Перевернутое сознание

«Я бы подвязала его вентилятору, который бы был хорошо вделан в потолок и выдержал вес его тела, а потом, когда бы он крутился на нем, задыхаясь, стала бы наносить удары топором».

«А ты садюга!» – Серый по-лошадиному засмеялся.

«Хватит ко мне приставать, придурок» – Я удивился такому внезапному переходу.

«Да ладно тебе, я видел, как это было в фильме, не хошь опробовать?» – С похотью в голосе спросил Серый.

Я помотал головой. Закрыл и раскрыл глаза. Мне стало не по себе. Я снова почувствовал, как меня куда-то утягивает. Точно кучи цепких рук обхватили меня и тащат вниз… на самое дно тьмы и безмолвия. Почему они так резко переменили тему, – спрашивал я себя. – Чувство, словно какую-то часть я пропустил, точно кадр, вырезанный из фильма монтажером.

«А, Диман, наконец-то». – Как ни в чем ни бывало произнес Серый. Мне было трудно сдержать клокочущий комок внутри меня, но я смог это сделать. Перед глазами стояла картина того, как я беру старый тупой топор, которым нас бывало трудовик в классе седьмом-восьмом заставлял разрубать деревяшки и который был так туп, как еще говорят «с тоски не зарежешься», и начинаю рубить им вначале по локтевому сгибу, а потом по плечу. Меня замутило, стало не по себе, по телу пробежала дрожь страха и отвращения, когда в моем сознании часть руки наконец с ошметками суставов и кожи была отсоединена от локтевого сгиба и полилась темно-алая кровь. Я попытался не подать вида, что мне до жути страшно, когда я тер глаза, и просил про себя лишь о том, чтобы эти безумные черные мысли оставил меня в покое.

«Ты чё застрял-то?» – Буркнула Юлька, ковыряясь в зубах указательным пальцем. На ней была легенькая кофточка с короткими рукавами и вырезом, так что сиськи можно было рассмотреть почти в пол-объема.

«Я сварганил макарон. Может, затащишь пару порций в свой водосток». – Я перевел взгляд на раскрытую сковороду. Макароны напоминали фарш, да еще у них был цвет сопель.

В общем мне удалось проглотить лишь четыре ложки – и то это было сделано мной с закрытыми глазами и с большой силой воли. Я понимал, что в желудке что-нибудь должно быть, чтобы он не заныл и не появилась изжога. Кроме проблем с давлением, у меня еще проблема с желудком. Гастрит или какая-то иная фигня, я толком не запомнил да и не хочу занимать место на листочке, который я прикрепил к дневнику, ради пустого и ненужного описания болезни. Кому какая на хрен разница, как она называется правильно, у нас что здесь медицинский сраный учебник, в котором до черта непонятных терминов? Пока я пытал себя подобным образом, Юлька сожрала бутурброды с жирными кусками мяса (мне казалось она жрет человеческую плоть, с которой сочится кровь), а Серый жевал макароны, точно это был деликатес (свое дерьмо всегда вкусно, как еще есть поговорка: свое дерьмо не пахнет) и водил по руке Юльки.

«Мы еще потом встретимся, когда вэрномся,– пробурчал Серый, заглатывая макароны, – я хочу, чтобы ты это сделала все же».

«Ты мне сначала кое-что сделаешь, ясно?»

«Пасмурно, корова!»

Юлька дожрала последний кусок бутерброда и посмотрела вплотную на своего парня.

«Ладно, я прикалываюсь. У тебя ведь сегодня шнурки будут отсутствовать? – Юлькин кивок. – Там и я заставлю тебя постанать». – С рожи Юльки спало это тупое монументальное выражение, и она залилась этим звонким безумным смехом.

Кругом грязь. Она везде, сплошняком. Я очень грязен. Я воняю. Мне хочется все очистить. Изменить. Вымыться в большой пенистой ванне. Но я не могу, и это убивает меня и доканывает. В голове возникла картина того, как я наношу смачный удар в рожу Юльке, а потом проделываю с ней то, что, как слышал (или не слышал ?), она хотела проделать гипотетически со мной.

Когда мы подошли к дому с двумя заколоченными окнами, Лом ожидал нас с двумя парнями (я их раньше не встречал). Молчаливый Франкенштейн все стоял чуток за мной, сжимая в руке маленького плюшевого грязного ежика, у которого наполовину был оторван нос. Илья Мерпин, наш альпвилльский Франкенштейн, был таким здоровяком, а вел себя так словно был мышкой, а не словном, когда Лом протянул ему руку:

«Здорово! Чё ты какой?»

«Не обращай внимания, приятель. Он…– Серый покрутил указательным пальцем у виска, свиснув. – Да, Франкенштейн?»

Мерпин перевел пространный взгляд с земли на своего ежика, которого он прижимал к боку, а потом на Серого.

«Что молчишь, чудо?» – Бросил Серый.

«Я не… – Молчаливый Франкенштейн опустил голову, сильно сморщив лицо, точно у него безумно ныла голова. – Зна-аю. Я хочу к Петру, он гуляет с другими мальчиками в моем дворе».

«Понятно-понятно. Но ты должен нам помочь. Ты же трахал кошек, а?» – Серый залыбился на манер а-ля мудила; на рожах двух парней, припершихся с Ломом скользнула ухмылочка.

«Я…».

«Ну, само собой, кто ж признается. Это ведь топ-сикрит». – Произнес позади меня, Серого и Мерпина Рик.

«Завязывайте хренью страдать, тупые лохи!» – Гаркнул Лом, когда по улице раскатился ржач Серого и двух придурков, включая Рика.

«Да, ладно, тебе, Лом. Мы ж прикалываемся».

«Кто тебе рожу на продолжительное время в сливовый цвет превратил, тоже прикалывались. Развлекались, так сказать. Ты еще не забыл этот момент?».

«Нет». – Ответил Рик. Это вопрос его задел. Он потемнел в лице.

«Двигаем, что застыли-то?» – Я махнул рукой. Мне все это задолбало, и мне хотелось скорее покончить со всем.

«Лом, а ты не знаешь, почему окна-то этого дома на первом заколочены?» – Поинтересовался я, когда мы двинулись по тротуару в глубь домов.

«Это уж давно, – Лом закурил, – кажись, здесь живет какая-то сумасшедшая тетка, которая полностью слетела с катушек после смерти сына, которого случайно пристрелили в одной из перестрелок. Парень был не в том месте, не в то время – и за это поплатился. Ну а мать после этого и начала свой темный путь в долину депрессии и беспрерывного горя, которое вначале пыталась подавить при помощи пилюль, потом, когда они не подействовали, хотела повеситься, но ее откачали. После этого она и стала чуток того, – Лом покрутил правой рукой с зажатым в ней дымящимся окурком у виска, – и запила. Сам понимаешь, Диман, мысли о сыне доконали его, а кладбища домашних животных, чтобы ей его там похоронить и чтобы он вернулся к ней ходячим трупом, пожирающим и убивающим людей, у нас в Алпвилле нет, Диман. Вот так-то, – Сказал Лом, выбрасывая на газон дома окурок. – Там у этой тетки в квартире сейчас срач полный, всяких алкашей она себя привадила захаживать – они вместе все и пропили. Это особенно легко сделать им, когда видят, что у тетки с чердаком проблемы, типа потек. Псевдо-приятели тут же найдутся, слетятся точно стервятники на сочный разлагающийся на солнце трупак. Сейчас я не знаю, жива она иль нет». – Лом замолчал, опустив голову.

Мне представилась эта тетка на ржавой вонючей кровати (или вообще на полу) в темной квартире, в которой воняет пылью, затхлостью и блевотиной. И вот в этой квартире и подыхает эта тетка, доживает, так сказать, последние денечки. Ужасная кончина.

«Жуткая историйка, парень» – Говорю я Лому. В груди у меня похолодело. На какое-то минутное мгновение у меня появилось что-то вроде желания жить – но это было скоротечным. Потом его снова заменила злость и апатия, а также желание повеселится на Вурхиным.

«Мне только вот вопрос пришел в башню, пока я тебе все тут рассказывал: а интересно, эта тетка думала когда-нибудь о том, что ей бы уж и не пришлось мучаться, если бы кто-то не снимал ее с петли, а дал покачаться немного подольше? Опля и все». – Лом щелкнул пальцами. Я посмотрел на Франкенштейна, который плелся около Рика, сжимая ежика. Мерпин пребывал в своем мирке, в то же самое находясь телом в нашем. Я почувствовал к Молчаливому Франкенштейну что-то вроде жалости. Это было мимолетно.

«Да завязывайте вы этот треп!» – Раздосадовано произнес Серый.

«Притащились. – Добавил Рик. – А вопросы быть или не быть, решайте на хрен в другое время».

«А тя не спрашивают, усек Рик?» – Твердым тоном сказал Лом.

Это была девятиэтажка из красного кирпича с домофонами. Пока мы приближались к двери подъезда, я огляделся. Во дворе практически никого не было. Лишь вдалеке двое пареньков кидали мяч друг другу. Если ыб их не было, то я бы точно подумал, что мы на киноплощадке фильма ужасов – тишина, мрачная, нагоняющая страх музыка, предвещающая то, что сейчас должно что-то произойти (появится какой-нибудь монстр или же маньяк с горящими глазами и довольной улыбкой на харе).

«Лихо, ты, Лом, взломал его», – произнес Серый, когда Лом набрал комбинацию цифр на домофоне, раздалось гудение, и дверь открылась.

«Вообще-то мы разузнали не только, где Вурхин живет, но и все чтобы попасть к нему. – Непринужденным тоном ответил Лом. Его спокойствие мне нравилось – он действовал с такой уверенностью и последовательностью. – Хоть этот хрен чиканутый и ошивается с нами и ходил с нами на пару разборок и сделок, но я так и не знал до этого момента, где он живет».

«Огонек какой. Это глаз, лазерный глаз». – Мерпин вытянул руку, указывая на светящуюся точку на домофоне.

«Да-да глаз. У тебя у самого глаз есть, откуда шоколад появляется». – Проговорил один из парней, которые пришли с Ломом.

«Нормалек, ты завернул. – Подал голос другой. – Дошло ли, красавчик с шрамом?».

«Слышь, ты бы закрыл к чертям хлебало, чертов урод!» – Зло произнес я. Их треп меня вывел.

«Тебе че по роже съехать, перец?!» – Произнес первый, толкнув меня в плечо.

Я развернулся и поглядел в бельма этого говноеда. Я ничего в них сообого не увидел. В глазах собаки или кошки и то больше можно разглядеть. Потом меня на короткий промежуток времени навестили мои друзья Фрэссеры. Внезапно полбашки этого паря отвалилось, я увидел сероватый мозг, а потом заструилась темная кровь.

Дальше мое место заняла Третья Личность. То, что это был не Вансинн, я уверен. Мне не хочется верить в слова доктора Психоза о том, что он это…

Третья Личность или иная часть меня треснула парня в грудак, а потом заломила ему руку. Все это уже происходило в подъезде.

«Отпусти-и-и».

«Так будешь еще нарываться, падла? Не слышу? – Прошипела иная часть меня под названием Третья Личность.