Пустой Сосуд

– Херня? – не понял Руй.

– Херня, – подтвердил Эши. – Руй, ты неисправим, если веришь в такое. И у меня нет ни времени, ни сил на сказки. Я ухожу…

Плантатор встал и решительно направился к огоньку у входа в «Жало». Ему предстояло пробраться мимо стонущих покоев и сквозь задымлённый зал, отыскать верблюда и пересечь ночной Зан-ар-Дум. Но все эти шаги были проще чем то, что замышлял Руй. Эши не представлял, что такое можно было украсть, чтобы обогатить главного воротилу этой дыры, но был уверен, что ни ему, ни брату такое не под силу.

– Эши, стой, – запыхавшийся Руй нагнал его у самого прохода внутрь. – Фаттак своё дело знает, поверь. Всё выгорит.

– Не утруждайся, Руй, – бросила торговка из-за спины брата. – Если он и впрямь умный малый, то поймёт всю ценность нашего предложения. Только пусть помнит, что такие предложения дважды не делают, а потому и с отказом торопиться не стоит. Он знает, где нас найти.

Глава 4

Восемью годами ранее

– Перечитай, – велела мать, тревожно нависнув над свитком. – Перечитай, Брейхи!

Отец тихо выругался, а глаза его вновь впились в кусок папируса, что дрожал вместе с его руками. Эши встал на цыпочки, чтобы заглянуть через папино плечо, и вчитался. Сначала его взгляд проскользнул по аккуратным рядам угловатых символов, которые жались друг к другу на каждой строчке. Альдеваррские буквы отказывались приживаться в памяти юноши, так что он сразу перешёл к нижней части свитка.

Там начинались знакомые ему письмена из широких штрихов, многие из которых походили на раскидистые пальмы. Отец обучил Эши основам чтения, но в этом свитке оказалось слишком много незнакомых слов.

– Повелением Его Императорского Величества… – бубнил Брейхи Бенезил отдельные строчки. – Во славу знамени Альдеваррского… В его славное воинство от каждого двора… Господа, извините, я не так уж хорошо читаю!

Командир законников, что ожидал на пороге их дома, застонал и закатил глаза. Стоящие за его спинами рассмеялись, а принесший свиток гонец лишь устало склонил голову.

– Для это я здесь есть, мастер, – едва ворочая языком среди ашмазирских слов, выговорил последний.

– Извините, – качал головой отец. – Я всё равно не понимаю ни слова из того, что вы говорите.

Едва тронутые бронзой щёки гонца покраснели. Он выкрикнул пару рубленных фраз на своём наречии – ругался, не иначе – и всплеснул руками.

– Я говорился достаточно яснее, мастер! – воскликнул он, ещё глубже утопая в ашмазирском языке. – Вы понять то, что говорили папирусы!

– Извините, – в который раз повторял отец. – Папирусы что-то говорили? Какие, о чём…

– Довольно! – громыхнул низкий голос старшего законника.

Он сорвал со вспотевшей головы шлем, высвобождая копну чёрных кудрей. На вид ему было под тридцать. Массивный нос плавно перетекал в широкий лоб, а поперёк угловатого лица краснел застаревший шрам.

– Старина, не валяй дурака, – командир весьма сносно изъяснялся по-ашмазирски. – Глашатай ясно всё высказал, а потом ты и сам перечитал послание. Требуется ли напоминать про молву торговцев, которые уверяют, что ты хорошо освоил альдеваррскую речь?

– Не надо, – угрюмо ответил отец.

– Тогда я буду полагать, что ты прекрасно понял, о чём мы толкуем, – законник переступил порог дома. – Просто тебе не нравится то, что ты услышал и прочёл.

– Разумное заключение, – Брейхи Бенезил кивнул. – Кому понравится то, что его сына хотят убить?

Командир провёл ладонью по мокрым волосам, поставил шлем на табурет и вздохнул. Взмахом ладони и парой выкриков он велел остальным законникам убраться вместе с глашатаем. Один из солдат что-то переспросил с обеспокоенным видом, но всё же подчинился.

– Брейхи, я хочу поговорить с тобой, как с мужчиной, – старший законник протянул истёртую ладонь. – Меня зовут Клавидар.

– Что же, моё имя ты знаешь, Клавидар, – отец весь напрягся на время рукопожатия. – Давай поговорим.

– Пусть твой сын слушает, – законник кивнул Эши. – Но разве у тебя их не двое?

Отец бросил беспокойный взгляд на полотно меж прихожей и жилой комнатой, где как раз появился Руй. Парень сложил руки на груди и надул мускулы, чтобы казаться больше. Отросшие чёрные пряди спадали на лоб аккуратными завитками.

– Двое, – процедил Руй. – И я старший.

– Замечательно, – Клавидар кивнул. – Мальчиков я попрошу остаться с нами, а женщинам лучше подождать в другом месте.

– Я их не оставлю! – мать топнула ногой.

Рядом с ней встала и Итаки, пусть от её сжавшейся фигуры такой угрозой и не веяло. Даже к семнадцати годам сестра оставалась весьма щуплой для ашмазирки.

– Речь пойдёт о вещах, которые касаются мужей этого царства, – промолвил Клавидар, не спуская глаз со смущённой Итаки. – Женщины же… Женщины хороши для многих вещей, но не для войны.

– Моя жена и многие другие женщины Ашмазиры легко тебя разубедят, – возразил отец, чуть склонив голову. – Но так уж и быть. Хатаи, побудьте с Итаки в нашей спальне.

Руй с издевательским поклоном отогнул полотно, чтобы женщины могли удалиться в глубину дома. После этого он прошагал в комнату, деловито переложил шлем Клавидара на пол и уселся на табурет.

– Что же, господин Брейхи, – законник с усмешкой следил за Руем. – Должен отметить, что вашу семью очень уважают в Ашмазире.

– Это не новость, – отец выпятил грудь.

– Говорят, что Бенезилы особенно учтивы перед законами, – продолжал Клавидар, с каждым словом говоря всё громче. – Как тот, что ты держишь в деснице.

Отец бросил взгляд на папирус, свернул его и протянул командиру.

– Так было, когда законы писались Ашмазирой, а не Альдеварром, – сказал он.

– Нравится тебе или нет, само слово императора – теперь закон Ашмазиры.

– Ты прав, Клавидар, – отец по очереди взглянул на сыновей. – Мне не нравится посылать детей на смерть.

Руй заёрзал на своём сиденье, и табурет заскрипел по полу.

– Я не понял, пап, – произнёс он с прищуром. – Этот законник хочет принести нас в жертву своим придурошным богам?

Отец строго цокнул, но Клавидар лишь рассмеялся.

– Всё проще, но от того не легче, – командир выдохнул через сложенные в трубочку губы. – Когда ваш царь присягнул императору, то и престол Альдеварра поклялся защищать Ашмазиру, как и любые свои земли. Но сейчас настаёт время, когда императору нужна ответная помощь. Грядёт война, и она будет тяжёлой. Вожди Годарана пытаются объединиться и бросить нам вызов. Если мы дрогнем на побережье, они пойдут дальше. Дойдут до Ашмазиры…

Эши морщил лоб, пытаясь вообразить, о ком говорил Клавидар. Само слово «Годаран» казалось чем-то чуждым и настолько далёким, что не стоило и капли ашмазирской крови.

– Война – это смерть, – твердил отец тем временем.

– Для меня всё было иначе, – Клавидар провёл указательным пальцем вдоль своего длинного шрама. – Для меня и для многих других война – это долг, это честь, это призвание. Мы своё отплатили и возвысились сильнее, чем мог я представить, когда косил пшеницу под Заран-Гормом и мечтал вкусить настоящий виноград.

Эши подивился тому, как законник подбирает ашмазирские слова. С тех пор, как на берегах великого озера заявилось столько чужеземцев, языки далёких краёв переплетались с местной речью на многих устах. Ещё год тому назад Руй подметил, как чудно разговаривают по-ашмазирски те, кто ушёл дальше жалкого клокота, разобрать который было столь же сложно, сколь и понять насмешливые крики стервятников в небесах.