Болото вечной жизни. II часть

– Ну что, пойдёте?

Уже успевшие забыть о его присутствии люди вздрогнули и в ужасе посмотрели на него. Никто из них не решался раскрыть рот, и одному пришлось отвечать за всех. Вожак беглецов сказал всего одно слово:

– Да.

– Очень хорошо, – отозвался целитель. Он явно и не ожидал другого ответа. – Идти недалеко, завтра к вечеру доберёмся. А сейчас ложитесь спать, всем нужно восстанавливать силы. Когда доберёмся до места, я расскажу, что делать далее.

На закате следующего дня они достигли тех мест, что были показаны в чёрной воде при свете факелов. Солнце, казалось, лежало на верхушках деревьев дальнего леса, и его косые лучи, создававшие глубокие и длинные тени, подчёркивали красоту этой земли. Поле, с одной стороны ограничиваемое лесом, другой уходило в бесконечность, сливаясь с горизонтом. Начинающий темнеть лес, пронизанный медно-красным светом, сплетавшимся с чернотой теней, уходил глубоко-глубоко, маня к себе. В этих вечерних сумерках он выглядел не угрожающим и мрачным, а, наоборот, таинственным и способным защитить от любой беды. Но первое, что увидели люди, выйдя из-под огромных деревьев на открытое место, было небольшое озеро, мягко мерцавшее в закатном свете.

Небольшая группа беглецов осматривала отныне принадлежащие им и их роду земли, боясь поверить в то, что видят. Видят воочию, живьём, могут ощутить и прохладу воды и мягкость травы, обонять запахи прогретой за день земли. Всё то, что ночью было показано им в неверном свете факелов, сейчас вживую окружало их.

Пройдясь по ближайшим окрестностям, люди вернулись обратно на поляну, находящуюся между лесом и озером. Слишком возбуждённые, чтобы заснуть, хотя все приготовления ко сну уже были сделаны, они ещё долго переговаривались друг с другом, даже когда небо совсем стемнело и зажглись звёзды. Но усталость взяла своё, и беглецы один за другим уснули.

Целители, расположившиеся особняком, ждали этого момента. Едва последний из беглецов погрузился в сон, один из целителей поднялся и прошёл к спящим. Склонившись над человеком, которого теперь уже все без исключения беглецы считали своим вожаком, он осторожно потряс того за плечо. Мгновенно проснувшись, человек резко сел, глядя во тьму дикими глазами и чувствуя, как сердце готово выпрыгнуть из груди. Предупреждая возможные возгласы, целитель прижал палец к губам и прошептал:

– Тише! Пойдём.

Без слова возражения вожак поднялся и отправился за целителем. Тот, уверенно ступая в темноте, шёл к рощице, что росла на противоположном от леса краю озера. Дойдя до границы, отделяющей поле от рощицы, целитель остановился и повернулся к спутнику.

– Слушай внимательно и запоминай, – тихим, но торжественным голосом заговорил он, – Бог живёт здесь, и Он избрал тебя, и положение твоё будет недосягаемым для остальных. Но нескоро ты сможешь в полной мере постичь огромность того дара, что получишь ты сейчас. Ты станешь Его Верховным жрецом и будешь руководить жизнью деревни. Только ты сможешь говорить с Богом напрямую. Богу нужны жертвы – ты будешь приносить их. Пока ты один, но так будет недолго. Вскоре после того, как ты станешь Верховным жрецом, ты должен будешь выбрать себе помощника. Сам. Бог позволяет тебе сделать это. Когда появится Второй и ты научишь его тому, что должен, вы выберете себе преемника из числа детей. Преемником может стать любой ребёнок. Ты понял меня? – целитель приблизил своё лицо к лицу вожака и в упор посмотрел тому в глаза, заставив его отшатнуться и опустить взгляд.

– Я понял, – тихо отозвался он.

– Хорошо. Запомни навсегда: единственное, чем ты должен руководствоваться при выборе Второго и затем преемника – это нрав. Ничто остальное для тебя существовать не должно. Преемника будешь выбирать среди пяти-шестилетних детей и неважно, сколь богаты его родители, сколько у них детей, первенец ли он или нет, мальчик или девочка. Это должен быть умный, спокойный, не склонный к общению, сильный телом и духом, здоровый ребёнок. Выбрав, ты забираешь его с собой. С этих пор он не будет общаться ни с кем из деревни, включая родителей, до тех пор, пока ты не уйдёшь к Богу, Второй не станет Верховным, а преемник Вторым. Тогда они оба должны будут найти себе преемника. Так все жрецы должны поступать отныне.

Целитель помолчал немного и продолжил, отчётливо произнося каждое слово:

– С этого момента ты живёшь отдельно от остальных. Семьи у тебя быть не должно, детей у тебя быть не должно. Сейчас ты будешь посвящён Богу и лишь наполовину останешься в мире живых. Наполовину же ты присоединишься к Нему и станешь посредником между Ним и живыми. Сейчас я возьму одну из ваших коров и принесу её в жертву. Это дар Ему, чтобы Он принял тебя.

Вожак, слишком ошеломлённый и подавленный словами целителя, покорно, без единого слова возражения принял весть об уничтожении такой ценной для них коровы.

– Жди здесь, – коротко приказал целитель, и вожак беспрекословно опустился на землю, ожидая возвращения того, кто наводил на него теперь уже смертельный ужас.

Целитель ушёл и вернулся вскоре, ведя за собой флегматичную костлявую корову. Он вошёл в рощицу и направился к тускло блестевшей среди травы воде. Громко, нараспев, он произнёс:

– Золотой Змей, прими эту жертву и позволь тому человеку соединиться с тобой, – и, отойдя на несколько шагов назад, с силой хлестнул корову.

Корова замычала от неожиданной боли, рванулась вперёд и моментально увязла в трясине. Отчаянное мычание перепуганного животного должно было разбудить всех спящих, но ни один из них даже не шевельнулся. Вожак, впервые услышавший имя своего бога, какое-то время с ужасом и жалостью смотрел на отчаянно ревущую и дёргающуюся корову, а затем отвёл глаза и бросил взгляд на группу спящих людей. Его поразило, что никто не бежит сюда. Он стал всматриваться в глубину поляны в попытке увидеть, что делают его люди, надеясь отвлечься от того, что происходит за его спиной. И увидел в голубоватом свете взошедшей луны беглецов, неподвижно лежащих, спящих глубоким мёртвым сном, и целителей, так же неподвижно сидевших лицом к нему. Ему стало жутко, и он отвернулся, но и, отвернувшись, он продолжил ощущать на себе их взгляды.

Несчастная корова, издав последнее мычание, больше похожее на крик, ушла наконец под воду, и мучения её закончились. Выждав какое-то время, целитель заговорил снова:

– Теперь Золотой Змей примет тебя. Сейчас ты соединишься с Богом, а затем, когда ты вернёшься обратно, я поведаю тебе остальное, что ты должен знать.

Целитель снял с пояса мешочек и вынул из него несколько вещей. Это были золотые украшения – два браслета, пояс и налобный ремень. Но больше, чем украшения, внимание вожака привлёк небольшой острый нож.

– Эти украшения, – сказал целитель, подходя вплотную к вожаку, – послужат мостом между двумя мирами. Они мои, но на время они станут твоими. Ты напитаешь их собственной кровью. Протяни руку! – резко приказал он.

Не раздумывая, вожак вытянул вперёд правую руку. Коротким точным движением целитель полоснул по запястью ножом. Хлынула кровь. Целитель подставил под густую струю золото, дожидаясь, когда оно из тёмно-жёлтого станет красным. Едва это произошло, он убрал мешок и схватил вожака за трясущееся запястье чуть выше раны. Кровь мгновенно перестала течь.

– Я пока остановил кровь, – негромко сказал целитель, – надевай украшения. – Он отпустил руку вожака. – Когда наденешь, подойдёшь к воде. Я открою рану, и кровь польётся снова. В тот момент, когда она коснётся воды, скажешь: «Золотой Змей, прими мою кровь и открой мне вход в свой мир». Ты окажешься у него и увидишь огромного прекрасного Змея, свернувшегося в кольцо. Он велик и могуч, и Он может объять весь мир, а Его золотое сияние ослепляет, так что бойся смотреть на Него. Его жизнь священна, и ничему не позволено прервать её. Он повелевает водами и владеет душами. Он справедлив и всегда судит беспристрастно, Он не потребует больше необходимого. Ты пойдёшь к Нему и скажешь, что принадлежишь Ему, и Он примет тебя. Потом вернёшься обратно. Иди.

Целитель подтолкнул вожака в спину, видя его нерешительность.

– Иди, – повторил он требовательно, – не бойся, ты не умрёшь. Ты вернёшься живым, а я пока закрою твою рану, и ты не истечёшь кровью. Иди же! – грозно крикнул он.

На подгибающихся ногах, почти теряя сознание от волнения, вожак подошёл к воде. Остановившись около трясины, он оглянулся и посмотрел на целителя. Тот, подбадривая, кивнул, и вожак вытянул руку над водой. Снова потекла кровь, и тёмная витая струя как верёвкой соединила руку и поверхность воды. Срывающимся голосом человек произнёс открывающее врата заклинание и рухнул как подкошенный, потеряв сознание. Голова его оказалась в воде, но подбежавший целитель оттащил его на твёрдое место и уложил как можно удобней. Затем он занялся рукой и остановил кровь, причём порез на глазах начал затягиваться, покрываясь тонкой розовой кожей. Закончив с этим, целитель опустился рядом с телом на землю, дожидаясь возвращения в него сознания. Несколько минут спустя вожак зашевелился и сел.

– Я жив, – прошептал он, не веря самому себе, – я видел Бога, я говорил с Ним, и я жив, я вернулся обратно.

– Это так, – спокойно подтвердил целитель, заставив того вздрогнуть от неожиданности, – я говорил тебе об этом, теперь осталось сказать последнее. Жить будешь отдельно, неподалёку от болота. Украшения сделаешь себе сам – на голову, руки и пояс. На голове будешь носить всегда, на руки и пояс наденешь перед тем, как уйти к Богу. Второй и преемник также должны будут сделать себе украшения сами. Они целиком их наденут дважды – когда в первый раз увидят Бога, и когда уйдут к Нему навсегда. Так будут поступать и остальные жрецы. Всех своих людей ты должен будешь ночью привести к болоту поодиночке. Сделаешь небольшой надрез на руке приведённого и опустишь её в воду. Тем самым ты свяжешь каждого из них с Золотым Змеем. Так будешь поступать с каждым родившимся младенцем и с любым, кого вы примете в число жителей своей деревни. С этого момента Золотой Змей будет знать, где находится каждый человек, что он думает и что делает. Ты сможешь обращаться к Нему и спрашивать, о чём пожелаешь. Но не беспокой Бога понапрасну. Золотой Змей будет сохранять ваши поля от засухи, Он предупредит о нападении врагов и поможет с ними справиться. Он станет защищать вашу деревню и вашу скотину от диких зверей. Взамен вы будете приносить Ему жертвы. Пока вас слишком мало, но затем, когда вас станет больше, каждое солнцестояние и каждое равноденствие вы станете давать ему по человеку. Живому. – Схватив вожака за плечо, целитель веско произнёс, – того, кто станет жертвой, будешь определять сам. Это должен быть не любой человек. Выбранный должен иметь право отказаться. Священная жертва Золотому Змею должна быть принесена с восторгом и благоговением. Человек должен осознавать, что ему выпадает великая честь и счастье быть присоединённым к Богу подобным образом. Малейшее сомнение недопустимо. Такие не должны избираться в жертву. Взамен тот, кто будет выбран для священной жертвы, обретёт такую жизнь в Золотом Змее, какую вы себе и представить не можете. Во всём остальном – кого и сколько приносить в жертву Золотому Змею за Его благодеяния – Он определит сам и скажет тебе об этом – сколько кур, овец, лошадей, коров. Также Он скажет тебе, кто из твоих людей стоит на пороге смерти. Ты приведёшь к Нему этого человека. Это не жертва, – тихо сказал целитель, – ушедший к Нему живым будет жить вечно, так, как об этом мечтал при жизни. Ты сможешь через Золотого Змея говорить с любым из ваших умерших в любой момент. Когда придёт твоё время, Золотой Змей скажет тебе, и ты уйдёшь к Нему, но прежде чем ты полностью присоединишься к Золотому Змею, ты, находясь в мире Бога, встретишь преемника и расскажешь ему обо всём. Только тогда ты сможешь уйти. Ты научишь его всему, чему научу тебя я, и никто из тех, кто не является жрецом, не должен будет знать об этом. Теперь иди, ложись спать, утром у всех вас будет много работы, а ночью я посвящу тебя в остальные таинства, которые ты и будешь передавать тем, кто придёт за тобой.

Как автомат поднялся вожак и отправился к спящим. Но, не дойдя до них нескольких шагов, развернулся и ушёл в сторону. Оказавшись в одиночестве, он лёг на землю, и сон мгновенно накрыл его.»

«Страшная засуха прошлого года, с таким трудом пережитая деревней, наступившей весной казалась не более чем тяжёлым кошмаром. Растаявший снег напоил землю, и на полях проклюнулись зелёные стрелки будущих хлебов. Люди с надеждой смотрели в лето и грядущую осень, рассчитывая собрать хороший урожай, но первая радость при виде солнечных лучей, пришедших на смену мрачным зимним тучам и трескучему морозу, начала превращаться сначала в тревогу, а затем и откровенный страх. День проходил за днём, а по синему небу не пробегало ни единого облачка. Земля, так жадно ждавшая воды, стала высыхать и трескаться, и очень скоро яркий зелёный цвет листвы и травы сохранился только вокруг озера и на болоте, а всё остальное обесцветилось и покрылось тонкой бежевой пылью. А затем и небо, сжигаемое безжалостным Солнцем, выцвело и стало белёсым.

Посевы, которые с громадным трудом оберегал Золотой Змей, держались долго, но настал момент, когда он был вынужден признать поражение – воды не хватало, и взять её было неоткуда. Второе лето подряд на землю обрушилась засуха, накрыв все окрестные деревни и города. Людям стало страшно. Прошлый год они смогли прожить, держась на прежних запасах, но к этому от них уже не осталось ничего, а новые появиться не могли. И самым страшным было то, что Золотой Змей, помогший им пережить прошлый год легче остальных, и благодаря которому они вообще жили здесь, по всей видимости, отвернулся от них.

– Верховный, пойди к Золотому Змею! – умоляюще обратился к жрецу Гиман, – дай Ему любые жертвы, какие Он захочет, пусть вернёт нам воду!

Верховный отрицательно покачал головой.

– Золотой Змей не принимает жертвы, – сказал он.

Гиман сцепил руки перед собой в умоляющем жесте, но в голосе его послышалась угроза:

– Верховный, пройди по полям, сходи к озеру – всё, что сажали мы, засохло, рыба умирает в воде, зверь ушёл из леса, что мы будем есть? Скажи, Верховный!

Гиман схватил жреца за рукав. Второй сделал шаг вперёд, намереваясь защитить наставника, но тот успокаивающе качнул головой. Вспомнив, с кем говорит, Гиман отпустил рукав, и руки его безжизненно повисли вдоль тела. Пытаясь заглянуть Верховному в глаза, он просяще заговорил:

– Почему Бог прогневался на нас? Разве наши жертвы были плохи, разве мы не делали всего, что Он говорил нам? Почему же Он отвернулся от нас? – Гиман опять сцепил руки перед собой. – Почему Он отказывается принимать жертвы? Что мы сделали не так? – он снова схватил Верховного за руку, но уже без угрозы, а с мольбой. – Мы делали всё, мы ни о чём не спрашивали, даже прошлым летом мы молчали, но у нас ещё было, что есть. А сейчас… – сглотнув, он зажмурился, затем широко раскрыл глаза и торопливо заговорил, – скажи, Он хочет нашей смерти? Мы уже умираем, если не будет дождей – никто из нас не доживёт до зимы, у нас нет еды. Никто из нас никогда не спрашивал о том, чего хочет Золотой Змей, но сейчас я спрашиваю – Он хочет нашей смерти? Ответь, если это так, мы все придём к Нему, и это будет быстро. Но если нет, то почему? – впившись глазами в лицо Верховного, Гиман жадно ждал ответа.

Верховный молчал. В этот момент хоть и стоял он здесь, на поляне, сжигаемой яростным Солнцем, но всё же его тут не было. Пустые глаза, отсутствующее выражение на лице – Верховный говорил с Богом. Гиман в ужасе отшатнулся назад. Всего два человека в деревне могли говорить с Золотым Змеем, и лишь один из них так – не теряя сознания, не падая на землю – Верховный жрец. Это всегда вызывало у людей благоговение и почти непреодолимый страх, и сейчас Гиман с трудом заставлял себя остаться на месте, лишь бы не видеть эти смотрящие на него и сквозь него глаза Верховного, которые и не глаза сейчас вовсе, а чёрные провалы в никуда. Верховный еле заметно вздрогнул, и взгляд его стал обычным человеческим взглядом.

– Золотой Змей не отвернулся от нас, – заговорил он, – Он не гневается, вашей вины ни в чём нет. Жертвы Он отказывается принимать, потому что не может помочь нам. Сил Его недостаточно, чтобы вернуть воду. Он не может этого сделать, засуха слишком сильна. Золотой Змей говорит – надо ждать дождей. Засуха закончится и всё наладится.

Сузив глаза, Гиман недоверчиво смотрел на Верховного. Несколько секунд он молчал, а потом медленно произнёс:

– Он так сказал? Золотой Змей лишился сил, Он больше не может нам помогать?

Верховный внимательно посмотрел на Гимана. Холодно, отчётливо, без гнева, но у собеседника мурашки побежали по спине, он сказал:

– Ты хочешь сам узнать, лишился ли Золотой Змей сил?

Сглотнув, Гиман затряс головой. Крайне редко жрецам доводилось проявлять власть: люди, чьи мысли и чувства были как на ладони у жрецов, практически никогда не выходили за пределы установленных в деревне законов, но всё же бывали случаи, когда и они нарушали эти границы. И тогда нарушителей могло постигнуть одно из двух наказаний, существовавших в деревне. В каждом отдельном случае решение о тяжести проступка и, соответственно, о суровости наказания принималось обоими жрецами и Золотым Змеем, которые и определяли – будет ли преступник изолирован от Золотого Змея или его постигнет худшая кара. В первом случае нарушитель, хотя и продолжал жить в деревне, но оказывался полностью оторван от того невообразимого единого организма, который представляли собой деревня во главе со жрецами и их Бог. Золотой Змей обрывал все связи с ним, оставляя его в полном одиночестве, лишённым какой-либо защиты или помощи. Это наказание имело свой срок и рано или поздно заканчивалось, к несказанной радости наказываемого, так как переносилось очень тяжело. Но всё же преступник мог считать себя счастливцем, если ему выпадала эта кара, потому что существовала и другая, гораздо более страшная. И каждый раз, когда принималось решение, что преступник совершил слишком тяжёлое преступление, Золотой Змей не знал пощады, и каждый раз это приводило в трепет всю деревню, а несчастной жертве уже никто не мог, да и не пытался помочь. Охваченный ужасом человек, полностью сошедший с ума, метался по деревне до тех пор, пока смерть не настигала его. И только затем его труп бросали в трясину к Золотому Змею. Наказание жестокое, но крайне эффективное. Скрыться от всевидящего взора Бога не мог никто, а сопротивляться ему и подавно. Именно поэтому преступления в деревне совершались крайне редко, ибо никто не желал быть объектом гнева Бога.

Всё ещё тряся головой, побелевший Гиман облизнул губы и, запинаясь, произнёс:

– Н-нет, не хочу.