Осколки камня

– Не переживай, – улыбнулась она, похлопав меня по руке. – Не узнают.

И оказалась права. Во время затишья срединного выходного в магазин вальяжно вошел Кнур Ло. Не торопясь осмотрел полки и подмигнул мне:

– «Веселого сплетника», милочка. Держи. Сдачи не надо. Купи себе новую помаду. Такие губки нужно подчеркивать, куколка.

И ушел, похлопывая журналом по коленке. Кучка монет, которые я упрямо отсчитала, осталась лежать на прилавке. Нельзя, конечно, исключать, что это была проверка или провокация. Но если так – он мастерский актер.

Надо признать, что такие клиенты, как Кнур или та парочка заходили редко. В основном отношение было вежливым и даже доброжелательным. Постоянные клиенты поначалу называли меня Сили, что служило хорошим знаком, по мнению Кэдвара. Да и вообще «Вика» – непривычное для слуха – многие норовили переделать в «Вита» – имя, обозначавшее дерево, похожее на плакучую иву. Били и такие покупатели, что стали завсегдатаями именно с моего появления. Их Кэдвар называл «поклонниками». И, собственно, я ничего не имела против (кому не хочется нравиться), но один меня раздражал. Ферн – студент-выпускник – появлялся у нас чуть ли не каждое утро, аккуратно принося букетик чуть подвядших полевых цветов.

– Нет прекраснее нашего коллумского луга! Но в утренней толчее они немного устают.

«Устают» – он так и говорил про цветы. Из Коллума – деревушки на окраине Луилира – Ферн приезжал в университет. От вокзала ему приходилось преодолевать полгорода, делая еще специальный крюк, чтобы забежать в лавку до начала занятий. Все это я узнала из его разговоров с Кэдваром, доброжелательно слушавшего, в то время как я демонстративно занималась делами. Знаю, это было, мягко говоря, невежливо, но ничего не могла с собой поделать. Его щенячья любовь раздражала.

Однажды утром, расставшись с Дашей, я шла на работу, прихлебывая из стаканчика крепчайший сиорд. Настроение на редкость не соответствовало солнечной погоде. День обещал быть теплым и таким же бессмысленным, как остальные. Казалось, до вечера, когда я смогу нырнуть в прохладный сумрак библиотеки, целая вечность. Неприятный сюрприз ждал около дверей лавочки: обычно свежую прессу привозили за час до моего прихода, так что Кэдвар успевал разобрать большую часть. Теперь же машина по какой-то причине опоздала, значит, мне придется судорожно метаться, раскладывая газеты до появления первых покупателей, в то время как Кэдвар разбирается с накладными. Последней каплей стал Ферн. Согнувшись под тяжестью, он перетаскивал тюки газет в магазин и, увидев, меня просиял счастливой улыбкой.

– Доброе утро, Вика! А я вот помогаю. Как повезло, что пришел пораньше, – разгоряченный и потный он выглядел глупее обычного.

– Что ж, если нравится, – не удержалась я от сарказма, прихватив пакет журналов и спускаясь по ступенькам, – советую поговорить с господином Кэдваром. Может, он даст подработать.

Ферн неправильно истолковал мои слова, задохнувшись от радости:

– Вы думаете, я смог бы устроиться сюда на постоянную работу?! Вместе с вами? Я был бы очень рад. Я… давно хотел сказать… Выразить свою…

– Это была шутка, – остановила я его. – Спасибо за помощь. Думаю, вам уже пора.

Мальчишка словно сдулся, растерянно глядя на меня. Потом подхватил куртку, лежащую на прилавке и, не попрощавшись, вышел.

Я быстро разобрала доставку; к тому времени, как машина уехала, появились первые клиенты. Прохлопотав все утро, мы сделали наконец перерыв. Я заварила сиорд и выложила на блюдце купленное утром печенье.

Кэдвар помешивал в чашке, задумчиво нахмурившись. Он редко бывал таким молчаливым.

– А почему припозднилась доставка? – нарушила я тишину. – Вроде бы вчера был не выходной.

– Заболел другой водитель, нашему пришлось обслуживать два участка. Помощь Ферна пришлась очень кстати. Послушай, Вика, – решился он наконец. – Я не хочу вмешиваться, но ты мне как внучка. Так что уж прости старика. Мальчик тебя любит. Он не похож на прекрасного принца, это верно. Девушкам нравятся сильные, ловкие, смелые. Те, что умеют себя показать. А что там в сердце творится… Многие и летят на такую приманку, как мотыльки на огонь. К сожалению, только с возрастом понимаешь, что на самом деле ценно. Настоящая любовь! Ее трудно встретить, и еще тяжелее узнать.

– Я не так неопытна, как вам кажется, и не гонюсь за дешевой мишурой.

– Не думал тебя обидеть.

– Конечно, я понимаю. Вы заботитесь обо мне, и это очень приятно. Но… Есть другой человек.

Кэдвар понимающе вздохнул.

– Бедняга Ферн. Ему не на что надеяться. А кто это? – переключился старик на веселый тон. – Почему он ни разу не зашел к нам?

– Мы не можем быть вместе.

Кэдвар явно расстроился. Помолчав, он потрепал меня по плечу.

– Любовь дарит и радость, и горе. А все равно без нее не жизнь.

Я злилась, хотя это было глупо и неблагодарно по отношению к старику, искренне желавшему мне добра. Вообразить, что такой жалкий мальчишка, как Ферн, будет для меня хорошей партией! День тянулся нескончаемо, я едва не лопалась от нетерпения. Как нарочно, и клиенты шли друг за другом, так что не удавалось сосредоточиться на работе. Да-да! На главной работе! На моем исследовании. Если бы они только понимали, как важно то, что я делаю, не донимали бы своими глупыми вопросами и мелкими делами!

Едва дождавшись окончания рабочего дня, я чуть не вприпрыжку поспешила в библиотеку. И уткнулась в объявление: «День инспекции» (что-то вроде санитарного дня на Земле). От злости пнула хорошенько дверь, но это, конечно, ничего не изменило.

В электричке не удалось присесть: такое ощущение, что все сговорились ехать именно в это время. Неудивительно, что домой я добралась в дурном настроении. Едва перекусив, стараясь не огрызаться, на болтовню ребят, я быстрее поднялась в комнату, чтобы поработать. Но когда наконец очутилась за столом, перед своими бумагами, на меня напал ступор. Что-то не клеилось, не думалось. На меня вдруг навалились усталость и отупение.

Даша пыталась поговорить, но я сказала, что ужасно хочу спать и, действительно, тут же легла. Как ни странно – заснула быстро. Словно ушла под воду. В тишину и глубину. Омут захватил меня, сначала убаюкав, чтобы расслабилась, а потом закружив в бешеном водовороте видений так, что я проснулась с колотящимся сердцем.

Часов не видно, но, судя по всему, глубокая ночь. Даша посапывала, а у меня сна – ни в одном глазу. Откинувшись на подушку, я принялась думать: что же происходит. Что я делаю не так, и почему мне плохо?

Машинально нашарила у ночника геласер. Иногда так и подмывало разрезать его оболочку и посмотреть на камень. Кожаные полоски сплетались туго, и даже чуть-чуть раздвинуть их не получалось.

Помниться, Даша говорила о том, что с ним нужно иначе работать. Он-то со мной точно работал по-другому. С кольцом я ощущала постоянную связь – как пуповина. Несмотря на достаточно большой размер, оно не мешало мне. Эта тяжесть на пальце была естественной, словно еще один сустав. Подвеску же я спокойно снимала на ночь не только потому, что мешала, а скорее машинально, как украшение.

Пожалуй, Даша права: связь необходимо наладить. Если я собираюсь противостоять Отцу, нужна сила геласера. Сила, если и не управляемая, то дружественная. Но захочет ли мой камень работать против колец? Я заворочалась от беспокойства: раньше такая мысль в голову не приходила. Кто бы подсказал?.. Обратиться не к кому. Не искать же гадалку. Я усмехнулась. Стоп! Зачем же гадалку? Есть кое-что получше!

Выскользнув из постели, я оделась потеплее и осторожно вышла из комнаты. Теперь нужно спуститься по лестнице и добраться до входной двери, никого не разбудив. Видимо, в качестве компенсации после неудачного дня, все получилось. Тихонько повернув ключ в замке, я вышла на спящую улицу. Прохладный воздух взбодрил. Серьернос – «кувшинчики» – большие цветы, распускающиеся ночью, тонко и сладко пахли.

На Земле я не умела различать созвездия, так что сейчас звездный полог не смущал меня непривычными знаками. И вспомнилась одна ночь в деревне у бабушки. С подружкой мы мужественно решили не спать и встретить рассвет. Сначала травили страшные истории, а потом через окно вылезли в сад. И тогда так же ярко светили звезды, а в траве тихонько звенел кузнечик.

Но здесь нет кузнечиков. Я мотнула головой. Надо спешить. Нужно вернуться, пока не хватились.

В каком направлении храм, я помнила. Если подняться повыше, растянувшаяся на транспорте дорога существенно сократится. Взлетев, я удивилась – как могла так долго отказывать себе в этом. Острое удовольствие полета на миг вытеснило все тревоги.

В середине лета, да еще при звездах, ночью видно хорошо. Уже скоро я заметила белеющие статуи, а там и очертания храма. Опустилась у подножия холма и не спеша пошла по тропинке, чтобы немного успокоиться. Под легким ветром трава мягко шелестела. У порога я остановилась. Если уж приходишь в такое место, следует все делать по правилам. Правда, масла я с собой не прихватила. Понадеявшись, что у следующего паломника будет запас и мысленно попросив у него прощения, я чиркнула спичкой и зажгла лампу.

Наблюдая за гнущимся язычком пламени каменного цветка, я собиралась с мыслями, формулировала вопрос. И когда почувствовала себя готовой, вошла в храм, зажгла свечи и опустилась на подушку перед зеркалом.

На этот раз ждать пришлось дольше. Как вода, зеркало бликовало, отражая свет, но ничего не показывало. Может быть, в прошлый раз была галлюцинация? Ведь Даша тоже ничего такого не видела.

Но вот, в центре зеркала словно отрылось крохотное окошко. Там что-то мельтешело. Я наклонилась поближе…

Это вновь было полное ощущение реальности, а не отражения. И «картинка» оказалась малопривлекательной. Два зверя, похожие на волков, дрались за добычу. Ни один не желал уступать. Кружась по полянке, они ненароком задавили перепуганную мышь, метнувшуюся некстати из кустов. Наконец более сильный хищник прогнал соперника и утащил тушку олененка. А зеркало сосредоточилось на мышке. Движение вдруг невообразимо ускорилось. Я видела, как начал разлагаться труп, как копошились на нем насекомые. Показались кости. Стремительно менялась и погода: падали сухие листья, казалось, хрупкие косточки уходят прямо в землю, становясь перегноем. Поляну замело снегом, так же быстро растаявшим. Повсюду проклюнулись зеленые побеги. Молодая трава выросла на месте, где лежала мышь. Она поднималась, росла. Вдруг гул потряс лес. Сухой ветер засвистел между стволами, опалив жаром мое лицо. С ревом надвигался пожар. Пламя с легкостью пожирало деревья, двигаясь стеной. Мне стало нечем дышать! Это уже не просто зеркало. Я попыталась вернуться, но не знала, как это сделать. Словно связанная по рукам и ногам, закричала от ужаса – огонь был совсем близко. Как вдруг благодатная прохлада без шума и света охватила меня.

22

Сначала вернулись звуки. Они окатывали волнами: голоса, смех, треск костра, приглушенное ржание коней. Пахло влажной землей, травой и дымом. Пожар! Я вскочила. Оказалось: сижу на покрывале недалеко от большого костра, озарявшего широкий круг примятой травы. Из-за резкого движения голова закружилась, и я упала бы навзничь, но чьи-то мягкие руки подхватили.

– Тихо-тихо, дорогая. На-ка, выпей.

К губам ткнулась фляга, запахло медом и горькой травой. Сил сопротивляться не было, я сделала большой глоток. Напиток оказался густым и неожиданно вкусным. По телу прошла волна тепла, и я даже смогла опять аккуратно сесть. Поившая меня старуха, ласково улыбнулась.

– Тебе нужно хорошенько отдохнуть.

– Что случилось? Где я?

– Мы увидели зарево возле храма духов. Сначала подумали, что его уничтожают тайно ночью. Но мой сын решил разведать и нашел тебя вцепившейся в око и кричащей от боли. Он еле разжал твои пальцы.