение не только нижестоящих с вышестоящими, но в первую очередь общение примерно равных или же принадлежащих к разным иерархиям.

В терминах советского общества, существенно ослабившихся, но сохранившихся в нынешнем российском, «гуаньси» соответствует не «блату», а «знакомству». «По знакомству» оказывали услуги не за деньги, а за ожидание встречных услуг, сохраняя в памяти и в социуме неформализованные, но, тем не менее, сложнейшие взаиморасчеты, тянувшиеся долгими годами и перераставшие часто в нормальные человеческие отношения.

Как и взаимодействие «по знакомству» в Советском Союзе, «гуаньси» сшивает социальную ткань современного китайского общества прочно, неформально и незаметно для стороннего наблюдателя. С его помощью решается огромное количество даже весьма сложных вопросов и, поскольку круг знакомств благодаря ему оказывается прямо пропорционален вашей влиятельности, китайцы стараются включить в круг своих знакомых как можно больше сколь-нибудь значимых людей, – в том числе и иностранных партнеров. Этому правилу придерживаются даже те китайцы, которые болезненно переживают «неправильное», «невежественное» поведение иностранцев и относятся к ним как к варварам.

Исключение составляют социальные верхи Китая: чиновники, топ-менеджеры, крупные собственники. Для них «гуаньси» работает в основном в их среде и, насколько можно судить, редко распространяется на людей, стоящих на социальной лестнице значительно ниже их. Если вы оказываетесь ниже их вдвойне – и по своему социальному статусу, и как иностранец (что для китайца практически всегда, если вы только не попадаете под категорию «иностранного мудреца», означает «варвар») – рассчитывать на отношения «гуаньси» с их стороны не следует.

Однако люди более низкого социального уровня, особенно обычные, с огромным удовольствием и даже энергией включают в свой круг «гуаньси» и вас, – и в обмен за совершенно ничтожные, по вашим меркам, знаки внимания, оказываемые им, вы сможете просить их (разумеется, неформально) об очень серьезных для вас услугах.

Поэтому готовьтесь, что даже малоизвестные вам люди в процессе общения вдруг с совершенно неуместными и неинтересными для вас деталями начнут рассказывать вам о своих достижениях, влиятельности, о своих связях, а также связях знакомых и родственников. Это не пустая и глупая похвальба перед залетным иностранцем (хотя бывает, безусловно, и такое), а деловое предложение – описание своих возможностей в достижении договоренностей, которые, возможно, когда-либо понадобятся вам.

Готовьтесь и к тому, что в начале делового сотрудничества ваш партнер, скорее всего, будет всячески пытаться оказать вам какую-либо услугу (обычно приятную и для его самого – вроде показа интересных мест в городе или торжественного ужина). После этого «счет любезностей станет в его пользу», и он перестанет приставать к вам с предложением чем-либо вам помочь, но через некоторое время обратится с просьбой помочь ему, причем для него эта помощь всегда будет более важной, чем те знаки внимания, которые ему удалось оказать вам (хотя для вас она и может выглядеть сущим пустяком).

Именно благодаря «гуаньси» первое, что обязательно делают китайцы, когда начинают какое-то дело, – это устраивают по этому поводу банкет, на который приглашают всех, кто хотя бы теоретически может как-то помочь в реализации проекта. На Западе банкет устраивают, чтобы отметить совместно достигнутые успехи, а в Китае – чтобы обеспечить работу по их достижению. При этом банкет для установления «гуаньси» ни при каких обстоятельствах не считается взяткой, хотя его организатор получает все основания надеяться на как минимум доброжелательное участие к себе его участников, которые в итоге оказываются ему хоть чуть-чуть, но обязаны.

В американской системе координат «гуаньси» – это классический пример «игры с ненулевой суммой» (или, иначе говоря, «взаимодействия win-win), при котором оба его участника получают больше, чем отдают (разумеется, по своим собственным шкалам ценностей, естественное несовпадение которых и обеспечивает общий выигрыш).

Разумеется, никакое взаимодействие, в том числе социальное, и в особенности неформальное, не обходится без погрешностей: оказанная вами услуга легко может быть забыта или вполне осознанно не «отдарена». Так случается, однако в среднем «гуаньси» работает и является весьма эффективным инструментом сотрудничества с китайцами. Его игнорирование не просто создаст вам дурную репутацию, но и исключит вас из неформальных кругов взаимопомощи, приходящей порой с самой неожиданной стороны, что может привести к серьезным убыткам, а часто и вовсе лишить вас возможности взаимовыгодного сотрудничества.

Разумеется, «гуаньси», как и всякое массовое неформальное взаимодействие, способно существенно ограничивать возможности государственной политики за счет вязкого сопротивления социальной ткани. Однако прочность этой ткани, гибкость и адаптивность общества, во многом обеспечиваемые именно «гуаньси», с лихвой компенсируют его негативные черты.

«Гуаньси» представляет собой тот предельно вырожденный случай коррупции, когда она почти перетекает в свою противоположность, оборачиваясь взаимовыручкой, – да, не вполне бескорыстной, но и не жаждущей немедленной наживы, вполне удовлетворяющейся туманными возможностями еще неясной будущей пользы.

* * *

Разумеется, в Китае есть и обычная коррупция, – и широко пропагандируемая борьба с ней в условиях бурного роста экономики и стремительного обогащения отдельных регионов и социальных групп позволяет лишь удерживать ее в некоторых, достаточно широких рамках.

Жесткость борьбы производит сильное впечатление. Конечно, с проворовавшихся чиновников уже не сдирают заживо кожу и не набивают чучела в назидание (причем в Средние века нередки были ситуации, когда чиновник брал взятки, сидя в кабинете с чучелами своих предшественников: деваться-то некуда), но смертная казнь за смехотворные по российским меркам хищения в несколько миллионов долларов является нормой.

Широко применяется двухлетняя отсрочка приговора: если взяточник активно сотрудничает со следствием и с лихвой возмещает нанесенный ущерб, ему по завершении этого срока часто заменяют смертную казнь пожизненным заключением. Правда, могут и не заменить, могут и не предоставить двухлетней отсрочки, – а при понимании того, что представляет из себя китайская тюрьма, пусть даже и современная, милость эта начинает производить не вполне однозначное впечатление.

Китайцы не могут себе даже представить, что разоблаченный и осужденный судом коррупционер может отделаться штрафом, что стало нормой в России после либерализации уголовного законодательства, проведенной в президентство Медведева.