Блуждающий

«Какой же ты идиот! Гребаный слабак! Да сделай ты хоть что-то!» – думал я. Но понимал, что ничего не сделаю.

Я даже не мог отомстить. Не мог хотя бы припугнуть, отъехать за угол, чтобы Тоня побеспокоилась. Не мог даже дотронуться до ее вещей. Я был в ее власти даже, когда Тони рядом не было.

Глава XI: Воспоминания, случай и выбор

Память частенько меня подводила – я забывал выученное наизусть стихотворение сразу после того, как его рассказывал, с трудом мог вспомнить, что ел на завтрак, и совершенно не знал имен своих учителей в школе, обращаясь ко всем только на «вы» и «извините, вы». И с годами, даже после пропивания нескольких курсов таблеток, которые покупала мама, а потом уже и я сам, ситуация не улучшилась – голова все также подводила, стирала воспоминания и превращала их в серую труху.

Но некоторые моменты вгрызлись в память настолько глубоко, что прокручиваются в подсознании без разрешения, заполоняя все пространство в голове необычайно яркими образами, четкими и сочными звуками и даже запахами, ощущающимися будто сиюминутно.

Неудивительно, что все произошедшее в тот год я не забыл. Напротив, я помню все так хорошо, что кажется иногда даже, что до того года и жизни-то у меня не существовало – так, обрывки какие-то, сложенные в кучу и перемешанные.

Тот конец лета, окончание его на долгие годы, зима, проведенная в поисках, и весна, изменившая все, до которой тогда было еще далеко. Вот, что составило новую жизнь. И все, кажется, что было до нее, – всего лишь жалкое вступление.

Но в голове моей, окутанной пеплом прожитых лет, все еще теплятся и другие воспоминания.

Я помню, как пошел в школу. День жаркий, ароматный. Вокруг наряженные дети, учителя, играет музыка, родители счастливы. На мне новенький костюм, в котором я заживо варился, а в ладони впивались шипы красных как переспелая вишня роз. Школа вообще мне достаточно хорошо запомнилась – даже спустя годы я вполне могу сказать, что сидел на всех предметах с Костиком, а на алгебру ко мне на перевоспитание подсаживали Иру Уткину, которая в этой науке ничего не понимала. Помню первый год в Москве, возвращения и отъезды. Помню все разговоры. Помню работу, первые успехи и недовольство собой. И все помню, все слишком хорошо помню. Особенно то, что хорошо бы забыть.

В случай я не верил. В голове не укладывалось, как какая-то встреча или небрежно оброненное слово могло перевернуть жизнь человека настолько, что все в его существовании изменилось бы. В моем окружении такого не случалось – мы все друг друга знали, виделись с пеленок и жили по объективным и понятным правилам. Школа, колледж или университет, иногда – работа. Свадьба, дети, хозяйство. Отдых на море летом, зимой – наряженная старыми игрушками елка и поедание оливье под речь президента. Все было понятно.

Да и что уж говорить, не мечтал я как-то. Не то чтобы у меня не было никаких желаний – я хотел найти хорошую работу, получать приличные деньги, жить припеваючи с женой и детьми и, может быть, даже завести собаку или кота. Но все это почему-то не считалось мечтами.

Мы молчали, если не брать в расчет тот спор, возникший из-за снотворного. Тоня постоянно курила и пила энергетик за энергетиком, не боясь, наверное, что это вполне могло бы разъесть ей желудок, а я читал на заднем сидении. Читал, конечно, – это громко сказал. Скорее бегал взглядом по строкам, с каждой страницей все больше внимания уделяя пейзажу за окном.

На заправке, пока Тоня заправляла машину дизелем, я, забрав свою сумку, снова очень удобно устроился сзади, разулся и даже постарался прилечь, но рост мой не позволил этого сделать.

– Не испачкай дверь своими грязными ботинками, – пригрозила Тоня, которая для очередной незаконченной нотации даже повернулась ко мне и зло посмотрела. – Иначе будешь языком отчищать.

– Ладно. Я аккуратно, – пожал плечами я и с вызовом посмотрел на Тоню, которая, вопреки моим ожиданиям, не улыбнулась и не сказала ничего в одобрение, а просто отвернулась и завела машину.

Автомобиль рыкнул и стремительно покатился в чащу непроходимых лесов, нагонявших на меня какую-то вселенскую тоску. В моих краях таких деревьев не было, было как-то совсем по-чужому и неуютно.

Я достал телефон, написал Костику, а он в ответ прислал мне фотографию бассейна и надувного круга – оказывается, его родители решили остановиться в каком-то отеле по дороге, где был аквапарк, и провести время с сыном, который вот-вот должен был отчалить во взрослую жизнь. Сердце как-то неприятно кольнуло. И даже не из-за того, что Костик не сказал мне об аквапарке заранее – может, его семья и в самом деле спонтанно туда заехала. У них это был частым явлением. Дело было в другом – меня родители даже до вокзала довести не смогли: папа сказал, что пора бы становиться самостоятельным, а мама с Аленкой не решилась без машины. И не то чтобы я был на них очень зол – парень, да еще и совершеннолетний, должен полагаться на собственные силы, но так все-таки хотелось, чтобы обо мне тоже заботились как о Костике. Хотя бы иногда.

Я устроился поудобнее, подложил под голову кофту и обнял себя руками, чтобы не замерзнуть, и задремал.

Казалось, прошло от силы минут пять: я даже не успел выспаться. Но грохот в багажнике разбудил лучше всякого будильника. Я разлепил глаза и увидел, что мы уже стояли где-то, а машину нашу обступали исполинские сосны, державшие усеянные звездами небеса своими макушками.

– Черт бы их побрал. И что делать? – раздавалось бухтение Тони, которая, по всей видимости, что-то искала в багажнике. Где, если память мне не изменяла, лежали только мои вещи.

Наверное, из-за этого я так резко и обернулся.

– Что случилось? – сонно спросил я, все еще пытаясь отбиться от настойчивых лап Морфея, тянувшего меня в свои объятия. – Что такая раздраженная?

– Что-что. Да то! – прорычала Тоня и зыркнула на меня свирепо. – Пока ты храпел, я чуть в лоб не влетела фуре! Хорошо, что успела с встречки съехать!

У меня душа ушла в пятки.

– Ты… Ты могла нас угробить? – с трудом выговорил я.

– Могла, но не угробила же… – фыркнула Тоня, которая все еще что-то перебирала в багажнике. – Я заснула.

– Ты что?!

– Заснула. Такое бывает, когда не спишь несколько дней подряд, знаешь ли.

Она говорила об этой ситуации так, будто стряслось что-то совершенно обыденное, вроде как само собой разумеющееся.

– Это ты так проверяла свои способности, да?! – вскричал я. – Четыре дня не спать, да?

– Замолчи, Дим.

– Замолчи?! Да мы могли помереть и вообще больше не поговорить!

– Звучит как что-то приятное.

Я взбесился. Вышел из машины, встал рядом с Тоней и продолжил:

– Я же говорил тебе поспать! А ты?! Ой, да человек может не спать столько-то дней! И что?!

– Замолчи, Дим, и без тебя тошно, – отмахнулась Тоня и залезла в какой-то боковой карман, даже не взглянув в сторону моих сумок.

– И вот что ты сейчас делаешь?

– Ищу твой ум.

– Очень смешно! Самое время для шуток!

– Прекрати орать, – процедила Тоня.

– Да? Конечно, главное же тебя не сердить! – не унимался я и поплелся за Тоней, которая направилась к одному из столиков для пикника.

Остановились мы у какого-то не очень презентабельного мотеля, выкрашенного грязно-серой краской с красными проплешинами. Название «Дивное место» никак к этой дыре не подходило, пусть и горело над входом, словно сияние это должно было убедить.

– Я рада, что ты это понял, – отрезала Тоня и шикнула на меня, достала из кармана телефон и стала что-то вбивать в новигатор.

– Тебе поспать нужно. Вот, в мотеле. Несколько часов судьбу не решат! – настаивал я в который раз, чувствуя себя человеком, который решил подискутировать с бетонной стеной.

– Ты так уверен в своих словах, что меня это даже забавляет, – хмыкнула Тоня и продолжала что-то выискивать на карте, водя по ней пальцем.

– А что такого? Это ты очевидного не видишь! Если не поспишь, вообще никто никуда не доедет!

Я умолчал о своем водительском удостоверении. Да Тоня бы и не пустила меня за руль – она даже смотреть в сторону своего сиденья запрещала, куда уж там до управления.

– Я спешу. Ты не понимаешь слов?

Я выхватил телефон из ее рук.

– Отдай.