Пустой Сосуд

– За полцены продал, – Эши хотел вздохнуть, но от напряжения получился протяжный рык. – Бахру не взял товар, потому что ехал в Левианор. Говорит, там им папирус не нужен…

– Да Змей бы пожрал его! Что, на всём рынке не нашлось других караванщиков?

– Нашёлся. Но за полцены.

– Ты даже не торговался, да?

– Они упрямые! – прикрикнул Эши и тут же пожалел об этом.

– Значит, и пытаться не надо? – похлипывая, сказала Сайат.

Эши отвернулся и потянул себя за волосы на затылке, пока боль не пронзила череп. Горечь не давала ему думать: она зарождалась на языке, проникала в горло и покрывала сердце жарким пламенем. Терзала она и язык, заставляя Эши бороться со словами, произносить которые не следовало.

– Что… Что я должен был сделать, по-твоему? – выдал он сквозь зубы. – Послать законников нахер?

– Понятия не имею, – гнев зарождался и в голосе Сайат. – Сделать хотя бы так, чтобы на столе было что-то кроме тухлых крокодилов. Как знать, Эши, если бы я не жрала помои, может, и дети наши не выходили б из меня кусками мяса и кровью?

Злоба смешалась с отчаянием, и вместе они захлестнули его душу похлеще песчаной бури на стыке сезонов. Эши замахнулся, ударил ладонью по стене и скорчился от боли в запястье. Казалось, что хрустнула каждая кость от пальцев до плеча. Он закусил губу, тихо простонав.

Эши хотел взглянуть на жену, её веснушки и аккуратную улыбку, но Сайат отвернулась, чтобы он не видел её слёз.

– А если я скажу, что есть один способ заработать, но он такой же ненадёжный, как тот, кто его предлагает? – тихо спросил Эши.

– Тогда я бы спросила, почему ты хотя бы не пробуешь, – рука Сайат взметнулась, чтобы вытереть слёзы на щеке.

– Потому что это не то, чем я хотел бы заниматься. Не так я хотел прокормить нашу семью.

– А голодать в надежде, что кто-то заплатит за чахлый папирус, ты хотел? – жена вздохнула. – Ты ведь понимаешь, что никакой семьи не получится от такой жизни?

Эши повёл головой и сощурился. Он не знал, говорила ли Сайат о нерождённых детях или собственном намерении просить старейшин Ашмазиры освободить её от брака. Так или иначе, ему это не понравилось.

– Солнце моё, – Эши протянул руку, но дотронуться до неё не решился. – Я боюсь того, что придётся сделать ради того, что предлагают эти люди.

– Значит, и мне знать об этом не обязательно, – Сайат наконец обернулась: глаза её налились кровью, а лицо осунулось и блестело от слёз. – Деньги есть деньги, дорогой. Это наша жизнь. Делай, что должен, чтобы она продолжалась.

Эши покивал – скорее сам себе, чем жене. Он медленно наклонился, коснувшись коленом пола, неспешно подобрал копьё и долго рассматривал этот заострённый прут с его тёмными сучками и узкими трещинами по всей длине, в которых собиралась засохшая кровь.

Плантатор кивнул в последний раз, закинул копьё на плечо и отправился к выходу из дома.

– И куда ты? – бросила ему в след Сайат.

– На меня сегодня не готовь, – ответил Эши, обернувшись на несколько мгновений. – Придётся заночевать в Зан-ар-Думе.

– Чего-чего?

– Ничего, – Эши вздохнул. – Сделаю, что должен, чтобы жизнь продолжалась.

Глава 5

Даже днём, пока солнце заливало улицы Зан-ар-Дума жаром и светом, город пугал Эши. Каждый перекрёсток, каждое окно, каждый прохожий источали зловоние лжи. Местные не закрывали ставни, даже если слепящие лучи били точно в их жилище: напротив, они распахивали окна и занавески, а открывшуюся взору комнатушку оставляли нарочито грязной и бедной. Разумеется, чтобы никто удумал, будто туда стоит вламываться ради наживы.

На улицах, возле лавок, они вели беседы, полные притворного миролюбия. Старательно улыбались – скорее, корчили рты – в то время как глаза оставались холодными и неподвижными. Лица растягивались, искажая черты, а зрачки буравили человека напротив или косились на прохожих. Последние же при этом подчёркивали каждым движением, как им нет дела до остальных, но каждый третий находил повод остановиться, когда верблюд Эши проходил мимо: будь то внезапное желание почесать ногу или невероятный интерес к товарам ближайшего лавочника.

– Эй, миленькое личико! – крикнул ему обрюзглый мужчина, одетый в одну повязку вокруг бёдер. – В «Животы» не хочешь поиграть?

Эши отвернулся. Игры такой он не знал, да и едва ли соревнование было честным. Зазывала весил, как его верблюд, тогда как сам Эши едва ли мог нарастить достойный живот, пропадая на знойной плантации.

Копьё, привязанное к верблюжьему боку, покачивалось и било наездника по бедру. Уходя с плантации, Эши долго размышлял, брать ли его с собой. Любой ашмазирец с оружием вызывал особый интерес законников, и неважно, вёз ли он заточенный стебель тростника или полноценный клинок-шезар. Но с копьём на этих улицах было спокойнее.

На сей раз недружелюбный люд Зан-ар-Дума не зашёл дальше колких взглядов, которые чаще всего задерживались на оружии Эши и мешочке, что висел на груди. Он проследовал пыльной дорогой к непримечательному тупику, пахнущему мочой и гнилым мясом, и оставил верблюда под знакомым навесом. Браслет, который в прошлый приход выдал Кайхи, гость вновь повязал на поводья. Он не знал, что означали эти чёрные деревяшки на толстой нити, но темнокожий знакомый Руя явно вкладывал в свой жест особый смысл.

– Ты кто? – злобно поинтересовался высоченный привратник, когда Эши протиснулся меж двух зданий.

– Я к Рую, – гость взглянул на светлые стены «Скорпионова Жала», но не увидел знакомых лиц за их пределами.

– Я спросил, кто ты, а не к кому ты, – стражник раздул ноздри и повёл тяжёлой челюстью.

Привратник подошёл ближе, презрительно осмотрел Эши сверху вниз и, кажется, даже понюхал. Затем он отшагнул в сторону и наконец кивнул.

– Не балуй там, – велел он с суровым взглядом.

Внутри оказалось немноголюдно и даже тихо. Низкие столы, по большей части, пустовали, и лишь двое усталых выпивох вели негромкий разговор с матёрым стариком за стойкой. Несмотря на возраст, выглядел последний крепко: безрукавка из плотной коричневой ткани обнажала массивные плечи и покрытые взбухшими жилами мышцы. Старик несколько мгновений рассматривал Эши, прежде чем выбраться из-за стойки и направиться ему наперерез.

– Здравствуй, – гулко произнёс он, протягивая руку. – Не встречал тебя раньше.

– Один раз захаживал, – Эши кратко пожал шершавую ладонь. – Я ищу брата. Его зовут Руй, встречали?

– Надо вспомнить, – старик потёр лицо с россыпью чёрных пятен среди морщин. – Быть может, ты знаешь ещё кого-то из наших гостей, кто может за тебя поручиться?

Эши сморщил нос и оглядел пустой зал. Знакомые лица по-прежнему обитали лишь в его разуме.

– Я знаю женщину по имени Фаттак, – вспомнил он. – Торговка, кажется.

– Ещё какая, – старик засмеялся. – И что же тебя с ней связало?

– Дело. Подробности рассказывать не положено, сами знаете.

– А как же? – старик переглянулся с кем-то из завсегдатаев. – Что же, Эши, ты найдёшь Руя на втором этаже. Вторая с правого конца комнатка.

«Справа, вторая с конца», – мысленно повторял гость, пробираясь по низкому коридору.

Стены покрывал сероватый налёт сажи, а в тех местах, где его не было, виднелись потёки жёлтого и красного. Эши добрался до тёмного тупика, отсчитал две комнаты по правую руку и потянул хлипкую дверь.

Порыв ветра налетел через порог вместе с терпким запахом пшеничной браги под названием раяха, которую так любил Руй. Лежанка брата – ворох из нескольких слоёв мешковины поверх пола – разваливалась под натиском двух вспотевших тел. Сам Руй, закусив нижнюю губу, старательно елозил на развалившейся под ним женщине. Даму Эши подметил не сразу – лишь её визгливые стоны да покрытые шрамами ноги поверх плеч брата.

– Эш! – выкрикнул Руй, напрочь забыв о любовнице. – Ух, боги, знал бы я, что ты… Ладно, неважно! Так ты, что, надумал пойти с нами на дело?

Эши чуть скорчил лицо, глаза скосив на даму. Лицо этой ашмазирки и её короткие прямые волосы знакомыми не были.