Концерт Патриции Каас. Далеко от Москвы

Но среагировал он быстро и погрузился в мир чужих чувств.

Сперва он просто успокаивал мальчика, старался снять напряжение, сковывающее все его тело, все мышцы.

Потом пошел вглубь и попытался отыскать причину нервного напряжения. Отбрасывая картины и целые пласты событий, эмоций и переживаний, он старательно искал главное, оставляя все воспринятое на потом.

Что-то показывало на связь нервного состояния мальчик с нервным состоянием матери. И Свиридов попытался войти в информационное поле Зины Васильевой. И вошел в него.

ЗИНА ВАСИЛЬЕВА – ПРИЧИНА ПРИПАДКА

…Это был самый конец беременности, до родов оставалось всего ничего. Живот такой большой, тяжелый и гладкий. Кожа натянута, как на барабане. Кто-то толкает живот изнутри, это немного больно, но очень приятно. Она у себя в комнате и ждет его, своего возлюбленного и отца своего ребенка. Одно воспоминание заставляет напрягаться в нетерпеливом ожидании.

Вот он! Он целует ее, гладит по спине, по бедрам, расстегивает и снимает с нее одежду. Ласкает налитые груди, касается языком влажных сосков, расстегивает и снимает бандаж с живота, гладит торчащий живот. Она откидывается спиной на стол, он берет ее ноги и раздвигает их. Ей так хочется его, так приятно, и так страшно, когда он проникает в нее и, кажется, касается того, кто в животе. Несмотря на приглушение эмоций, слияние этих двух чувств – восторга от близости и дикого страха за того, кто в ней, оглушают Свиридова. Эти эмоции передаются еще неродившемуся существу, и оно тоже волнуется и страдает, а Зина, разрываясь между этими двумя океанами эмоций, почти неподвижна, ее колени на плечах мужчины, и он движется, движется … И, охладев, оставляет Зину.

В другой раз его поцелуи и ласки возбуждают Зину, но беспокоят ребенка, и он начинает бешено толкаться, и Зина, крича от боли, валится на кровать … Врачи, палата, еще несколько дней, еще несколько равнодушных поцелуев, вызывающих тем не менее сильную реакцию ребенка …

Он родился – Свиридов не понял, то ли роды были легкими, то ли Зина не придала им значения, но радость первой встречи с сыном заслоняет все. Сын настолько занимает ее, что приход его отца остается почти неотмеченным, как и поцелуи и слабые попытки интимных ласк. Наткнувшись на колкую поросль на ее теле он уже не возобновляет попыток, а она не чувствует их прелести. Время проходит, уже прошло несколько месяцев – его уже нет, и однажды она испытывает волнение от прикосновения мальчика к ее груди, а затем просто от воспоминаний. Волнение, желание …

Мальчик растет, но не забывает ужаса от близкого проникновения к нему чего-то … Чего-то очень важного и желанного для мамы, но этого она очень сильно боится, и ее страх и желание не находят выхода … А потом мама приходит к нему редко, и иногда он чувствует, что ей очень хочется принять внутрь себя часть мужчины, она опять полна тех эмоций … И он вновь переживает весь тот ужас замкнутого пространства, ужас матери и свой страх и безвыходность …

«Можно уже попробовать снять» – подумал Свиридов, – «Но откуда? С того конца или с этого? Или лучше просто дать ему свое отношение ко всем этим событиям, включая сегодняшнее ее волнение?»

– У тебя пот … капает, – тихо прошептала Дзюбановская, – Можно мне вытереть?

– Нет … Руки не отнимай …

Свиридов начал тихонечко шевелить пальцами, поглаживая мальчика. Тельце стало мягче, мышцы уже не каменели под его пальцами. Он старался внушить мальчику не только спокойствие, уверенность в своей безопасности, но и чувство понимания и уважения к матери, нежность к ней … И, главное, Свиридов пытался разорвать связь между волнением женщины и потребностью той в мужской ласке с чувством опасности и страхами мальчика.

Мальчик успокаивался – это уже было видно, руки и ноги его расправлялись, дыхание становилось ровным.

– Лера, дай я вытащу руку, а ты прижми его к себе и побаюкай … Дзюбановская чуть отстранилась и Свиридов осторожно стал вытаскивать руку из-под мальчика. Тот спокойно повернулся к Дзюбановской, уткнулся носом ей в грудь, обнял рукой.

Свиридов, внушая ему спокойный и глубокий сон, стал вынимать другую руку из-под тела мальчика. Только теперь он почувствовал и осознал, что все это время его руки были плотно прижаты к телу молодой женщины, прикрытому только тонкой и короткой сорочкой.

Теперь он смог вытереть пот. В дверь заглядывали.

– Девочки, заберите Борю и отнесите в кровать. Не бойтесь, все хорошо, он сейчас не проснется …

Свиридов взял мальчика и передал Нине. Дзюбановская помахала затекшими кистями рук и встала с кровати. При этом ее короткая сорочка предательски открыла слишком многое, и она покраснела, искоса глянув на Свиридова.

КАК ТАМ ЗИНА?

– Как там Зина? – он послал мысленный приказ ребятишкам «спать» и мог теперь заняться мамой.

– Получше, но еще трясет …

– Девочки, поставьте стул … Посадите ее.

– Зина, сядь поудобнее, поплотнее к спинке.

Свиридов встал у нее за спиной, положил ладони ей на виски.

– Я сейчас попробую снять у тебя головную боль и успокоить тебя. Ты сиди спокойно, старайся ни о чем не думать …

– Хорошо, Толя …

– И не волнуйся, с Борей все в порядке, он заснул …

– Хорошо, Толя …

– Ты успокаиваешься, успокаиваешься … Можно усыпить тебя?

– Хорошо, Толя …

Успокаивая Зину Свиридов вошел в ее сознание и мысленно попытался пустить события вспять. Ему это удалось и он убыстрил темп.

Волнение и желание Зины, почувствовавшей прикосновения его рук через тонкую ткань рубашки, ее волнение и желание от случайных прикосновений и даже взглядов, случайная близость с почти незнакомым мужчиной, попытки мастурбации, роды, беременность, страх и желание последних недель беременности, обоюдные желания ее и отца ребенка, разнообразие поз и способов, бессонные безумные ночи, темперамент молодых любовников, знакомство и влюбленность, но это не первый ее мужчина …

Свиридов прервал продвижение вглубь информационного поля и вернулся.

Зина сидела с закрытыми глазами и спала, а кругом стояли мамы в ночных сорочках и широко открытыми глазами смотрели на нее и на Свиридова.

Он знал, что прошло всего несколько секунд.

Теперь он внушал Зине, что те страхи, которые она переживала в последние недели беременности, давно прошли, стали давними полузабытыми воспоминаниями, что она свободна от этого страха, что у нее такой чудесный сын …

– Давайте уложим Зину в кровать, – сказал Свиридов, поднимая ее на руки, – ну-ка, помогите мне.

Общими усилиями Зину уложили.

– Теперь она спокойно проспит до утра … Все, девочки, ложитесь спать.

– Толя! – Вера подошла к нему, – Меня считают отпетой хулиганкой и вообще … Но дай я тебя поцелую от всех нас!

– Ложитесь, ложитесь! Я всем пожелаю спокойной ночи!

Как же эти молодые женщины были хороши в своем волнении за мальчика и друг за друга. Сейчас они счастливо улыбались, когда Свиридов просто касался щеки, поправлял одеяло, гладил руку. Правда, он при этом излучал доброту и ласку.

Последней у стены стояла кровать Дзюбановской. Свиридов не удержался и погладил ее по спине, проведя ладонью сверху донизу, и получил в ответ такую счастливую улыбку.

– Спокойной ночи, милые сестренки!

ЭТИ МАЛЬЧИКИ. МЫСЛЕННЫЙ КОНТАКТ с ОЛЕГОМ

– Лера, сядь-ка вот сюда, – Свиридов усадил Леру на скамейку в беседке. – Я хотел бы попробовать установить мысленный контакт с Олегом и побеседовать с ним. Как ты смотришь на это?

– Я пока никак не могу привыкнуть, что Олежка … может разговаривать … мысленно … А почему ты спрашиваешь меня об этом? Почему спрашивал Веру?

– Я уже побеседовал с Димой … Мне трудно объяснить, но это не просто разговор, это обмен мыслями, чувствами … даже эмоциями. И в этом процессе участвует память.