Субъективный реализм

– Подожди со своими комментариями, дай мне вставить слово.

Ненаписанный ещё рассказ тоже так чувствуешь: его ещё нет, но сам-то знаешь: конечно, есть. Охотнее всего идёшь к тому, чего нет, а «ещё» и «уже» роли не играют.

Ну, вот, теперь продолжим.

Иногда тормозишь у какой-нибудь забегаловки, иногда заправляешь безотказную свою машину, иногда отвлекаешься на какой-нибудь – мало ли? – матч или какую-нибудь – тоже мало ли? – новость, у них в забегаловках вместо нормальной еды – телевизор. И то, что они, а теперь уже и все остальные называют едой.

Пришлось остановиться посреди дороги – есть хотелось нестерпимо. Хотя, по правде говоря, если перетерпеть – потом даже и не верится, что хотелось есть. Главное – перетерпеть, – но кто ж перетерпит?

Света обидчиво пожала плечами, а он всё равно вошёл.

Забегаловка с виду забегаловкой не была, пусть наружного лоска в ней не было. Вот именно, с виду. Даня вошёл – и обомлел. Под стеклом прилавка лежало много чего-то большого, толстого, плоско-твёрдого, а по этому большому медленно ползали, иногда взлетая, иногда впадая в ступор, чёрные с зеленоватым отливом мухи. За прилавком стоял деловитый, отягощённый озабочивающей важностью человек.

Посетителей было объективно немного, но субъективно – очень немало. И все они чувствовали себя на удивление как дома. Да, как дома: если бы дома было иначе, то здесь они бы не прижились, подумал Даня и с заискивающей бодростью обратился к этому мужественного вида мужчине за прилавком:

– Здравствуйте! У вас так приятно пахнет!

Он старался выговаривать слова как можно более по-свойски, чтобы тоже почувствовать себя как дома. Но дома не было не только мух, по крайней мере зелёных, но и этого чего-то твёрдого – ах да, пиццы. Не удалось, у озабоченного мужчины ухо было натренированное.

– Издалека едете? – деловито спросил он, видя и слыша, что ещё как издалека.

Тех, кто издалека, слышно и видно сразу. Свои сюда приходят, как будто просто перешли в соседнюю комнату, из спальни в гостиную, что ли. Чтобы было как дома, нужно быть дома. А если ехал столько, что и забыл уже, когда выехал, то ясно же, что не свой. Не плохой, конечно, среди чужих много вполне сносных, на них даже интересно бывает взглянуть для разнообразия, – не плохой, а всё равно – не свой.

Даня кивнул и решил больше не стараться сойти за своего, хотя кусок пиццы попросил. И запить чем-нибудь: по пицце было видно, что запить будет необходимо, хотя и вряд ли достаточно.

Мужчина стремительно схватил кусок пиццы, так что мухи взвились и разлетелись кто куда, в основном перелетели на другие куски. Спросил знающе:

– Кофе большой или маленький?

Те, кто как дома, знали эти слова, а те, кто издалека, знали пусть и многое, но не это. Даниил и про пиццу-то знал понаслышке, а кофе для него был только с сахаром или – когда пили его со Светой – без. Всё-таки решил не быть совсем уж не как дома. Сказал уверенно, не задумываясь:

– Большой.

Можно было подумать, что ему это было не только не впервой, а даже и не в сотый раз. Ну вот, а обещал не казаться как дома.

Мужчина налил что-то в картонный стакан размером с бадью или небольшой мусорный контейнер. Даня поставил поднос на свободный столик, пошёл помыть руки, затёкшие и запотевшие от долгой езды. В туалете мух было намного больше, чем под стеклом, они жужжали, кусались, почти жалили. Сделать всё запланированное не удалось: мух было больше, чем остального.

Муха, когда она одна, не кусается – так, пожужжит, пощекочет. Противно, но терпеть можно. А вот когда их стая – они нестерпимы. Стаи вообще нестерпимы, даже божья коровка сама по себе – божий одуванчик, Но только в партию сгрудятся малые… Тем более, не такие уж малые.

Одно хорошо, – пришло Дане в голову изначально, – здесь у них в принципе не сгруживаются…

Взглянул на чувствующих себя как дома. Возразил себе.

Пьёшь кофе с сахаром, потому что без сахара его и проглотить невозможно. Вернее, с нездорового цвета здоровым заменителем сахара. Это совсем не то что сидеть и смотреть, как Света пьёт из белой чашечки настоящий кофе без настоящего сахара и читает тебе любимые свои, а теперь и твои, стихи. И в голову и не думают приходить банальности с глупостями вроде «мне кажется, мы с тобой знакомы целую вечность». Наоборот, она говорит, закончив читать стихотворение:

– Нет, конечно, числа я не помню. Вообще, о числе никогда заранее не знаешь, нужно ли его запоминать, поэтому я их и не помню никогда. Слова – другое дело. И лица, особенно – твоё…

Впрочем, возможно, это сказал он. Сказал и продолжил:

– Ну, дочкин-то день рождения помнишь.

Света отпила кофе, улыбнулась:

– Даты, по важности равные эпохальным событиям, стараться запоминать не нужно: у них значение – качественное, их не забудешь. А у большинства дат – количественное, зачем же их помнить?…

Даниил смотрел в окно кафе, на автобусную остановку. Ждал, что Света поймёт. Она снова не подвела, – хотя лучше бы подвела, что ли…

– О муже мне не удастся забыть, даже если мы с ним останемся друзьями… Извини и не дуйся: не если, а когда.

Она положила на его руку свою, ту, что без кольца.

Он поцеловал обе её руки:

– Ты мне достаёшься дорогой ценой.

Света улыбнулась:

– А я надеялась, что бесценна…

Даня кивнул:

– Такой дорогой ценой, что у неё нет количественного выражения. Только качественное.

4

То, что есть в тебе, ведь существует.
Вот ты дремлешь, и в глаза твои
Так любовно мягкий ветер дует —
Как же нет Любви?

Не расслышал Светиных слов, хотя прислушивался. Махнул рукой, заодно и мух отогнал, правда, ненадолго. Ну её, пиццу, она всё равно не прожуётся.

Завёл не успевшую перевести дух машину и поехал дальше, в этот самый, если карта не врёт, В-р.

Городишко собирался быть маленьким. И название у него было непривычное, в нём букв больше, чем, наверно, сотен жителей. Загадочный городишко.

Загадочный тем, что, как выяснил Даниил, Света живёт в нём. А как разгадаешь? Разве что сыграешь в «балду» с соседкой по парте Танькой – может, повезёт, отгадаешь раньше, чем она нарисует тебе виселицу, а на ней – безликого человечка, как две капли воды похожего на тебя. Так они с Танькой друг друга периодически вешали. Слова были сложные – не такие, как сейчас, но всё-таки…

Странная поговорка, подумал Даня: чем я могу быть похож на капли воды, даже если буду висеть на игрушечной виселице?

А сейчас – попробуй разгадай:

В – – – – р

Даня усмехнулся, нажимая на газ: была бы тут Танька – висел бы я как миленький.

Он покачал головой: всё-таки попробую разгадать.

До чего же долго едется… Столько лет, а городишко всё не за горами и неизвестно, где. Разве что на карте, если она не врёт всё-таки.