Осколки камня

– Лабиринт – символ. Безусловно, он был нужен не только в качестве фона для надписи. Поэтому я и хочу вернуться. Что-то еще там есть – неразгаданное. Знаю, что ты очень занят, но давай сделаем это своеобразным свадебным путешествием.

– Не получится.

– Неужели без тебя два дня не переживут? Что у вас там за строительство такое?

– Дело не в этом. Ехать некуда.

– В смысле?

– Ключ к языку ты нашла, и лабиринт было решено разобрать, чтобы восстановить первоначальное здание. Как исторический объект оно имеет большую ценность. Да и как материал для исследования – тоже. Плиты доставят в столицу, и после откроют мемориал для посещения. Это достояние Мунунда.

– А кто же принял это решение? Можешь не отвечать: и так понятно. Причем, конечно, это не обсуждалось в моем присутствии.

– Твое отношение не объективно. И «за» проголосовало большинство Совета.

– Понятно. Что толку кипятится – уже все сделано!

– Да, я тоже считаю, что они поторопились. Но так тебе, в сущности, будет даже удобнее продолжить изучение.

– Я понимаю, почему Совет так спешил разрушить лабиринт. Хотят они в этом признаваться или нет, но предупреждение их напугало. И поскольку отказаться от геласера выше сил, лучше уверить себя, что надпись – фальшивка! Я не злюсь, Дима. Я боюсь!

– Не впадай в панику. За время нашего пребывания в Виире, геласер часто спасал Детей Неба, но ни разу не подвел. Хорошо, ты расшифровала знаки. Но уверена, что поняла надпись правильно? Может быть, она имеет переносное значение.

– Фраза недвусмысленна.

– Каким образом тогда геласер был «возвращен небесам»?

– Откуда мне знать? Но думаю, именно так он попал на Землю. А раз это возможно, мы сумеем вернуться домой!

– Не обнадеживай себя. Ничего нет хуже – лелеять лживые надежды.

– Похоже, эти надежды лелею только я. Пастыри вообще заявили, что не хотят возвращаться.

– Потому что мы не хотим больше думать об этом. Сколько можно перебирать варианты, пытаться найти объяснение? Что ты им предложила? Хрупкую возможность? Мы пресытились ими по горло. Пойми, я хочу уберечь тебя от боли. Чем раньше ты смиришься с невозможностью вернуться, тем легче будет. Никто не возражает: продолжай читать письмена, изучай, но не рассчитывай на многое.

Хал погружался за горизонт, разливая пурпурно-фиолетовое сияние по небу. Я почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы и, чтобы скрыть это, уткнулась в грудь Диме.

– Прости. Я порчу такой момент.

– Ничего ты не портишь. Но становится прохладно, пойдем в дом.

Открыв дверь, я ахнула: холл и гостиная были украшены гирляндами и пышными букетами восхитительных цветов.

– Боже мой, какая красота!

– Вообще-то я здорово рисковал, велев все это приготовить. А вдруг ты не согласилась бы? Вот конфуз!

– Обормот! – выпалила я это по-русски, и сияющая улыбкой Эфил, встречавшая нас, видимо, решила, что это благодарность.

Ужин прошел в упоительной обстановке: свечи, изысканная сервировка, нежная музыка, льющаяся из соседней комнаты. Раньше Диму раздражала такая романтика, но теперь он вел себя вполне естественно. Я, в который раз, подумала, что не так уж хорошо знаю его.

Ночью проснулась от тревожного сна: Дима уходил от меня по паутине лабиринта, совсем как тот мальчик-призрак. Он не оборачивался на зов, не останавливался. Его внимание было приковано к сиянию, исходившему от центра. Как это обычно бывает во сне, я чувствовала: стоит ему добраться туда, и все – конец.

Подскочив на кровати, с бешено бьющимся сердцем, я увидела, что Димы рядом нет. Это было как продолжение кошмарного сна. Отбросив одеяло, выбежала из комнаты. На втором этаже было тихо: кроме нашей спальни, все комнаты пустовали. Коридор, лестница и холл освещались маленькими ночниками, так что я быстро спустилась и сначала увидела перед домом машину, а потом уже расслышала голоса, доносившиеся из-за приоткрытой двери кабинета. Первой реакцией было облегчение: все в порядке, просто опять срочная работа. Но затем проснулось любопытство. Мне мучительно захотелось узнать: что же за дела не дают покоя моему «мужу» даже ночью. Прекрасно понимая, как некрасиво это выглядит, я подкралась к двери.

– … Таким образом, они оказываются вне досягаемости.

– Почему же? – голос Димы звучал холодно и спокойно.

– Мы не можем атаковать лагерь повстанцев, не уничтожив при этом мирных жителей.

– Значит, придется пойти на такие жертвы.

– Но, господин, там несколько сотен человек, в том числе женщины и дети!

– Они поддерживают повстанцев, генерал.

– Да, но… Это вызовет недовольство!

– Смотря как преподнести. Предоставьте службе пропаганды объяснение ваших действий. В конце концов, повстанцы сами выбрали такое место для убежища, и они будут нести ответственность за жертвы среди мирного населения. Главное сейчас: уничтожить очаг сопротивления. Иначе, глядя на Лиирд, Дэру и Афала тоже взбунтуются. А сейчас это совершенно недопустимо, учитывая подготовку десантов. Под угрозой срыв операции.

Иногда тело реагирует быстрее разума. Не успев опомниться, я уже бежала обратно: разговор мог закончиться в любую минуту. Услышанного было достаточно. Более чем достаточно. Иголочка в сердце поселилась еще с церемонии награждения. Дима должен был вручать ордена военным, поэтому и дернулся по привычке. Скорее всего, это Отец решил, что мне пока не стоит сообщать об истинном характере его занятий.

Разумеется: он не мог посвятить себя какому-то строительству. Дима всегда был амбициозным. И честным. Самым честным и порядочным человеком! Вот за это я и ухватилась, сидя в оцепенении на кровати. Теплой летней ночью меня знобило, и пришлось завернуться в одеяло. Вещий сон приснился этой ночью. Я теряю его! Могу потерять. Марионетка, изображающая короля, остается марионеткой и, став ненужной, будет небрежно брошена в коробку.

Никто из Пастырей не откажется от геласера. Те, кто смогли, уже сделали это. Вот у них-то я и буду искать помощи. Дима воспримет это как предательство, но он поймет потом. Я должна его спасти!

16

Приняв решение, я смогла притвориться спящей, когда Дима вернулся в спальню, а утром сделала вид, что ничего не подозреваю, услышав о «срочном деле».

– Вернусь завтра. Ты и соскучиться не успеешь, – улыбнулся он. – И вместе отправимся в Луилир. Там к тому времени все приготовят.

Я соглашалась и кивала. И поцеловала его на прощанье. А потом собрала в небольшой чемодан самые необходимые вещи и села к столу. Подобрать правильные слова было нелегко.

«Ложь порождает ложь.

Я случайно услышала разговор этой ночью и поняла, что он означает. Не сомневаюсь: официальная версия всем расскажет о вынужденном шаге и важности цели. Но я больше не верю. Ни в красивые слова, ни в ваши дела.

Я люблю тебя. По-прежнему. Поэтому и ухожу.

Я делаю это ради нас».

Вместе с запиской я положила в конверт кольцо с геласером, надписала его и оставила на столе. Хотела написать и Эфил, но решила, что это бессмысленно. Рассказывать пришлось бы слишком много, а я и так ее «подставила» своей дружбой. Но этого уже не исправить.

Когда девушка прибежала на звонок, я попросила приготовить машину и сама снесла вниз чемодан.

– Вы уезжаете? – удивилась Эфил.