Болото вечной жизни. II часть

– А этого, как ты сам понимаешь, никто не знает. Если нам повезёт, узнаем это на своей шкуре.

Егор вполголоса пробормотал: «До чего ж интересно будет умирать, кто бы мог подумать».

– Да уж, – отозвалась Юля, – очень интересно. Но, как говорится, вернёмся к нашим баранам, а именно – к нюансам связи с Иксом. Для свободного перемещения между двумя мирами действительно необходимы две вещи – кровь и намерение. Кровь даёт прочность и открывает проход, а намерение – направление и ясность. Смотри, те, кто связан с Иксом только через кровь, имеют прочную связь, но без направления. Не желая входить с ним в контакт, по большей части и не подозревая о его существовании, они тем не менее в каком-то смысле постоянно находятся в его мире, в то время как их намерение и сознание отчаянно протестуют. Отсюда кошмары, потеря сознания и тягостное настроение. А Икс, рано или поздно, всех, кто связан с ним через кровь, затягивает к себе. Именно за счёт прочности, которую даёт кровь. А в связи через намерение нет никакой прочности, хотя и присутствует направление. В принципе, возможна даже обоюдная связь, но только в этом мире. Всё же для входа в тот мир кровь необходима. Между прочим, даже когда человек ещё здоров физически, и Икс пока не в состоянии заставить прийти его к себе, сознание втянуть он может, даже неумышленно. Это его, как ты понимаешь, Стас описывал как что-то тёмное, жуткое, находящееся рядом, то, что рано или поздно до него доберётся. Просто у связанных только через кровь очень смутное, искажённое восприятие. Так сказать, они могут туда входить, но не хотят, а связанные только через намерение хотят, но не могут. – Юля хмыкнула. – Да, а итог у всех один – конец жизни в болоте у Икса. Ну ладно, это по поводу входа. А теперь, что было после того, как я там оказалась. Так вот, оказываюсь я там и никого не вижу. Я заявляю, что пришла выслушать жреца, как и обещала. Тут он и появляется. Сразу объявляет, что как только расскажет мне обо всём, он свободен и общаться со мной более не намерен, кроме тех случаев, когда это необходимо для дела, и тогда либо я к нему могу обратиться, либо он сам проявится. Затем объявил, что я могу свободно проходить в этот мир и уходить обратно. Сообщив это, приступил к рассказу.

Юля замолчала, определяясь, с чего начать.

– Ладно, – решила она, – всё рассказывать нет необходимости. Дело в том, что он за эти три часа попытался впихнуть в меня всё то, чему преемники учатся лет пятнадцать-двадцать. Мало что из этого нам нужно сейчас.

Егор прервал её:

– Откуда ты знаешь, что может пригодиться, а что нет?

Юля уставилась на брата и смотрела на него очень долго, явно не собираясь отводить глаза. Егор не выдержал:

– Ну чего ты смотришь на меня как солдат на вошь! Дыру просмотришь насквозь.

– Не вопрос, – заговорила Юля, – я могу тебе во всех подробностях рассказать (а я помню это прекрасно), как совершаются ритуалы жертвоприношения в дни солнцестояний, в дни равноденствий – между ними есть различия. И пусть итог у всех один – человек отправляется в трясину, это четыре отличных друг от друга ритуала. Или какими ритуалами был обставлен уход смертельно больных, сколько, кого и каким образом жертвовалось ему в случае нападения на деревню или при неблагоприятных погодных условиях. Или, – по лицу её пробежала судорога, – как отправляли к Иксу захваченных врагов. Я могу это всё рассказать, но оно тебе надо будет?

Егор, напряжённо слушавший сестру, отвёл глаза.

– Нет, – тихо ответил он, – когда-нибудь я попрошу тебя рассказать об этом, но не сейчас. Но жрец, Верховный! Зачем он говорил тебе об этом? К чему это сейчас? Все эти кровавые жертвы, управление деревней, которое было актуально пятьсот лет назад.

Юля сжала зубы, а лицо её стало очень мрачным.

– Понимаешь, – заговорила она медленно, – Верховный все эти сотни лет был как бы в анабиозе. Откуда бы ему знать о том, что произошло в мире? Всё, что он знает – это то, что Икс здесь и силён, как никогда, а в окрестностях располагается деревня. Для него ничего особо не изменилось. Ты ведь помнишь, что Верховный говорил Второму – он не может уйти, пока не найдёт для Икса жреца.

Егор кивнул.

– Ну вот, это он и сделал. Он нашёл меня или, быть может, я нашла его, это неважно. Он обучал нового жреца и передавал всё, что знал сам, что нужно для управления деревней. Да, пока он разговаривал со мной там, то намертво вбил в меня одну вещь: нарушать правила и традиции можно только в одном случае – ради Золотого Змея, в случае крайней необходимости. Здесь необходимости не было, вот он и не нарушал.

– Понятно.

– Жрецы, они ведь управляли всей деревней, каждым её действием и каждой мыслью. Они принимали все решения, через них была связь с удалёнными жителями деревни, они объявляли, кто должен остаться в ней, а кто уходить на заработки. Они решали споры, они выбирали, кого необходимо принести в жертву, через них люди обращались к своему богу. Обо всём этом мне рассказывал Верховный.

Юля поднялась с кресла, и, подойдя к окну, стала смотреть на дальний лес, чёрной змеёй изогнувшийся на горизонте. Не оборачиваясь, она продолжила рассказ:

– То, что мы видели, не отражает в полной мере картину того, что на самом деле было у жрецов. Икс же вообще не вмешивался во взаимоотношения между людьми, разве что по просьбе жрецов, и только в случае крайней необходимости самостоятельно. Могло сложиться впечатление, что с Иксом общался только Верховный, но это не так. Функции Верховного и Второго были чётко разграничены. Все глобальные решения, те, что касались всей деревни, были на совести Верховного. Частными вопросами связи людей с Иксом занимался Второй. Через много лет после инициации Второго, Верховный начинал его постепенно втягивать в решение глобальных вопросов. Так что к тому моменту, когда Верховный в силу возраста и здоровья должен был покинуть этот мир и присоединиться к Иксу, Второй уже знал всё, что было необходимо. Также Верховный много говорил о необходимости тщательного выбора преемника, об обучении его, о жёстком требовании держать ребёнка в строгой изоляции от, так сказать, мирян. На каких ритуалах он должен был присутствовать, а на каких нет, когда начинать вовлекать его во все таинства и так далее.

Хмыкнув, Юля обернулась к брату.

– Даже такой вопрос он не обошёл молчанием. Ведь жрецами могли стать люди обоего пола, а жили они все вместе. И если, что, правда, бывало очень редко, между двумя жрецами возникала слишком тесная привязанность… Впрочем, – Юля пожала плечами, – это же касалось и однополых. Так вот – это было предметом разбирательств Икса. В его юрисдикции, так сказать, находилось. Никто не знал, что он делал, но проблема решалась.

Егор встал с кресла и прошёлся по комнате. Подойдя к окну, он встал рядом с сестрой и несколько секунд смотрел на улицу, затем повернулся к ней и спросил:

– А Верховный сказал что-нибудь такое, что могло бы нам пригодиться?

С усмешкой глядя на брата, Юля ответила:

– Ты же сам сказал, откуда мне знать, что может нам пригодиться, а что нет. И ты прав, я действительно не знаю. Время покажет, что может стать нам полезным.

– Неужели ты ничего не можешь сказать сейчас?

Юля ответила после долгого молчания:

– Нет, Егор, совсем ничего. Единственное, что я могу сказать – это то, что мне это всё не нравится. Какая-то абсолютно отвратительная ситуация. – Она поморщилась и затрясла головой. – Нет, даже не так, я просто не могу подобрать подходящие слова. Егор, ты только вдумайся, на что пошёл этот человек, Верховный. Из любви к своему богу и чувства долга он отказался от себя, принёс себя в жертву. Ты же знаешь, ты видел это. Он ведь мог так и не дождаться никого, его тело могло быть уничтожено, сожжено, например, и он навсегда остался бы между двух миров, впавший в безумие. – Юля снова замолчала на какое-то время, мрачно глядя перед собой, а затем с усилием заговорила снова, – и знаешь, что меня больше всего угнетает – он указал нам путь к Золотому Змею, считая нас продолжателями своего дела, Икс нас принял у себя. А ведь, кто знает, возможно, он впустил и принял собственную смерть. А привёл её человек, который пожертвовал всем, ради того, чтобы его бог жил! Ведь это же откровенное предательство того, кто доверился нам, это же мерзко.

Егор очень болезненно воспринял слова сестры. Сказанное Юлей было для него подобно ударам по незатянувшейся ране. Он сидел, чувствуя, как гулко бухает сердце и кровь прилила к лицу.

Юля безнадёжно махнула рукой.

– А, ладно, что сейчас об этом думать, ни к чему хорошему не приведёт, это точно.

Она застыла, угрюмо глядя вниз.

– Юль, – тихо обратился к сестре Егор, – ты же знаешь, что всё это мне нравится не больше, чем тебе, и я полностью согласен с тем, что это отвратительно, но ты ошибаешься – предательством это всё же считать нельзя. Верховный поставил тебя перед фактом, не спрашивая твоего мнения, а Икс… Не думаю, что он питает какие-либо иллюзии на наш счёт и раз принял нас, значит, у него есть на это свои причины.

Юля резко подняла голову и посмотрела на брата.

– Да? – со злой усмешкой спросила она. – Ещё вчера ты говорил иначе. Не ты ли заставил меня слушать страстную речь о допустимости или недопустимости подобного? – Она стихла и опустилась на пол, прижавшись спиной к стене. – Впрочем, это неважно. Я могу убеждать себя в чём угодно, но это ничего не меняет. Ты это знаешь не хуже меня. Так что, Егор, для самоуспокоения можно придумать всё, что угодно, и даже поверить в это, но ты всё равно будешь знать, что это не так, себя не обманешь. – Она мрачно покачала головой. – Раз уж зашла речь о предательстве и недопустимости – ты просто вдумайся, Егор, за какие-то два месяца отколовшаяся часть деревни превратилась в такое, о чём и думать не хочется. Там же были их родные, их друзья, когда-то они ведь точно были друзьями, и вот они хладнокровно, без тени сомнения идут их убивать, совершенно беззащитных. Ведь это священник фанатик, к тому же те для него были чужими, да ещё и дьяволопоклонниками, то есть безусловными врагами. А эти должны были прекрасно понимать, что и с кем делают. И тем не менее они вообще не колебались. Как такое возможно? Даже потом их не столько волновало то, что они сделали, сколько ожидаемое возмездие со стороны Икса. Это страшно.

– Я боюсь, Юль, – тихо ответил Егор, – что на самом деле всё ещё страшнее. Это же были обычные люди, не выродки какие-нибудь, заботились друг о друге. И то, что они за такой короткий срок превратились в нелюдей… – он замолчал, не став заканчивать фразу, и это сделала за него сестра:

– …означает, что это может произойти с кем угодно, где угодно и когда угодно.

Егор кивнул и отвернулся, и взгляд его упал на муху, которая, отчаянно жужжа, изо всех сил старалась выбраться из липкой сети, но своим трепыханием добилась только того, что привлекла внимание паука. С минуту продолжалась неравная борьба, а затем всё было кончено. Завёрнутый в кокон, растворяемый ядом трупик остался висеть на паутине, паук же уполз обратно и скрылся в углу. Егор вздрогнул, и взгляд его на мгновение стал отсутствующим, а затем он торопливо заговорил:

– Юль, те, кто уходили к Иксу, жители деревни, я имею в виду, получается, они действительно обретали в нём вечную жизнь, ведь так, да?

С любопытством посмотрев на него, Юля ответила:

– Если учесть, что Верховный жив, то да, несомненно. А что?

– Тогда те, кто отреклись от Икса, а потом просили, чтобы он принял их – он сделал это?

Юля задумалась. Через несколько секунд она ответила, пожав плечами:

– Сложно сказать, спросим у него, если сможем.

Егор кивнул.

– Хорошо, узнаем, но есть ещё другая проблема – этот священник, отец Фотий.

– А с ним-то что? Он же не из деревни, да и уже лет пятьсот, если не больше, как мёртв, тебе что до него?

– С ним что, да? Поправь меня, если я ошибаюсь, но, насколько я понял, получал вечную жизнь тот, кто к Иксу уходил добровольно, любой, ведь так? Главное, чтобы был живым в момент погружения в болото и думал об Иксе, представлял себе свою будущую жизнь.

– Похоже, что так.