Торговец отражений

Ждали, кажется, все другие студенты, оставшиеся посмотреть выступление Шелдона Лэмба. Это премьера, все-таки лучше увидеть своими глазами.

– Какой почтой?! Мой ящик пуст! – воскликнула Руби и резво, чуть не воткнув нос Шелдона в телефон, показала ему экран.

Шелдон не смотрел на него.

– Я отправил тебе обыкновенное письмо.

– Чего?

– Обычное письмо.

– Рукописное что ли, придурок? – прокричал кто-то с задних рядов.

– Занимательная проницательность, Дороти Сальмон, – сказал Шелдон, не посмотрев в сторону кричавшего.

Руби застонала.

По аудитории прокатилась лавина хохота.

– Что вы тут разорались? Кто стендап устроил? – поинтересовалась профессор Ливье, вернувшаяся в аудиторию. Она быстро привела себя в порядок и выглядела хорошо, как и раньше.

Кто-то с задних рядов, наперебой, ругаясь с соперниками, пытался объяснить, но ничего не вышло.

Профессор Ливье улыбнулась совершенно приятно и сказала:

– Идите на следующую лекцию. Перерыв не вечный, еще опоздаете, а потом у вас ведь начнутся семинары.

Это означало, что уйти нужно поскорее.

Руби пожевала губы, вздохнула и прошипела:

– Еще одна такая выходка и…

– Не переживай, Руби. Такого больше не случится.

– Что-то я не верю.

– Иногда приходится принимать что-то на веру.

– И ты на самом деле не прогуляешь ни одной лекции, ни одного семинара без уважительной причины?

Шелдон уже сделал шаг к двери, достал очки из кармана и почти надел их, но остановился. Посмотрел на Руби, длительно и внимательно посмотрел, а потом улыбнулся.

– Я больше никогда и ничего не сумею прогулять без уважительной причины. Можешь не беспокоиться.

– Легко тебе сказать! Ты и твои дружки вообще ни о чем, наверное, не переживаете!

– Скоро и вам не придется ни о чем переживать, – сказал Шелдон, развернулся на каблуках, надел очки на нос, а потом в несколько длинных и быстрых шагов удалился.

Студенты в изумлении просидели еще немного, а потом, вновь подогнанные замечанием профессора, двинулись к выходу.

– Вот это да! Ну и идиоты! – воскликнул Шеннон, сбежавший по ступеням к Осборну и крикнувший так громко, что гений-музыкант чуть не оглох.

– Я бы покрепче словечко выбрал, но голова так болит, что я скорее сдохну, чем что-то оригинальное придумаю, – прошипел Осборн, вцепившийся в руку Грейс.

Грейс шла молча и не слушала, что говорили вокруг. Искала и, к счастью, увидела брошенный на пол листочек прежде, чем кто-то другой. Незаметно для остальных она встала на него, нагнулась, чтобы завязать кроссовки, а сама незаметно засунула листочек под длинный рукав платья. Осборн дождался, пока Грейс встанет, подал ей руку и собирался уже увести девушку прочь из помещения, как вдруг ее окликнули.

– Грейс, пожалуйста, подожди!

Жаклин Ливье сидела на краю стола и быстро покачивала ногой. Улыбка ее была настолько натянутой, что, казалось, отвалится.

Грейс остановилась. Осборна, перехваченного Руби и Шенноном, унесло по течению в коридор – он даже не успел ничего сказать.

Жаклин и Грейс оставались один на один.

Мимо проплывали студенты, сливавшиеся в сплошную кашу из темных коричневых и темных одеяний. И профессор, кажется, боролась с желанием потереть глаза. Белое одеяние Грейс отражало свет каждой лампы в аудитории. Волосы Грейс казались расплавившимся солнцем.

– Грейс, милая, мне неудобно спрашивать, но…

– Не стоит, я понимаю, что вам нужно.

Грейс улыбалась. Она аккуратно вытащила из холщовой сумки папку, достала из нее положенный в файл распечатанный документ и протянула его преподавательнице.

– Это ваше.

Ливье с недоверием посмотрела на ученицу.

– Грейс, ты о чем? – спросила она и, не сдержавшись, еле заметно улыбнулась.

Грейс поймала мимолетное движение накрашенных дорогой и пахшей премиальной косметикой губ.

– Посмотрите на заглавную страницу, – сказала девушка и улыбнулась. Тонкие и ненакрашенные губы Грейс казались почти прозрачными. Их будто не было, а улыбался сам череп.

Жаклин еще раз посмотрела на ученицу. Кто это? Лицо Грейс, а все остальное – чужое. И что случилось с этой непослушной девчонкой за какие-то несколько дней, что они не виделись? Раньше она относилась к своей работе собственнически.

– Грейс, боже мой…

– Не зовите Бога, он здесь ни при чем, – заметила Грейс и улыбнулась.

– Зачем же ты оставила на титульнике только мое имя?

– Потому что моя работа – это ваша заслуга, – уверила Грейс и не намекнула даже, что исследовательская работа была готова еще летом, а поправки внесены за несколько дней после получения задания. Тему Грейс спросила еще в прошлом учебном году, но Ливье словно забыла. Грейс молчала только потому, что ждала, пока профессор Ливье примет участие в работе, но так и не дождалась.

Жаклин в тот момент могла бы сказать, что ни разу не написала Грейс за дни работы, и извиниться. Признаться в том, что так и не смогла лишить себя удовольствия задать ей чуть больше домашнего задания, чем остальным, чтобы посмотреть, как ученица справится. Не для того, чтобы похвалить ее, – чтобы похвалить себя. Такова была реальность. Не так и сложно увидеть, если приглядеться.

– Грейс, это так мило с твоей стороны!

– Не стоит.