Концерт Патриции Каас. Далеко от Москвы

Свиридов попробовал воспользоваться не словесным, а эмоциональным содержанием понятия.

#Вот видишь дядя Толя, ты тоже умеешь <так говорить>.

#У вас с ребятами всегда двухсторонний контакт?

#Совсем нет. Можно установить <контакт в одну сторону>, можно <между не всеми>. Как надо, так и делаем.

#Ты потом научишь меня, как это делается?

#Конечно.

#Мамы ребятишек – <добрые> люди?

#Да, они <добрые>. Они <добрые> не только к своим сыновьям.

#А воспитатели?

#Они разные. Тетя Леокадия, тетя Людмила, тетя Феония – <добрые>, Валентина Капитоновна и дядя Прокоп – <никакие>, а тетя Аграфена и Калерия Спиридоновна – <недобрые>. <Добрые нас любят>, а <недобрые – ненавидят>.

#У тебя есть зрительная память?

#Память в виде изображения? Да, есть.

#Как ты думаешь, ты смог бы мне передать изображение?

#С ребятами мы обмениваемся изображениями так же, как и <понятиями>. Давай попробуем.

#Ты помнишь комнату, где вы жили с мамой до интерната? Покажи мне ее.

И Свиридов ясно увидел комнату – кровать, застеленная самодельным пледом, деревянная детская кроватка, маленький столик в углу, зеркало на тумбочке рядом с настольной лампой, две двери – нет, это стенной шкаф, а вот это дверь в соседнюю комнату. Изображение позволяло двигаться? Свиридов «пошел» в дверь и «оказался» в соседней комнате – там сидела Вера Толоконникова, только помоложе, с длинными волосами, и кормила грудью малыша. Малыш причмокивал и толкал кулачком полную грудь своей мамы, а Вера улыбалась ему.

Свиридов прервал изображение – это оказалось просто, это он умел.

#Как получилось?

#Нормально. Интересно, а что <видел> ты?

#Я не видел ничего, я просто вспоминал нашу комнату и что там было. Что увидел ты, я не знаю. Интересно, что?

#Я видел обстановку в комнате… Подожди, я попробую разобраться, как это получается… Наш контакт не мешает тебе <думать и чувствовать>, верно?

#Но ты же это должен <воспринимать как фон>. Я правильно выразился?

#Правильно .

И Свиридов почувствовал, что он все это время «воспринимал как фон» все, что думал и чувствовал Олег: как он ерзал на коленях у Леры, как Лера обнимала его руками, а потом прикрыла полами своего полушубка. Свиридов попробовал – и «вошел» в сознание Леры.

#Какой Олежка стал большой… И как он может передавать мысли телепатически? Бред какой-то! Но <Толя> говорит… Нет, лучше не думать, пусть он потом объяснит… Не холодно Олежке? Вот глупая, надо было надеть рейтузы, еще застужусь…

Свиридов «почувствовал» следующую мысль и отключился от сознания Леры, решив, что в столь интимные подробности ему уж совсем никак не стоит влезать.

КАЛЕРИЯ СПИРИДОНОВНА

Он вернулся в сознание Олега и попробовал вызвать из его памяти изображение, пользуясь способом «ключевых образов». Для начала он использовал образ Калерии Спиридоновны.

И увидел, как она строго отчитывает двух мальчиков – Сашу и Васю, а те стоят перед ней, опустив головы и не понимая, что она говорит и за что сердится. Свиридов мысленно ускорил темп изображения и перед его мысленным взором понеслись картины, в которых обязательно присутствовала Калерия Спиридоновна.

Свиридов добавил образ дворника Прокопа – и понеслись картинки с ними обоими. Затем в поле зрения появилась рослая и пышнотелая женщина по имени Аграфена.

Она громко ругалась и размахивала шваброй. Калерия Спиридоновна успокаивала ее, а Прокоп стоял в сторонке и с удовольствием поглядывал на полные ноги Аграфены под коротким распахивающимся халатом, и на ее груди, плотно обтянутые халатом. Аграфена видела эти взгляды, ей они нравились и она старалась повернуться к нему.

Свиридов еще более убыстрил темп изображения.

Калерия Спиридоновна исчезла, а Прокоп подошел к Аграфене и положил руку на ее пышную грудь. Аграфена, не отодвигаясь, повернулась и поставила швабру к стене. Прокоп тем временем взял ее за вторую грудь и сжал руки. Аграфена взглянула в комнату, на Анатолия и кивнула головой в сторону двери.

Они вышли в коридор – рослая Аграфена в белом халате и грузный Прокоп, обнимающий ее за талию, притворили за собой дверь, но дверь приоткрылась и все стало видно.

Свиридов хотел прервать изображение, но потом раздумал, решив узнать, что же видели ребятишки и с чем они знакомы на самом деле. Изображение отличалось от того, что показал Дима, отчетливостью и реальностью происходящего. Прокоп запустил руку под халат, Аграфена расстегнула пуговицы и открыла пышную белую грудь с крупными темными пятнами сосков. Прокоп мял эти груди – было видно, что он делал это грубо и сильно, захватывая пальцами соски женщины и сжимая груди в сильных ладонях.

Аграфене это явно нравилось, она оперлась спиной о стену, халат упал на пол, открыв полное белое тело и розовое трико. Прокоп начал расстегивать брюки, а Аграфена стала снимать трико. Все это делалось привычно, деловито и буднично – они не оглядывались по сторонам и было видно, что они не опасались, что им помешают.

Аграфена стянула трико, отбросила его в сторону и стояла, расставив полные ноги, опираясь спиной о стену и ожидая, пока Прокоп справится со своей одеждой. Наконец брюки и трусы Прокопа съехали на пол и он занялся Аграфеной. По-хозяйски руками он провел по ее телу, по груди, животу, засунул руку между ее ног, поиграл там в зарослях волос. Аграфена сильнее развела ноги, выпятила вперед низ живота и Прокоп придвинулся к ней вплотную.

Не успел Свиридов подумать. что, слава богу, обошлось без подробностей, как Аграфена, обхватив Прокопа руками, подняла вверх согнутую ногу и сразу стали видны все мельчайшие подробности происходящего. Ритмичные движения и пыхтенье продолжалось долго и тут Свиридов обнаружил еще одного зрителя – из-за приоткрытой двери за парой наблюдала Калерия Спиридоновна, и ей это откровенно нравилось. Тогда Свиридов решил досмотреть до конца.

Наконец Прокоп устал и отвалился от Аграфены. Та нехотя отпустила его, опустила на пол ногу. Прокоп стал надевать трусы и брюки, а Аграфена стояла перед ним и обеими руками потирала себе низ живота. Ее позвала Калерия Спиридоновна. Аграфена подобрала с пола халат и трико и так, не одеваясь, голая, пошла за Калерией Спиридоновной, и ее увесистая грудь колыхалась в так ее шагам.

Интересно, а я смогу «пойти» с ними? – подумал Свиридов. Оказалось, что да, сможет, и он пошел вместе с поджарой вытянутой Калерией Спиридоновной и чуть расплывшейся, но еще очень соблазнительной голой Аграфеной.

Калерия Спиридоновна стала многословно и нудно делать выговор Аграфене за то, что она ведет себя непристойно при детях, что она будет вынуждена сообщить об этом мужу Аграфены, что она будет вынуждена уволить Аграфену …

Аграфена молча и скучая слушала начальницу, стоя перед ней голышом, позевывая и почесываясь. Потом Калерия Спиридоновна заперла дверь и села за стол. Аграфена уселась напротив нее, раздвинула ноги и задрала их на ручки кресла.

Калерия Спиридоновна жадно глядела на тело Аграфены, раскинувшееся и раскрытое перед ней, а Аграфена начала молча мастурбировать – сперва одной рукой, потом двумя сразу, глубоко залезая руками внутрь и раздвигая и раздирая себя. Калерия Спиридоновна жадно наблюдала за движениями Аграфены.

Рук Калерии Спиридоновны из-за стола не было видно. Свиридов обнаружил, что может менять точку зрения и мысленно переместился так, чтобы видеть, что делается по ту сторону стола. Он увидел задранное платье, спущенные к коленям теплые панталоны и руки Калерии Спиридоновны, двигающиеся между ее судорожно сдвигающихся и раздвигающихся ног.

Аграфена засунула себе внутрь руку так, что стало казаться, будто руки у нее нет вовсе и двигала эту руку взад-вперед, взад-вперед; она пыхтела, глаза у нее были закрыты, а рот полуоткрыт. Наконец она медленно вытащила из себя руку, покрытую беловатой слизью.

– Ну, хватит, начальница. Купи себе вибратор! – и так, не одеваясь, Аграфена проследовала в душ.

Уф! – мысленно облегчено вздохнул Свиридов и вышел из сознания Олега.

ОТВЕЛ ЛЕРУ ПОГРЕТЬСЯ

Олег, повернувшись к Лере, слушал ее и что-то отвечал ей, и Свиридову нетрудно было восстановить происходящее: Лера спрашивала Олега, не холодно ли тому, Олег отвечал, что нет, не холодно.

Взглянув на часы Свиридов установил, что его «экскурсия» длилась сорок восемь секунд.